— Не переживай. Мы приглядим за домом, — сказала Хлоя.
— Кэти уже дома? — Лотти переживала за старшую дочь.
— Кажется, она у себя в комнате.
— Проверь, чтобы убедиться.
— Сделаю.
— И скажи Шону, чтобы выключил свою игровую приставку.
— Конечно. Поговорим позже. — Хлоя повесила трубку.
К ее приезду домой они уже будут спать, вполне способные сами о себе позаботиться. У них все будет хорошо. А вот на свой счет Лотти не была так уверена.
Смахивая на ходу снег с плеч, Бойд присоединился к ней.
— Пойдем, — сказал он. — Суперинтендант ждет, а мы уже опоздали.
— А вы не особо спешили.
Корриган ходил взад и вперед по своему кабинету, словно солдат на службе.
— Это самоубийство или что? — Он не стал дожидаться ответа. — Неважно, пока будем считать это самоубийством. Хватит и одного убийства на сегодня. Что бы это ни было, мы докопаемся до правды. Я не хочу, чтобы эти ребята из Дублина обошли нас, так что лучше действуйте сообща. Организуйте поквартирный обход всех соседей, опросите каждого, нужно поставить людей на телефоны, составить пресс-релизы, организовать встречи с журналистами.
«Ты будто в своей стихии», — подумала Лотти.
— Я не считаю, что Джеймс Браун покончил с собой, — вставила Лотти.
Корриган хмыкнул:
— И как же вы пришли к такому заключению?
— Думаю… слишком все сходится, понимаете?
— Нет, не понимаю, — ответил Корриган. — Просветите меня.
Лотти прикусила губу. Как могла она объяснить внутреннее чутье? Корриган был помешан на своей карьере и беспрекословном следовании правилам. Его любимой мантрой в отношении расследований было «Либо по-моему, либо никак иначе». У Лотти же были другие методы… собственные. В любом случае, он не стал дожидаться ее ответа.
— Инспектор Паркер, ваше мнение несущественно. Взгляните на улики, на обстоятельства. Он свисал с треклятого дерева посреди треклятого пригорода в треклятую снежную бурю. В Совете явно происходит что-то подозрительное, я чувствую это. Возможно, это он убил Сьюзен Салливан по каким-то рабочим мотивам, его начала грызть совесть, поэтому… он забросил веревку на дерево и покончил с собой. А теперь давайте составим план действий.
Лотти прикусила язык, и они втроем принялись определять основные задачи команды. Она была слишком измотана, чтобы спорить с Корриганом.
Выложившись на все сто, они завершили планирование, и тогда Корриган повторил:
— Я не хочу, чтобы Дублин прислал сюда своих лучших ребят. Мы сами можем справиться. Я хочу, чтобы дело об убийстве Сьюзен Салливан было раскрыто, пронто[3].
— Но, сэр, — вмешался Бойд, — если выяснится, что у нас два убийства, разве нам не понадобится помощь извне?
— Сержант Бойд! Я всё сказал. Конец дискуссии. На данный момент у нас есть подозрение на убийство и подозрение на самоубийство.
Корриган посмотрел на них с вызовом, но никто не посмел спорить. Лотти встретила его взгляд, надела куртку.
— Поспите пару часов. В шесть утра всем быть в участке, — строго сказал Корриган.
Они вышли из кабинета суперинтенданта и направились вдоль коридора.
— Какого черта? — сказал Бойд, резко остановившись.
Лотти, обернувшись, увидела, что он напоролся на стремянку и заполучил порез на лбу. Она рассмеялась.
Испуская проклятия, Бойд вышел на улицу.
— Это не смешно.
— Я знаю, — ответила Лотти, но не смогла перестать смеяться.
Глава 10
Лотти мысленно рассмеялась, открывая входную дверь. В углу на крыльце лежала связка с клюшками Шона, а рождественский венок валялся в снегу, снесенный с двери ветром. Деревянная табличка на стене рядом со звонком гласила «Пенни Лейн». Адам освятил дом. Каждая из четырех комнат была названа в честь участников группы «Биттлз». В то время это казалось милым, но сейчас наводило тоску.
Лотти жила в одном из тридцати двухквартирных домов в центре жилого поселка, построенного в форме подковы и находившегося в достаточной близости от стадиона для забегов собак породы грейхаунд, откуда по вечерам каждый вторник и четверг были слышны крики ликования. Но Лотти ни разу не отважилась спуститься на пару сотен метров вниз по дороге. Адам водил туда детей несколько раз, но они не были в восторге от тощих собак и их толстых владельцев. Сегодня кругом было тихо. Никаких собачьих забегов, пока земля не придет в норму. «Вот и хорошо», — подумала Лотти; ей нужны были покой и тишина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лотти встретила тишина —Шон слушал рэп в своем виртуальном мире. Лотти повесила куртку. После восемнадцати часов работы тело ломило от усталости, но голова мыслила ясно.
На кухонном столе ее дожидалась тарелка с двумя кусками пиццы и записка от Хлои: «Мы правда тебя любим».
Лотти закинула пиццу в микроволновку и налила себе стакан воды. Она любила своих детей, но обычно не было времени сказать им об этом. Она так редко видела Кэти. Ее девятнадцатилетняя дочь каждый день рано утром уезжала в Дублин на учебу, но даже в праздники она не проводила время дома. Отец любил Кэти неимоверно сильно, и после смерти отца она стала угрюмой и хмурой. Лотти не знала, как вести себя с ней.
Разделавшись с едва разогретой едой, Лотти поднялась наверх в свою спальню «Джона Леннона». Хлоя и Шон уже спали. Она закрыла двери их спален и заглянула в комнату Кэти. Никого. Надо поговорить с этой девочкой. Завтра. Возможно.
Кэти Паркер лежала в объятиях своего парня.
Его волосы щекотали ей нос, и она испустила смешок, стараясь не чихнуть. Казалось, он и не заметил, делая глубокую затяжку сигареты с марихуаной, зажатой меж его длинных, тонких пальцев. Заполнив свои легкие дымом, он передал косяк. Кэти не следовало брать его, но ей отчаянно хотелось впечатлить Джейсона. В девятнадцать лет следует иметь больше опыта. Ее мать была бы в бешенстве, если бы увидела ее. «Да пошла ты, мам. Вечно читаешь мораль о вреде алкоголя и наркотиков. Тебе самой следует практиковать то, что проповедуешь».
Кэти поднесла самокрутку к губам, и, вдохнув кислый аромат, сделала глубокую затяжку. Она ожидала легкого головокружения, но такого острого ощущения она никогда не испытывала.
— Это так круто, — сказала она.
— Полегче. — Джейсон приподнялся на локтях. — Не хочу, чтобы тебя стошнило прямо тут.
Кэти вгляделась в потолок и увидела нарисованные на нем звезды. Она подумала, что они нарисованы, в противном случае это были бы галлюцинации.
— У тебя на потолке звезды нарисованы?
— Да. Воспоминания о днях, когда читал «Гарри Поттера».
— Люблю «Гарри Поттера», — сказала Кэти. — Все эти магические штучки. Порой я мечтала иметь способность перемещать себя в другие миры. По крайней мере, после смерти отца.
Джейсон рассмеялся. Кэти посмотрела на него искоса: он был роскошным — в модных джинсах и толстовке от «Аберкромби». Ей повезло. Сегодня, когда он пригласил ее к себе, она чуть не померла. Весь ее дом мог поместиться в его гостиной. Кэти была рада, что его родителей не было дома, потому что не знала, как вести себя при встрече с ними — поклониться или преклонить колени. Что касается его комнаты, она была фантастической, размером с ее комнату, комнату Шона и Хлои вместе взятых.
Первый год в колледже был скукотищей, зато Джейсон выбрал ее из множества других. Наркотики одурманили Кэти рассудок.
— Отдай мне, ты, ненасытная девчонка, — сказал он.
Она протянула ему косяк, и, хотя ее голова лежала на его крепкой руке, она чувствовала мягкость подушки. Кэти закрыла глаза. Она определенно отключалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
О, да, если бы мать ее видела, то устроила бы первоклассное представление.
— Мне лучше поехать домой, уже за полночь, — сказала она, пытаясь привстать.
— Ты что, Золушка, или что? — рассмеялся Джейсон. — Я превращусь в тыкву, если не отвезу тебя домой?
