Он запомнил лишь этот запах. И провалился в сон.
***
Вира внезапно ощутила себя матерью. Причем сразу двух детей. Стирая в бадье окровавленные тряпки, она с упоением представляла, как бы она этих деток выпорола за хроническое пренебрежение собственным здоровьем. "В первый раз что ли". Так, — видимо, в первый! Потому что есть надо. И спать. А не скакать на лошади сутки напролет неизвестно зачем. Куда он так торопился? Организм истощен. Это при нормальном режиме такая потеря крови сказалась бы меньше на самочувствии, а при подобном отношении к собственному телу тут удивительно, что он вообще доскакал до дома. Чем этот солдафон думал? А если бы он там в лесу и свалился? И куда бы она его дела, если бы он отключился в саду или коридоре? За ногу потащила бы? Хорошо, до кровати почти дошли — туловище Януса как раз на нее завалилось, а ноги уж Вира как-то сама закинула.
И Лексий хорош. Вставать ему приспичило! Теперь спина опять кровоточит. Дурак самонадеянный! Шутит он! А в глазах слезы стоят. А то она не знает, что ему больно.
Ткань плюхалась в воду, брызги разлетались в разные стороны, а Вира самозабвенно ругала двоих мужчин, испортивших ей этот день. Как будто у нее других забот нет, за ними ходить!
— Мила, на ужин мясной бульон и пирог какой-нибудь. Сладкий.
Кухарка послушно кивнула. Вира в пылу своего негодования не заметила, как стала отдавать приказы и поручения, и делала это так грозно и уверенно, что все кидались их исполнять. Новая поломойка хотела было возмутиться, но Дарья схватила разинувшую рот девку за ухо и выволокла в коридор. Ведьма этого не заметила. Она стирала, кипятила тряпки, делала настой, шла проверять самочувствие двух болванов, сажала купленные утром на деньги из старой заначки розы. Где-то за полночь она просто упала на кровать и уснула. Даже озеро сегодня было забыто.
***
Янус проснулся от металлического лязга. Рука было дернулась под подушку — за пистолетом, но тело тут же пронзила боль. К тому же подушки в районе досягаемости не оказалось. Офицер приподнялся, опираясь на здоровый локоть, и осмотрелся.
Он лежал поперек собственной кровати прямо в грязной дорожной одежде, укрытый углом одеяла. Подушки обнаружились в изголовье — то есть слева от него. Больная рука была примотана к туловищу чистой рубашкой. Кажется, предпоследней в его гардеробе.
У окна опять что-то звякнуло. Дирек выругался и поднялся.
— Ой! — Мила, расставляющая на столе тарелки, всплеснула руками. — Ваше благородие, что ж вы поднялись-то! Лежите-лежите, я сейчас все подам! Я вчера и бульончика вам сварила, и этот ваш…чай навела с травками, а вы проснуться не изволили. Вот, решила с утра пораньше прийти, кушать-то, наверно, хотите зверски.
Янус прислушался к себе. Есть хотелось. Желательно мяса. Хорошо прожаренного, и чтоб жир стекал по пальцам…Он сглотнул слюну и направился к столу.
— Вот, ваше благородие! — тараторила Меланья. — А она: то-то и то-то мол надо! И смотрит так, словно убить хочет — нехорошо, зло смотрит. Я и повинилась, пошла исполнять. Да вот только в толк не возьму: кто она такая нам приказывать? Выступала как барыня вчерась: каждому дала заданье, а сегодня вон, не видати, солнце уже взошло, а ее нетути. Почивать, видно, изволила. А по какому праву, ваше благородие, она себе такое позволяет? Как хозяйка выхаживает в чужом доме! В вашем доме, ваше благородие!
Дирека больше всего сейчас интересовал суп в его тарелке, но так как кухарка была его подательницей, он благодушно спросил:
— Кто "она"?
— Так приблуда эта, Вира, ваше благородие! Вот попомните мое слово…
Янус с грустью смотрел на брызжущую слюной женщину.
— Спасибо, Мила, я разберусь.
Кухарка осеклась, радостно закивала и пулей вылетела за дверь. Даже посуду не забрала (чего офицер тайно боялся, ибо доесть не успел). А может, она и приходила отнюдь не ради его завтрака…
Не успел мужчина задуматься над ее словами, как в дверь постучали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Входите.
Сонное лицо, две толстые косы до пояса, перевязанные темно-синими лентами, скромное платье по щиколотку.
— Звали?
Она не была яркой. Но что-то в ней было. Может быть то, что она не побоялась раскрыться ради спасения Лексия? Или что на себе тащила его раненого до спальни. Хотя могла бросить где-нибудь по дороге, он и не вспомнил бы, и пойти за помощью, к конюху, например. Но не бросила.
А еще он вспомнил, как она ходила с ножом к озеру.
— Доброе утро. Мне тут сказали, вы вчера…скажем так, присмотрели за работой прислуги.
Вира поморщилась. Уже наябедничали. А ей и сказать особо нечего — она вчерашний день помнит урывками.
— И?
В голосе ни капли раскаяния. И никакого "ваше благородие" от нее не дождешься. Янус улыбнулся.
— Спасибо.
Девушка опешила. Ее лицо приняло выражение крайнего удивления, смешанного с недоверием. Где-то минуту она переваривала полученную информацию, а потом выдала:
— Значит, все хорошо?
— Наверное, — военный осторожно коснулся пальцами привязанной к боку руки. — Мне б помыться.
— Скажу баню истопить, — понятливо кивнула девушка. — Попаритесь — и сразу все поменяю. Тряпки как раз высохли…Ой.
Она опять раскомандовалась, что ж такое! Вира прикусила язык. Думать надо, что говоришь! И кому…
— Отлично, — Янус согласно кивнул. И все. Ведьма покосилась на него с подозрением. Может, он так над ней издевается? Дирек, заметив этот взгляд, вздохнул:
— Вира, я очень хорошо знаю, что из себя представляют мои слуги. Больше всего на свете их занимают три вещи: как получить побольше денег, при этом поменьше работая и пораньше уходя домой. И я действительно благодарен вам, что кони вчера остались накормлены, вещи, — он с печалью оглядел свою грязную рубашку, — постираны, а дом протоплен.
— Почему не наймете других, если эти вас не устраивают? — резонно заметила девушка.
— Устраивают, — с грустью признался офицер. — по деньгам устраивают. Я специально набирал деревенских, потому что они согласны на мЕньшую зарплату. А слуги из города, да еще если с хорошими рекомендациями…представляете, сколько они запросят? Боюсь, моей королевской выплаты за службу хватит, чтобы нанять одного-двух человек, не больше. Хорошо, что появилась Дарья, она каким-то чудодейственным образом умудряется заставлять прислугу работать.
Знала Вира, что это за чудо. И человеколюбивыми методы Дарьи она бы не назвала. С другой стороны, Диреку скорее всего важен результат, а не процесс его достижения. К тому же он прав: если этих сплетниц не разгонять, то они целый день так и просидят на кухне. А слуг в доме и так было немного: Вира, конюх, кухарка Мила, Дарья, девушка для "черной" работы (она же поломойка), да на особом счету Лексий. В общем, работы всем хватит: дом хоть и небольшой, а внимания и ухода все равно требует.
— Так я пойду? — ведьма нетерпеливо посмотрела на дверь. Сытый Янус закивал.
— Спасибо за заботу, Вира.
— Работа такая, — пожала девушка плечами и вышла.
Она не знала, зачем сказала это. Просто показалось ей в этом "спасибо" что-то…чуть ли не интимное. Что-то теплое, искреннее и она вдруг испугалась, захотелось от этого откреститься, спрятаться, небрежно смахнуть все хотя бы на долг. Выглядело, наверно, глупо. И жалко. Ну и хорошо. Пусть он лучше считает ее дурой, чем…кем? Жалостливой дурой? Расчетливой стервой (если предположить, что она о нем заботиться из корыстных целей)? Отец всего живого, да какая разница, пусть думает, что хочет!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})***
Лексий шутил, поломойка заливисто хохотала. Вира ощутила укол ревности. Она тут лечит его, вертится как белка в колесе, а он с глупой девкой развлекается!
— А вот был у моего друга случай…
Кажется, таз шлепнулся на пол слишком сильно. Собеседники, увлеченные друг другом, вздрогнули и одновременно повернули головы на звук.
