- Разберись. Кстати, бесплатный совет: присмотрись, как он себя среди своих поставил, чтобы потом не плакать. Твой Артур, который мне в отцы набивался, ну, тоже беззубый такой, он твоего Тофика вместо себя под мордобой подставил и бровью не повел. Шустряк...
- Как это - подставлял?
- Хитрил, чтобы морду били не ему, а Тофику. Тофиком заслонялся, можно сказать. Мне не веришь - у нукеров своих спроси.
- Кто? Это Артур так себя вел? Я давно за ним смотрю. Вот кто из пацанов мог... Ну ладно. Если пересчитывать не будешь, тогда езжай, да? Без тебя тошно.
- С тобой тоже. Привет родным. Не переживай, вот увидишь: в другой раз за шашлыком побеседуем, мирно...
Разъехались, руки друг другу не пожав, но без злобы. Бывает - это я уже потом понял, задним числом,- что после таких "недоразумений" пострадавшая сторона в лице такого вот Мамеда тотчас вызывает киллеров, типа чужой и малой кровью обиду смывать, но здесь не тот случай... И последствия нехорошие могут быть, причем не только от ответной стрельбы, и невыгодно, и отмазка для совего авторитета есть в лице Артура, "споровшего косяк" и выставившего Мамеда в невыгодном свете... А главное - моральная правота была за мной, а не за ним, и он не мог этого не понимать. Он первый нарушил негласные правила своего мира, и естественно, что пришлось держать за это ответ. Все по его понятиям, кому ни расскажи - любой подтвердит и одобрит. Здесь мы разошлись мирно, вполне понимая друг друга...
Но какой он мне друг?.. Он бандит, а я... А я глава, пусть неофициальный, без чина и должности, частной охранной фирмы! Точно. Надо будет оформить это направление официальным образом, согласно действующему законодательству Российской Федерации. Это будет наш основной бизнес. Мы будем специализироваться на нем, а не на перепродаже вагонов с сахарным песком, и не на выращивании кормовой брюквы... Так в уставе и пропишем... Но оформляться самому - преждевременно, что ж, я не спесив и не тщеславен... Но это потом, а сегодня мы заслужили отдых. Стол на восьмерых, с закуской, со всем прочим. Прочее - умеренно, закуски-заедки - от пуза: парни все крупные, организмы вместительные... Ребятам можно будет выделить премию, бухгалтерии тоже, часть денег в резерв, часть на организационные перетряски в свете принятых решений... Туда, туда, сюда... И еще сюда... Фьюить... Вот весь приз и разошелся заранее без остатка. Десять тысяч немалые деньги, но и мы уже отнюдь не мелочь: только в штате среднесписочная - тридцать шесть человек! Десять тысяч долларов... По сегодняшнему курсу черного рынка - около миллиона деревянных. Докатилась страна - чужая валюта краше собственной. Ничего, поднимемся, не впервой России-матушке из руин вставать.
Десять тысяч... Крупные деньги, но... Мы и без них бы не захромали, если честно, однако во всем свой расчет: проявишь мягкость - сочтут слабым. Не поехал бы я сегодня из Мамеда выжимать - они бы завтра с материальными и иными претензиями приехали, как пить дать. Бандиты понимают только язык силы и слушать мирные инициативы готовы только от равных или от более сильных. Опасность в другом: почуяв легкую наживу и чужую слабость, самим бы не встать на бандитские рельсы, самим не начать жить "по понятиям", вместо совести и закона...
Меня, как советского офицера, с младых ногтей воспитывали в духе беззаветной преданности Мавзолею, с одной стороны, и полного атеизма - с другой, что, кстати говоря, в моем сознании уживалось с трудом, и веру в Бога я себе разрешил раньше, чем Политуправление Министерства обороны. Но вера моя была в ту пору слаба и ненадежна, если судить по восклицаниям (чаще всего - мысленным), которые я себе позволял время от времени.
"Все-таки - есть ты, Господи, на небесах!" - вот одно их характерных для той поры высказываний, и выскочило оно из меня в марте 1992 года, в среду, в десять утра, ровно через сутки после начала маленькой войсковой операции "Мамед".
Прямо с порога, не успел я войти, бухгалтер мой, Елена Алексеевна, тычет мне в руки газету "Известия":
- Вот, Игнат Александрович, вы просили отслеживать правительственные и законодательные решения, которые могут нас касаться, и вам немедленно сообщать. Я еще вчера вам хотела сказать, да ведь вам некогда.
- Вы отдыхали, Елена Алексеевна, а мы работали, что поделаешь. Где?
- Вон, текст принятого закона... Ниже.
Читаю. Закон "О частной детективной и охранной деятельности". Не верю своим глазам! Перечитал еще раз заголовок, а потом и текст, стараюсь делать это внимательно, но эмоции захлестывают! Вот тут я и вспомнил Господа Бога: я присматривался-то к законодательству на сей счет давно, а представился охранной фирмой только вчера - и вот ведь такое совпадение! Значит, правильно я решил, коли знамение свыше (во всех смыслах - свыше!) мне явлено было. Долой китайскую тушенку и белорусскую обувь из наших планов и квартальных отчетов, долой бартер черт знает чего на хрен знает что!.. Но не сразу. Вот и Елена Алексеевна мне тотчас пыл остудила слегка: опыт бухгалтера говорит ей безошибочно, что сам закон без инструкции и разъяснений - мертв, надо инструкций дожидаться... Но свершилось главное, то, на чем можно было бы строить фундамент собственной жизни и тех, кто живет и рука об руку работает с нами: государство официально признало законное право на существование и деятельность охранных предприятий.
Дожидались и дожидались мы этих разъяснений и инструкций и иных подведомственных актов, на свою голову, а их все нет и нет... А все же в августе зарегистрировали первое свое охранное предприятие "Дозор". Но и "Заставу" жить оставили, только Устав видоизменили, согласно требованиям момента.
Велик ли срок от марта до августа в пределах одного года? Это смотря как считать: в советское время, когда ничего не происходило, кроме захоронений на Красной площади, пять месяцев - пустячный срок, а в России послесоветской - целого столетия стоит. В июле того же года отменили, наконец, смехотворный официальный курс доллара. Никого и ничего этот официальный курс не защищал, а вот кормушкой для чиновников и барыг стал отменнейшей: у любого метро рядами стоят и хватают за рукав индивидуальные обменные пункты. И "кидают" там, и фальшивки подсовывают, а все равно народ к менялам ломится, не в государственные пункты: у менял - есть опасность, что обманут, а государство - гарантированно облапошит. У предприятий сложнее, им нож к горлу, а по дурацкому курсу половину заработанной валюты - отдай. И не по дурацкому, если честно, - по грабительскому государственному курсу. Только вот кого грабили? Предприятия, кто с валютой, стадами стали валюту на Запад сплавлять, укрывать от грабежа миллиарды долларов. И тотчас, распробовав, каковы они на вкус, присвоенные большие денежки, сами превратились в воров и обманщиков. Вот и выходит, что курс был грабительский и глупый: государство жителей своих грабило, само себя грабило - в пользу западных и отечественных прощелыг. А доверие собственных граждан, простых людей, далеких от газовых труб, нефтяных кранов и финансовых рычагов, теряло. И вернуть доверие населения к государству - сложнейшая задача. Только через здравый смысл и честность тогда, со временем, поверят. Отменили курс - месяца не прошло, уличных менял как ветром сдуло, потому что всюду можно деньги поменять и причем в тех местах, где есть охрана от жуликов и кидал. Охрана есть, реальная - и тоже официально, законно разрешенная. Кому от этого плохо? Кидалам и жуликам. И монополистам, привыкшим к тому, что с помощью делового стиля "совдеп" галушки сами обмакиваются в сметану и падают им в рот.
Это был шаг вперед, небольшой в масштабах страны, а для нас жизненно необходимый, чтобы мы могли открыто и по закону заниматься своим делом: создавать безопасность людям и предприятиям, а не разрушать ее.
Впереди еще был обстрел Белого дома, волшебные акции "МММ", Чечня с двумя войнами, кремлевская камарилья с олигархами, чертов этот дефолт, однако страна медленно, криво и по колдобинам, но шла в нужном направлении, так я считаю. Я никогда эти времена не забуду, я их сквозь сердце пропустил, как ток высокого напряжения, но никогда я не воровал и не разворовывал - я жил, и строил, и защищал тех, кто строит.
ГЛАВА 5
Мы не в вакууме живем и не в сказке, в реальном мире. Границы между подлостью и эгоизмом, геройством и глупостью, добротой и попустительством могут быть так зыбки и прозрачны, что разве только потомки и сумеют правильно разобраться, где что имело место. Да и то наверное. Посмотришь на метаморфозы исторических личностей - оторопь берет: вчера, к примеру, он пламенный рыцарь революции, с которого надо "делать жизнь", то есть брать пример, а сегодня выясняется, что рыцарь этот нюхал кокаин, ширялся морфием и у себя на Лубянке упражнял свои садистские наклонности ежедневно, не за страх, а за революционную совесть, с горячим сердцем и чистыми руками. На Сергея Воронина, покойного, тоже можно было глядеть сквозь разного цвета очки: молодой, динамичный предприниматель, возрождает экономику державы, не сникерсами торгует, но книгами и газетами, пищею духовной, тем, без чего немыслимы прогресс и цивилизация. Не на Канарах жизнь прожигал, но здесь, в полуразрушенной стране, в условиях гиперинфляции, с шестнадцатичасовым рабочим днем в семидневной рабочей неделе.
