некотором роде. Я всегда в поиске интересных людей, движений, речи. Это актерское. А с этим салатом я как бы примерю на себя вашу роль.
– И как вам в моей роли?
– Пока не знаю, – развел он руками, – салата-то пока нет. Перейдем к делу?
– Да. Что вы хотели обсудить?
– То же, что и вы, наверное. Поиски Сархана и общих знакомых, хотя, если честно, не понимаю, как это сделать.
– В каком смысле?
– Ну я ведь не могу просто взять и назвать всех, кого я знаю. Как и вы. Как в таких условиях искать пересечения?
– Можно искать географические пересечения. – Лиза уловила нарастающую боль в висках.
– Я думал об этом, но всегда есть «но», – грустно улыбнулся Саймон. – Я жил во многих городах, нигде не задерживался больше пяти лет.
– Я всю жизнь прожила здесь.
– Это не значит, что наш общий знакомый не мог встретиться нам в разных городах, – резонно возразил Саймон.
– Ладно, попробуем оттолкнуться от Сархана, – предложила Лиза. – Наверняка ведь есть предположения или теории о том, откуда он?
– Хм, если он существует, то я бы предположил, что он из Нью-Йорка, но это какое-то гадание на кофейной гуще.
– Если существует? – удивилась Лиза.
– Мне кажется, это может быть арт-проектом группы людей или вообще самого Хёста. Посудите сами. Ведь не бывает такого, чтобы человек нарисовал картину и она тут же стала предметом пристального внимания богатых коллекционеров? А что он делал до этого? Где другие работы? Почему никто из арт-среды его не заметил?
– Я довольно далека от мира искусства. Я не смогу ответить на эти вопросы.
– Вы видели другие его работы?
– Нет. – Лиза мысленно укорила себя: как можно искать загадочного художника и при этом не поинтересоваться ни одной деталью его жизни?
– Ладно, а что вы знаете о Сархане? – Саймон попал в слабое место.
– Ничего.
– Серьезно? – Он удивился. – Это главное культурное событие нашего времени, а вы никогда не интересовались им?!
– Я о нем даже не знала до вчерашнего дня, – с некоторым раздражением ответила Лиза.
– Ладно, бывает. – Саймон покачал головой и каким-то удивительно подходившим к этому движению образом приподнял брови. – Черт с ним, с Сарханом, перейдем к поискам.
– Нет, хотя бы в общих чертах расскажите, пожалуйста, – попросила Лиза.
Коротко прожужжал телефон. Девушка достала его из внутреннего кармана куртки и глянула на экран.
Мне нужен ответ. Срочно!
Лиза поморщилась и убрала телефон. Саймон терпеливо ждал.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Нет. Что там с Сарханом?
– Если кратко, то первая же его работа продана за баснословные деньги. Как по мне, в ней нет ничего особенного. Ничем не примечательный городской пейзаж. Таких в Нью-Йорке море, каждый уличный художник пять за день нарисует. Закат, небоскребы, машины, люди… Не знаю, что в ней особенного. Эксперты говорили что-то про соборность восприятия и прочее. В общем, феноменальный успех. Никто не знает деталей: откуда покупатель узнал о картине, как проходила сделка, кто свел художника с финансовым воротилой?.. Точно такая же история со всеми последующими работами. Только цена увеличивалась.
Саймон прервался. Рядом с ними возник официант с подносом.
– Капрезе для дамы и капрезе для джентльмена! А также кофе для дамы и кофе для джентльмена! – сообщил официант, а потом, ставя на стол тарелки, почти шепотом добавил: – Я сегодня первый день и очень боюсь перепутать ваши заказы.
Саймон и Лиза переглянулись, не сразу поняв, что официант шутит. Потом оба сдержанно улыбнулись.
– Приятного аппетита! – Шутник удалился.
– На чем я остановился?
– Цена росла, – напомнила Лиза, делая глоток кофе.
– Спасибо! – Саймон тоже отпил кофе. – В целом это все, что надо знать о Сархане. Представляют ли сами картины какую-то ценность? Наверняка да, живопись не совсем моя тема. По ощущениям – талантливо, но таланта маловато для такого. Меня не покидает мысль, что это просто финансовая махинация. Кто-то отмывает деньги или что-то в этом роде. Вот сейчас, например, все это шоу, которое устроил Хёст, поднимает цену работы Сархана. – Саймон усмехнулся. – Но в некотором смысле это и есть искусство. Создать что-то из ничего. Уже неважно, что за фотография и что на ней запечатлено. Я думаю, сейчас нет человека, который мог бы оценить ее. Она стоит ровно столько, сколько за нее заплатят.
– Так работает рыночная экономика, – заметила Лиза.
– В общем-то, да. – Саймон будто бы ожил.
– Если вы считаете, что это махинация, зачем участвуете в ней? Зачем ищете несуществующего, по вашему мнению, Сархана?
– Я всю жизнь ищу что-то несуществующее. – Он грустно усмехнулся, указав рукой с вилкой на тарелку. Видимо, решил, что этот пример достаточно красноречив. – Я ведь актер.
– Я не совсем понимаю, – призналась Лиза.
– Не берите в голову. Я просто надеюсь извлечь из этой махинации какую-нибудь выгоду. Почему бы и нет?
– У вас есть план? – Лиза отложила приборы и с сожалением посмотрела на салат. Головная боль уже мешала есть.
– Да, я думал поговорить с вами и, если ничего не прояснится, подать в суд на Сархана, как это сделала де Йонг.
– Почему именно со мной? – удивилась Лиза.
– Все мы, кроме вас, через пару рукопожатий знаем друг друга. У нас сотни общих знакомых, поиск таким перебором может занять годы. Но вы – другое дело. Понимаете, о чем я?
– Более-менее.
Саймон отложил приборы, сцепил пальцы, поставив локти на стол, и внимательно посмотрел на Лизу.
– Поэтому предлагаю начать с вас. Расскажите о себе – вероятно, где-то я уловлю возможное пересечение. Других вариантов нет.
Лиза сделала долгий глоток кофе, медленно поставила чашку на стол и спросила:
– Ну и как вам в моей шкуре?
– Что? – не понял Саймон.
– Вы съели салат. Удалось что-нибудь обо мне узнать?
– Ах, это! Ну, судя по моим ощущениям, вы голодны, устали и у вас болит голова. Вас гнетет необходимость принять какое-то решение. И все это делает вас нервной. Угадал?
Лиза пристально посмотрела на Саймона:
– Это все благодаря салату или просто наблюдательность?
– И то и то. Это довольно простое упражнение. Если внимательно прислушиваться к своим чувствам, то можно довольно точно уловить ощущения того, на чьем месте ты хочешь оказаться.
– Этому учат актеров?
– Конечно.
– И вы поэтому решили стать актером? Чтобы впечатлять наивных девушек и пользоваться этим?
Саймон попытался сохранить спокойное выражение лица, но уголки его губ опустились, сгладив едва заметную полуулыбку.
– Точно не ради этого. – Он медленно помотал головой. – И я не понимаю…
Саймон задумался и сделал какой-то странный жест. Будто бы говорил сам с собой. Головная боль стала невыносимой. Лиза сунула руку в карман
