Конечно, она была знакома с графиней. Хотя графиня не столь уж часто заходила в гости к герцогине Эттлбридж, матери Джорджины, на ее популярные во всем городе среды.
Джорджина натянула поводья, остановила Моргану под вязами и оглянулась, чтобы посмотреть, успевает ли бедный Хью за ней на своем пони.
Да, разумеется, снова подумала Джорджина, она редко видела графиню, но та почти наверняка вспомнит дочь герцогини Эттле бридж. И в этом была проблема. Если они встретятся, Элизабет наверняка узнает ее как герцогиню Вэа, а если их встреча не состоится, то, вполне возможно, графиня не соединит два имени в одно и скажет, что она вообще не знает никакой мисс Беннет. В любом случае репутация Джорджины пострадает, чему леди Хаддерсфилд будет очень рада.
— Ты все еще сердишься, тетя Джорджи? — спросил Хью, останавливая своего пони рядом с Морганой.
Джорджина посмотрела на мальчика и удивилась детской проницательности.
— Почему ты решил, что я сержусь? — улыбнулась она.
— О, это очень просто, — хмыкнул он. — Ты была очень хмурая, когда мы уезжали от дяди Джека. Такая же хмурая, как мама, когда она не в настроении. — Он посмотрел на нее молча несколько секунд, а потом добавил с детской непосредственностью: — Может, это дядя Джек тебя чем-нибудь обидел? Я уверен, что он не хотел, ты знаешь. Дядя Джек замечательный, он очень хороший. Он никогда не сделает ничего плохого своим друзьям. Клянусь, что он не мог тебя обидеть, тетя, так же как он не может обидеть меня.
— О? — Джорджина была заинтригована. — И откуда ты это знаешь, Хью?
— Ну, во-первых, ты ему нравишься, — сказал Хью очень серьезно. — И дядя Джек никогда не обижает своих друзей. Даже если они на него сердятся.
— Я не сержусь на твоего дядю, дорогой, — ответила Джорджина не вполне, впрочем, искренне.
Тронув поводья, она пустила Моргану шагом.
— Я просто слишком устала от глупой болтовни, — добавила Джорджина. — Потому что я только хотела насладиться запахом роз.
— Дядя Джек тоже не любит леди Зад, — с обезоруживающей честностью сообщил ей Хью. — Он говорит, что она как попугай.
Хотя она и пыталась не рассмеяться, но почувствовала себя гораздо лучше от мысли, что Джек Хемптон разделяет ее неприязнь к этой хитрой женщине, угрожающей ее спокойствию, которое она приехала искать в тихом Девоне.
— Ты не должен называть ее леди Зад, дорогой. Это невежливо. А называть леди попугаем это еще хуже.
— Даже если она похожа на попугая?
— Даже если она точь в точь как попугай, — сказала Джорджина, едва сдерживая улыбку.
И она подумала о том, какой бы замечательной была ее жизнь, если бы они с Джорджем имели детей.
Например, такого маленького мальчика, как Хью, или такую розовощекую восхитительную малышку, как Дороти. Дети дарили бы им радость, наполняли бы смыслом их жизнь.
Впервые после приезда в Мелтон-Хаус Джорджине неожиданно прошлая жизнь показалась пустой и блеклой. Нет, одернула она себя. Это несправедливо по отношению к ее дорогому Джорджу, который так много дал ей, что она должна быть благодарна ему. Чудесный дом, одно из лучших поместий в Йоркшире, и все вокруг готовы исполнить любую ее прихоть, и сам Джордж, любящий и верный, оказывающий многочисленные знаки внимания. Никогда она не слышала сердитого слова в свой адрес за все годы их супружеской жизни, никогда не замечала ни малейшего недовольства, даже тогда, когда стало ясно, что молодая герцогиня не может родить наследника. Джордж Беннет был идеальным мужем, по крайней мере, она всегда так думала, пока Летиция не ошеломила ее своими вопросами.
Они ехали к дому, Джорджина рассеянно слушала рассказ Хью о том, как дядя Джек взял его с собой прошлым летом на ярмарку.
Перед мысленным взором Джорджины возникла сцена, которую она видела недавно… В ней участвовали ее кузина и Фредди Мелтон, и эта сцена шокировала ее до глубины души.
Это было сразу после обеда, и она пошла в библиотеку, чтобы взять книгу, которую оставила там вчера. Выглянув из окна, Джорджина увидела в оранжерее Летицию. Это было любимое времяпрепровождение ее кузины после обеда.
Но только кузина не обращала внимания на свою коллекцию орхидей. Ее муж лежал рядом, обняв Летицию за талию.
Джорджина наблюдала, улыбаясь, за этой сценой нежности двух ее дорогих друзей. Вдруг улыбка исчезла с ее лица. Рука Фредди скользнула вдоль спины жены, он прижал ее крепко к себе, а затем поцеловал в шею с такой страстью, что щеки Джорджины запылали жарким румянцем. Другой рукой Фредди стал ласкать грудь жены, и та ничего не сделала, чтобы прекратить это. Наоборот, закрыла глаза и вся отдалась ласкам своего мужа, как будто для нее это было самое главное в мире. Джорджина отвела взгляд и ушла в свою комнату, глубоко шокированная отсутствием всякой скромности у своей кузины.
Несколько дней после этого Джорджина не могла говорить с ними, не краснея. Такое откровенное эротическое наслаждение между мужчиной и женщиной было ей совершенно незнакомо. Конечно, Джордж дотрагивался до ее груди, но никогда подобным образом. И уж конечно, никогда, в два часа после обеда, солнечным днем, ни один случайный прохожий не мог увидеть их, лежащими в оранжерее.
И тем не менее она только и думала о нежных опытных пальцах Фредди, ласкающих тело его жены. В моменты, когда она меньше всего ожидала, эта картина представала перед ее мысленным взором, заставляя ярко вспыхивать ее щеки. И снова она подумала об этом совсем недавно, когда уезжала из Хемптон-Хауса и Джек пошел проводить до конюшни ее и заупрямившегося Хью, который хотел остаться, чтобы съесть еще кусок пирога.
Конечно, в этом виноват был Джек. Теперь она точно поняла. Привычным жестом он хотел помочь ей сесть в седло. Джорджина заметила, как его сильные красивые руки потянулись к ее талии, и в этом было что-то очень интимное, похожее на те ласки, которые она видела, когда Фредди гладил свою Летицию. Инстинктивно, и прежде чем она успела сообразить, что делает, Джорджина отпрянула. Майор замер на секунду, в его глазах был явный вопрос. Затем Джек подставил сложенные вместе руки, чтобы она уперлась в них ногой. При этом он улыбнулся, будто прочитал ее мысли, отчего Джорджина действительно разозлилась. И, попрощавшись очень холодно, она помчалась по тропинке, которая была совсем нелегкой для бедного Геркулеса.
Теперь, когда она слушала болтовню Хью и крики галок в кроне старого вяза, Джорджина увидела снова руки майора, тянущиеся к ее талии. Правильно Джорджина сделала, что не позволила им к себе прикоснуться! Не только потому, что эти руки были сильные и загорелые, как ни у одного лондонского джентльмена. Но и потому, что его руки были опытные и нежные, как у его кузена Фредди.
