— Черт! — провозгласила она, еще не успев войти. — Я так надеялась что-нибудь от вас получить!
— Может быть, успокоительное? — предложил Вине, и в кои-то веки я согласился с ним.
Дебора посмотрела на него, потом на меня, и я задумался: хватит ли у нас времени добежать до бомбоубежища? Но сестра не успела нанести кому-нибудь из нас тяжкие телесные повреждения, поскольку в дверях послышалось шарканье, и мы все оглянулись. Там стояла Камилла Фшт. Она уставилась на меня, покраснела, обвела взглядом присутствующих и произнесла:
— О! Я даже не извинилась.
Она кашлянула и заспешила прочь по коридору, прежде чем кто-либо осознал, что она сказала и как теперь быть.
Я вновь посмотрел на Дебору, ожидая наконец взрыва. Но, к моему удивлению, сестра не схватилась за табельное оружие и даже не попыталась врезать кому-нибудь в плечо. Дебора глубоко вздохнула и заметно успокоилась.
— Парни, — проговорила она, — у меня дурное предчувствие насчет этого типа. Насчет психа, который убил Марта Клейна.
Вине открыл рот, явно собираясь сказать нечто, с его точки зрения, остроумное. Но Дебора взглянула на него, и он предпочел промолчать.
— Я думаю, он повторит, причем скоро, — продолжила Деб. — Весь отдел так считает. Они думают, это что-то вроде призрака, вроде Фредди Крюгера. Ребята перепугались и ждут, что я найду убийцу. Но у меня ничего нет, кроме одной-единственной маленькой зацепки. Дурацкая обертка из-под тако. — Она пожала плечами. — Конечно, это немного, но других вариантов нет, и я… пожалуйста, парни… Деке… вы ведь можете что-нибудь сделать? Хоть что-нибудь?
На ее лице читалась мольба, и я не сомневался: Дебора искренне и неподдельно нас упрашивает. Вине посмотрел на меня с тревожной гримасой. По части искренности у него было плоховато, кроме того, он слишком нервничал, чтобы говорить, а стало быть, мне предстояло взять неприятную миссию на себя.
— Деб, — начал я, — нам бы тоже очень хотелось поймать этого типа. Но мы зашли в тупик. Обертка — самая обычная, из какой-нибудь закусочной. Крошек осталось слишком мало, чтобы делать определенные выводы, помимо того, что в обертке были тако, да и то не поручусь. Ни отпечатков, ни других улик. Ничего. Мы не умеем творить чудеса.
Сказав про чудеса, я немедленно вспомнил клоуна, прочно привязанного скотчем к столу, но решительно отодвинул это приятное воспоминание и попытался сосредоточиться на Деборе.
— Прости. — Моя искренность была лишь наполовину наигранной. Неплохой результат. — Мы сделали все, что могли.
Дебора долго смотрела на меня. Она снова глубоко вздохнула, взглянула на Винса и медленно покачала головой.
— Ну ладно, — произнесла она. — Тогда, значит, просто будем ждать следующего раза и надеяться на везение.
Она развернулась и вышла из лаборатории — в три раза медленнее, чем вошла.
— Ого, — вполголоса сказал Вине, когда Дебора скрылась. — Я ее никогда такой не видел. — Он покачал головой. — Просто жуть.
— Наверное, она переживает из-за этой истории, — пояснил я.
— Нет, проблема в самой Деб, — возразил Вине. — Она изменилась. Она стала как будто мягче после того, как родила.
Я мог бы заметить, что по степени мягкости Деборе далеко до детектива Клейна, но счел это неудачной шуткой. В любом случае Вине не ошибся. Дебора действительно стала женственнее после рождения сына — Николаса. Ребенком ее наградил на прощание Кайл Чатски, долговременный бойфренд Деборы, который исчез с горизонта, осознав собственное ничтожество. Николас был на несколько месяцев младше Лили-Энн — довольно милый парнишка, хотя по сравнению с Лили-Энн он казался слегка заторможенным и далеко не таким красивым.
Но Дебора его обожала, что вполне естественно, и после родов словно и впрямь слегка подобрела, хотя я бы предпочел временами получать ужасающие тычки от привычной Деб, нежели видеть ее похожей на сдувшийся шарик. Но даже ее свежеприобретенная чувствительность не обратила камни в хлебы — мы действительно не смогли ничего выяснить, кроме того, что уже было известно. Обертка, найденная на полу машины, — не такая уж замечательная зацепка; а больше у нас ничего не имелось, и новые улики не собирались появляться благодаря исключительно силе нашего желания.
Остаток дня я провел, обдумывая проблему и пытаясь найти какой-нибудь ловкий и остроумный способ извлечь из обертки побольше информации, но тщетно. Я хорошо выполняю свою работу, мне есть чем гордиться в профессиональном плане, и я предпочел бы видеть сестру счастливой и успешной. Но мне не удалось продвинуться дальше, чем до сих пор. Это становилось неприятным открытием, умаляло чувство личностной значимости и усиливало ощущение, что жизнь — паршивая собака, заслужившая хорошего пинка.
К пяти часам я охотно покинул мир разочарований и стресса и отправился домой, предвкушая отдых и восстановление сил в выходные. Езда была хуже, чем обычно; что вы хотите — вечер пятницы. Как всегда, преобладали жестокость и гнев, но с ноткой радости, словно люди собрали все силы, оставшиеся после рабочей недели, и употребили их на то, чтобы причинить окружающим как можно больше неприятностей по пути домой. На шоссе Долфин бензовоз врезался в микроавтобус из дома престарелых. Обе машины ехали со скоростью всего пять миль в час, но задняя часть микроавтобуса тем не менее пострадала от удара, и вдобавок он помял старую «тойоту» с одной-единственной нормальной покрышкой и тремя баллонами.
Я прополз мимо в длинной медлительной веренице машин, из которых доносились ободрительные возгласы в адрес водителя бензовоза, который орал на четверых пассажиров «тойоты» и на кучку перепуганных стариков из микроавтобуса, жавшихся друг к другу на обочине. Машины то останавливались напрочь, то опять ползли вперед. Прежде чем съехать на шоссе Дикси, я увидел еще две аварии, но каким-то чудом благодаря опыту, многолетней практике и необъяснимой удаче добрался до дома без серьезных повреждений.
Я остановил машину рядом с джипом двухлетней давности, уже стоявшим перед домом. Мой брат Брайан, как всегда в пятницу вечером, приехал на семейный ужин. Мы привыкли к этой традиции за последний год, с тех пор как Брайан объявился и возжелал лишь одного — общения со мной, своим единственным оставшимся в живых родственником. Он уже подружился с Коди и Эстор, поскольку они знали, кто он на самом деле — холодный и безжалостный убийца, точь-в-точь как я. Они тоже хотели стать такими. Рига, выказывая все ту же способность к здравому суждению в отношении мужчин, которая привела ее к двум последовательным бракам с чудовищами, проглотила безбожную лесть Брайана и решила, будто он отличный парень. Что касается меня… Я по-прежнему не до конца верил, что у Брайана нет никаких скрытых мотивов ошиваться здесь, но он, в конце концов, являлся моим братом, а семья есть семья. Родственников не выбирают. В лучшем случае их удается пережить, что особенно актуально в нашем роду.
Лили-Энн сидела в манеже рядом с кушеткой, а Брайан — рядом с Ритой. Оба вели какой-то серьезный разговор. Они подняли головы при моем появлении, и почему-то мне показалось, будто на Ритином лице, когда она меня увидела, возникло виноватое выражение. Разгадать Брайана, впрочем, не удалось. Он уж точно не чувствовал за собой никакой вины, а потому просто улыбнулся в знак приветствия, лучезарно и фальшиво.
— Привет, брат, — сказал Брайан.
— Декстер… — Рита поспешно встала и подошла ко мне, чтобы быстренько обнять и поцеловать в щеку. — Мы с Брайаном просто разговаривали, — продолжала она, словно я мог заподозрить, что они практикуют любительскую нейрохирургию на ком-нибудь из соседей.
— Чудесно, — отозвался я и, не успев ничего более добавить, чихнул.
Рита отпрыгнула, так что на нее почти не попало.
— Сейчас принесу салфетки, — сказала она и пошла в ванную.
Я вытер нос рукавом, сел в свободное кресло и посмотрел на брата, а он на меня. Брайан недавно нашел работу в большой канадской риелторской фирме, скупавшей дома в южной Флориде. В его обязанности входило посещать людей, не уплативших по закладным, и убеждать их съехать поскорее. Как правило, это делается с помощью взятки тысячи в полторы долларов; тогда бывший владелец позволяет фирме завладеть собственностью и перепродать ее. Я говорю «как правило», поскольку в последнее время Брайан выглядел вполне преуспевающим и счастливым, и я подозревал, что он прикарманивает фонды, отпущенные на взятки, и использует куда менее привычные способы. В конце концов, если у бывшего хозяина истек срок по закладной, обычно он и сам предпочитает на некоторое время исчезнуть — так почему бы Брайану не помочь этому персонажу?
Конечно, у меня не было доказательств, да и не мое это дело, какова у брата личная жизнь, лишь бы он приходил в гости с чистыми руками и хорошо вел себя за столом. Тем не менее я надеялся, что он отказался от своего вычурного стиля и соблюдал осторожность.
