XVII
Вечером Филатов ловил себя на том, что отвлекается от сводок и уходит в мысли о случившемся, перебирает в голове чужие слова и жесты, подозревая в каждом из знакомых обладателя баритона или тайного осведомителя, доносящего о каждом шаге Филатова, каждом слове, чуть ли не о каждой, пусть даже невысказанной мысли. Жить с такими подозрениями тягостно, жутко.
— Добрый вечер, — приветливо поздоровался баритон.
— Что вам еще надо? — чуть не простонал Филатов. — Кажется, я уже сделал все: спустил фонды, добился согласования…
— Ну-ну, — успокоили его. — Давайте без нервов.
— Да?! Без нервов? Как прикажете понимать, что до сих пор не вернули расписку Ирины?
— Очень просто: надо еще кое-что сделать. Для вас это никакой сложности не представит, а премия увеличится.
— Нет! — твердо ответил Филатов и положил трубку.
Телефон снова зазвонил. Поколебавшись немного, Николай Евгеньевич опять взял трубку.
— Невежливо прерывать разговор, — сказали ему.
— Будете учить правилам хорошего тона?
— Не буду, — просто ответил баритон. — Поговорим по-мужски: коротко и по делу. Сейчас изменились правила приема комиссиями готовых объектов. Теперь не уедешь далеко только на технологии и расценках, надо помочь подкорректировать план.
— И все? — издевательски спросил Николай Евгеньевич.
— Да! — убежденно заявили на том конце провода. — Вы знаете, как именно это лучше сделать.
— Нет, я отказываюсь.
— Хотите новых неприятностей? — вкрадчиво спросил незнакомец.
— Пугаете? — Николай Евгеньевич взял сигарету, прикурил. «Ах, Боря Усов, советчик ненаглядный, как у тебя все просто получалось, когда другому-то советовал. Тебя бы сюда, к телефонной трубочке, да в мое положение: интересно, что бы ты самому себе присоветовал? Выкручиваться, пугать в ответ? Попробуем». — А я заявлю на вас.
— Кому? — похоже, услышав угрозу Филатова, баритон от души развеселился. — В милицию? Неужели расскажете, как надули наше родное государство на крупную сумму, распределив фонды по чужой подсказке?
— Ну, это вы бросьте! — оборвал Филатов. — Все было сделано по закону. И в министерстве подписали.
— Вот-вот, подписали. О чем тогда заявлять? Сами знаете, как та кошка, чье мясо съела. Это вы потом в Комитете партийного контроля про закон расскажете.
— Хорошо, в последний раз… Но расписку отдайте. И представьте материалы, я должен ознакомиться.
— Спокойной ночи, — пожелали Николаю Евгеньевичу. — Я вам еще позвоню… — И короткие гудки.
Зло хлопнув трубкой по аппарату, Филатов откинулся на спинку рабочего кресла. «Во влип! — удивился с некоторой долей брезгливости к самому себе. — Влип так влип…»
XVIII
Оказалось, Жорка живет недалеко от Фомина. Через день он позвонил, спросил о житье-бытье, рассказал новый анекдот, словно между делом упомянул Виктора Степановича:
— Тебе Виктор еще не звонил? Нет? Позвонит: сегодня вечерком надо на дачу съездить, помочь. Заходи, от меня и отправимся…
Жора квартировал в многоэтажном, выложенном сиреневой плиткой доме, стоявшем на развилке оживленных магистралей.
— Туфли скинь, — кивнул он на покрытый лаком паркет. — Хозяева с ума по нему сходят. Я эту хату снимаю, дерут, скоты, три шкуры. Жилплощадь тоже капитал: муж живет у жены, или жена у мужа, а свободную квартиру сдают. Вот и приварок к зарплате, что немаловажно в условиях товарного голода.
Юрка разулся и, ступая по теплому, скользкому от лака паркету, прошел в комнату. Небрежно перебрал лежавшие на столе газеты. «Может, почитать, пока Жорка пишет: наверное, письмо строчит». Но почитать газету оказалось невозможным — вместо привычных букв чудные закорючки.
— На арабском, что ли? — Юрка потряс газетным листом.
— Нет, — неохотно ответил Жорка. — На грузинском.
Юрка взглянул на письмо. Оно тоже было на грузинском.
— Знакомым?
— Угадал, — Жорка откинулся на спинку стула и потянулся, закинув руки за голову. — Однажды кошка погналась за мышью. Та нырнула в норку. Кошка присела у норки и давай лаять по-собачьи. Мышка изумилась и выглянула. Кошка ее — цап, съела, облизнулась и сказала: «Полезно знать иностранные языки».
Он заклеил конверт.
— Ну вот. По дороге опущу. Пошли, время…
Темно-синие «жигули» вырулили на Рязанку и покатили в потоке транспорта. Сзади, как привязанные, шли светлые «жигули».
Жорка дремал, откинув голову на спинку мягкого сиденья, а Юрка, глядя в окно, раздумывал.
«Опять едут. Куда и зачем? Сзади машина с пятью дюжими парнями, и здесь трое. Восемь человек. Неужто придется таскать доски, рыть колодец или строить? Но скоро начнет сгущаться темнота, да и день сегодня будний, а для работы на даче обычно собираются с утра пораньше в субботу».
Свернули на небольшое узкое шоссе, миновали рощицу, пересчитали колесами бревна мосточка через ручей и остановились.
— Жора, покарауль, а то колеса поснимают в этой глуши, — велел Виктор. Оглядевшись, поманил водителя второй машины Мирона. — Возьми кого-нибудь — и через забор…
Остальных Виктор Степанович повел по асфальтированной аллее.
— Вон теремок…
За высоким тесовым забором виднелась крыша большого двухэтажного дома. Ворота и калитка были плотно закрыты.
— Не боится жить около леса, — сплюнул один из парней.
— Чего бояться? — рассудительно возразил Виктор. — Дачный поселок рядом. И сторож имеется.
Он подошел к калитке, нажал кнопку звонка. Тут же зашлась басовитым лаем собака. Не обращая внимания на лай, Виктор Степанович жал на кнопку, пока за калиткой не раздались шаги. Кто-то цыкнул на собаку и, приоткрыв крышку щели, в которую опускали почту, посмотрел на приехавших.
— Виктор? — глухо спросили из-за забора. — Ты?
— Я, Петенька, — ласково сказал Виктор Степанович. — Отпирайся, милый.
— Сам не велел, — крышка почтовой щели опустилась.
— Петенька! — постучал в калитку Виктор. — Открывай! Не заставляй, золотко, тебя выковыривать.
Фомин с интересом наблюдал за происходящим. Стоявшие рядом парни молча курили; один сломал ветку и отгонял ею надоедливых комаров. Юрка успокоился — ситуация показалась ему даже немного занятной, не лишенной юмора: интересно было наблюдать за Виктором Степановичем, уговаривавшим неизвестного Петеньку открыть калитку, — все знакомы, все свои.
За забором истошно залаяла собака, что-то неразборчиво выкрикнул Петя. Потом послышались непонятные звуки, собака зло зарычала и, взвизгнув, смолкла. Кто-то грубо выругался, загремел засов, и калитка распахнулась. Появился Мирон, прижимавший к разбитой губе носовой платок.
Виктор Степанович шагнул внутрь, следом прошли молчаливые парни. Юрка шел последним.
Посреди клумбы, примяв кусты флоксов, лежала собака с пробитой головой — большая темная овчарка. Здоровенный малый в линялых джинсах и фирменной майке, видимо, Петенька, мрачно смотрел на входящих.
Не обращая на него внимания, Виктор Степанович по-хозяйски прошел к крыльцу дома и поднялся на веранду. Мирон запер калитку изнутри. Парни, окружив Петю, подтолкнули его к дверям дома. Он нехотя пошел.
— Ну, чего встал? — повернулся Мирон к Юрке. — Прошу в бунгало, — он показал на крыльцо.
Стараясь не смотреть на убитую собаку, Фомин прошел в дом. Ситуация изменилась, стала менее понятной.
В роскошно убранной в стиле кантри гостиной Виктор Степанович уселся в кресло у камина, напротив цветного телевизора «Сони» с видеокомбайном. Двое парней поставили перед ним сторожа дачи, крепко прихватив его за локти.
— Петенька, ведь это я тебя сюда пристроил, — сказал Виктор Степанович. — Ты, случаем, не забыл? А теперь такая неблагодарность… Мирон, принеси нам чего-нибудь горло промочить, только не спиртное, и подай телефон.
Мирон подал телефонный аппарат и пошел наверх, гулко топая по деревянным ступеням. Виктор набрал номер.
— Алло, Иван Мефодиевич? Рад приветствовать… Надо повидаться… Ну, попробуйте все же освободиться на час-полтора. Я вас на даче жду… Дачка-то застрахована? Нет, это я так спрашиваю, из праздного любопытства…
Некоторое время Виктор Степанович напряженно слушал невидимого собеседника, потом тихо сказал в трубку:
— А вот это вы зря, ей-богу, зря! Два моих хороших знакомых имеют билеты на руках и через несколько часов будут на юге. Понимаете? Очень хорошо. Значит, я им не звоню, а жду вас здесь.
Небрежно бросив трубку, он долгим взглядом посмотрел на переминавшегося с ноги на ногу Петеньку.
— Сейчас прибудет твой хозяин. А ты пока поскучай. Дайте ему для науки, — велел он державшим сторожа парням.
Один из них ловко развернул Петю и сильно ударил в печень. Второй рубанул сцепленными руками по почкам. Подхватив обмякшего сторожа, они поволокли его на улицу.
