Напряжение возросло: слева — обрыв, справа — отвесная стена. Гляди — не зевай. Малейшая оплошность здесь слишком дорого стоит.
«Военные водители Афганистана — на самом острие борьбы за революцию. Они помогают связать не только населенные пункты, но и сердца людей. А ниточка-то связующая идет в невероятно трудных условиях, по ней бьют из пулеметов и гранатометов, нередко обрушивает свой гнев природа...» — прочитал как-то Кадрасов в одном из журналов. В общем верно сказано. Каждый день, каждый час ребята, защищенные бронежилетами, мчатся навстречу опасности. Где она подстережет? На каком километре? И Родина недаром отмечает их дела боевыми наградами. Тот же Груздев медаль «За отвагу» имеет. Хороший парень, смелый, удивительно трудолюбивый. По десять — двенадцать часов сидит за баранкой. Родителям спасибо, что правильно воспитывали, к трудностям готовили, а не к парадному маршу жизни.
К человеку с раннего детства нельзя быть снисходительным. Снисходительность становится непростительной, она наносит вред тем, к кому ее проявляют. Чересчур нежный, недостаточно строгий отец, сам того не желая и не подозревая, приучает их ни в чем не знать ограничений, не встречать отпора. А вырастет дитя, общество предъявляет к нему свои требования. Когда он встретится с суровой правдой жизни, а это, как правило, неизбежно, ему будет труднее, чем тем, кого воспитывали без лишней опеки.
Геннадий Десейкович за годы службы научился безошибочно определять, кого и как воспитывали родители. Он, например, видел, что Сергей Груздев не из баловней. Рос он в многодетной семье, в деревне, с малолетства приучен к труду. Догадки эти родились из наблюдений: служит парень первый год, а машину водит мастерски, к любому делу стремится руки приложить. Проезжая мимо полей, высказывает свое мнение о видах на урожай.
— Откуда родом, Сергей? — полюбопытствовал подполковник, как бы проверяя себя.
— Мы — тамбовские, — прекратив мурлыканье, улыбнулся солдат.
— До армии работал?
— Всего лишь полгода у себя, в колхозе, а до того учился в автошколе ДОСААФ. Ну, раньше родителям помогал.
— Семья-то большая?
Груздев снова улыбнулся. На этот раз улыбка, озаренная воспоминаниями о родных, получилась теплой и светлой.
— Я — третий, а после меня еще два брата и две сестрички.
Настроение у офицера вдруг поднялось, словно экзамен выдержал. И он вновь уперся взглядом в дорогу, одним ухом слушая мурлыканье Груздева.
«О чем же поет Сережа? — навязчиво вертелось в голове у Геннадия Десейковича. — И при чем тут скачущий всадник?» Он посмотрел на часы, хотя и без того знал: стрелки показывают половину второго. Пора подумать о большом привале.
— Ноль третий, — вышел на связь Кадрасов. — Как только спустимся в долину, за мостом через реку, — привал.
Ноль третий — командир охранения капитан Хабаров отозвался сразу: «Вас понял».
Из кабины были видны коричневые скалы, а дальше, по верху — снежные вершины. Они казались совсем рядом. Только протяни руку. Но Кадрасов знал обманчивость горных далей. И сейчас ему очень хотелось быстрее спуститься в долину — там меньше опасности и можно расслабиться.
Весть о скором привале подняла настроение и у Сережи Груздева. Он запел громче. И Геннадий Десейкович узнал наконец-то мятежные светловские строки:
Я хату покинул,Пошел воевать...
Теперь Кадрасов понял, почему напев солдата вызвал у него ощущение скачущего всадника: лирический герой поэта Михаила Светлова отправился выполнять интернациональный долг на коне. Он ехал шагом и мчался вскачь ради того, чтобы в далекой Гренаде отвоевать крестьянам землю. А разве не за этим прибыли в Афганистан советские солдаты!? И потому так созвучны слова предвоенной песни настроению воинов.
Взяв приступом последний перевал — скалистый, «цветущий» самыми разнообразными породами камней, дорога наконец спустилась на дно долины. И вот она уже весело бежит вдоль цветущего миндаля, мимо зарослей тамариска, корни которого, крепкие, цепкие, уходят в землю на десятки метров, чтобы добыть влагу. Говорят, что если уж прижился тамариск, не вытопчешь его и не высушишь. Еще говорят, что там, где растет тамариск, хорошо плодоносит гранат. Садов с гранатовыми деревьями в долине много. На востоке гранат и ветку тамариска издавна считали символами плодородия.
Здесь, на юге Афганистана, в русле полноводной (по местным понятиям) реки, земля по-особенному щедра. И солнце здесь ласковое, нежное, вроде бы не печет, а гладит. Геннадий Десейкович слышал, будто местность эта называется «долина сладостей». И главная «сладость» — гранат. Основная субтропическая плодовая культура.
«Дерево вечности» — так называют гранат — служит человеку с незапамятных времен. Из Двуречья он распространился по Азии и Северной Африке, а уж в послеколумбовые времена оказался и в Америке. Финикийцы дали ему имя «пуническое яблоко». Считают, что яблоком раздора у Париса послужил именно гранат. По античному мифу, Прозерпина, дочь богини плодородия Цереры, была похищена богом подземного царства мертвых Плутоном, заманившим ее в лес зрелищем прекрасной ветви граната. Гранат дарует бессмертие.
Сережа, словно угадав мысли комбата, запел сочиненную самими ребятами песню:
Гранатовый цвет,Гранатовый цвет,Гранатовый цветНа дороге.И нас уже нет —Ушли мы в рассвет,Ушли мы в рассвет по тревоге...
Офицер улыбнулся, невольно попробовал руками ребристые, формой и размерами несколько похожие на лимоны боевые гранаты, лежащие рядом.
Миновали мост через реку. Он под надежной охраной: пулеметные гнезда, прикрытые глыбами камня, танк на обочине.
Привал. Можно размяться, передохнуть после утомительного сидения и дорожной тряски, а солдатам из боевого охранения наконец-то снять руки с пулеметов.
Подполковник Кадрасов решил обойти колонну, поинтересоваться настроением людей. Всех водителей он хорошо знал и обращался к ним по имени. Вот рядовой Николай Харьков. Тоже медалью «За отвагу» награжден. В прошлый раз не растерялся, когда идущую впереди небольшую афганскую колонну душманы остановили огнем. На одном из грузовиков колонны тогда вспыхнул бензобак. Подъехав к нему, Николай под обстрелом бросился выручать раненого афганского товарища. Сейчас он хлопотал возле своей машины. Заглядывал под капот, стучал каблуком ботинка по скатам. В ответ на заботу автомобиль его никогда не подводил. Как не подводил автомобиль и старшего сержанта Владимира Гримашевича, других его товарищей.
Суетился проворный и всегда поворотливый старшина роты старший прапорщик Юрий Мироненко. Сейчас его главная задача — вкусно и сытно накормить людей.
— Оставайтесь с нами, товарищ подполковник, — любезно приглашает он Кадрасова, — лучше, чем у нас, вас все равно никто не накормит.
— Спасибо, в другой раз — обязательно, а сейчас не могу, никак не могу, — с искренним сожалением ответил офицер.
Ему бросилось в глаза, что в густонаселенной долине людей почти не видно — ни близко, ни далеко, ни на зеленых полях пшеницы, ни в цветущих садах. Лишь изредка по краю поля прошествует афганец в белой рубахе и зеленой чалме, да тенью проскользнет за ним фигурка закутанной в паранджу женщины с корзинкой на голове.
«Верный признак, что бандиты где-то рядом», — размышлял Геннадий Десейкович.
Капитана Хабарова он нашел у моста. Тот оживленно беседовал с командиром афганского подразделения, охранявшего мост. Помогал Виктору один из подчиненных, который знал местный язык. С раскосыми глазами на круглом смуглом лице старший лейтенант Мухаммед Уддин рассказывал, что в последние дни в этой местности стоит тишина. Даже отдаленной стрельбы не было слышно. Но и у него есть сведения, что бандиты, возглавляемые здешним муллой, готовят какую-то пакость. Видели их дехкане, хотя те маскировались. Банда большая, хорошо вооруженная. По свидетельству одного дехканина из горного кишлака, банда прошла ночью. Никого не тронула. Куда направилась? С какой целью? Об этом ничего не известно.
Сам Мухаммед родом из-под Кабула. Его судьба типична для многих офицеров афганской армии, выходцев из народа. Отец — дехканин, владевший клочком земли. Умер, когда Мухаммеду едва исполнилось двенадцать лет. Остались мать, старший брат и две сестренки. И тысячи афгани долга. Землю пришлось отдать баю за долги. Еще за землю бай помог Мухаммеду поступить в военный лицей в Кабуле. Туда принимали двенадцатилетних мальчишек, окончивших шесть классов, и обучали их за казенный кошт. Через шесть лет лицеистов принимали в военные училища. В училище Уддин вступил в ряды НДПА.
Саурскую (Апрельскую) революцию командир взвода лейтенант Уддин встретил в рядах демонстрантов.
