Наконец охранник снял трубку внутреннего телефона. Набрал несколько цифр и что-то пробубнил. Ворота поползли в разные стороны.
– Проходи, – буркнул совсем недружелюбно. – Второй этаж, двадцать пятый кабинет.
– Знаю, – кивнул Олег, забирая протянутый ему паспорт.
Петькин кабинет он нашел быстро. Хотя спросить было не у кого – ни в вестибюле, ни в коридоре ему не встретилось ни единой живой души. Было бы странно, если бы по коридорам спокойно разгуливали больные. Но вот почему здесь не было ни медсестер, ни санитаров, ни врачей? Неужели такая текучесть кадров? Лет десять назад, когда Олег проходил в этой больнице ординатуру, здесь было гораздо оживленнее…
Оказавшись перед дверью, на которой висела табличка: «Зам. главного врача Пахомов П. П.», Олег на всякий случай постучал.
– Войдите! – раздался знакомый голос.
Олег толкнул дверь и переступил порог. И едва не ахнул от изумления – Петька Пахомов, пышной шевелюре которого некогда завидовали даже девчонки, стал почти лысым. Его макушка сверкала на солнце, как новенький пятачок. О былом великолепии напоминали лишь небольшие кустики растительности за ушами, нелепо торчащие в разные стороны.
По-видимому, потеря волос сказалась и на Петькином характере: он наконец-то перестал корчить из себя «звезду психиатрии» – бросился к Олегу с распростертыми объятиями. На его лице светилась самая искренняя улыбка. Не вызывало сомнений, что Петька рад встрече.
«Странно, – подумал Олег, пожимая влажную Петькину ладонь. – Неужели это тот самый Петька-карьерист, который никогда в жизни ничего не делал просто так?.. Его не узнать, ей-богу! Неужто жизнь так пообломала?»
Но не прошло и минуты, как Олег усомнился в правильности своих выводов.
Продолжая трясти его руку, Петька с самой что ни на есть ангельской улыбкой заявил:
– Ну, Морозов, ты в своем репертуаре: джинсы, кроссовки, трехдневная щетина и… как всегда, с опозданием.
– Так получилось, – усмехнулся Олег.
– Неудивительно, что ты все еще не у дел… Ну, я все равно рад тебя видеть. Давно вернулся?
– Недели две назад.
– Навсегда?
Чуть помедлив, Олег кивнул.
– Надеюсь.
– Чем думаешь заняться?
– Хочу устроиться к тебе на работу.
– Не понял… – От удивления Петька открыл рот и сразу стал похож на птенца, только что вылупившегося из яйца.
– У тебя со слухом плохо? Хочу поработать в психиатрической больнице имени Кащенко, – повторил Олег.
– Морозов, ты сошел с ума! Это я тебе, как врач, говорю. – Петька вцепился в остатки волос на своей голове и почти с ужасом произнес: – От нас люди бегут, как крысы с тонущего корабля, а ты «поработать». Ты хоть знаешь, какая у нас зарплата?
– Меня это мало волнует. А ты, как заместитель главного врача, должен быть заинтересован в том, чтобы в твоей клинике работали хорошие специалисты. Или ты считаешь, что я уже ни на что не гожусь?
Петька тяжело вздохнул.
– В том-то и дело, что годишься. Как вспомню твою диссертацию по парапсихологии, завидую белой завистью… Жаль, что ты так и не успел ее защитить.
– Ну, сейчас-то чего жалеть? – широко улыбнулся Олег. – Не защитил, ну и хрен с нею. Ты не сказал самого главного – берешь меня к себе или нет?
– Беру. Только надо главврача поставить в известность. Он у нас мужик суровый. Не любит, когда через его голову прыгают. – Петька снял телефонную трубку и набрал номер. – Владимир Михайлович?.. Здравствуйте. Пахомов беспокоит… По какому вопросу? По поводу трудоустройства… Да нет, не моего. Тут к нам парень на работу просится… Да, знаком. Мой бывший сокурсник, Олег Морозов. В свое время учился в аспирантуре у Довгялова… Помните? – Петька прикрыл телефонную трубку и возбужденно прошептал: – Представляешь, он тебя помнит! – И с удивительным проворством вновь переключился на разговор с шефом: – Да-да, Владимир Михайлович. Мы идем к вам… Да, немедленно… – Опустил трубку на рычаг и посмотрел на Олега сияющими глазами. – Ну что, Морозов, интуиция мне подсказывает, что скоро мы с тобою будем собратьями по несчастью. Ты как, не передумал?
– Ты же знаешь, психи – моя слабость.
– Тогда пошли к шефу! – Петька быстро собрал со стола валявшиеся в беспорядке бумаги, сунул их в сейф, который тут же запер, и уверенным шагом двинулся к выходу.
Он несся по коридору так стремительно, что Олег едва поспевал за ним. Откуда у тщедушного Петьки взялось столько прыти, можно было только гадать. Возможно, его воодушевило то, что Олег Морозов будет работать вместе с ним? А может, за долгие годы, проведенные бок о бок со своими пациентами, Петька и сам стал психом? Лет восемь назад он был менее нервным и суетливым. Даже ходил чинно, как на параде. Вырабатывал солидный имидж. «Петька-профессор» – так называли его в медицинской академии. Он и вправду собирался сделать сногсшибательную карьеру, и сделал бы, если бы не семейные обстоятельства. Поговаривали, что его бывшая жена была еще той стервой и Петька вместо того, чтобы долгими зимними вечерами корпеть над диссертацией, был вынужден стирать пеленки, варить кашки, а ближе к полуночи – нестись сломя голову на вокзал разгружать вагоны. Денег все равно не хватало, и в конце концов его женушка, прихватив с собой пятилетнюю дочь, сбежала к «новому русскому».
«Странно, что после такого удара Петька окончательно не свихнулся, – подумал Олег. – Впрочем, трудности закаляют и побуждают к действию. Это я знаю из собственного опыта… Что ж, можно считать, что первый этап успешно преодолен – я вот-вот стану полноправным членом этого „сумасшедшего“ коллектива. Теперь самое главное – прийтись по душе „суровому мужику“ Владимиру Михайловичу…»
Петька наконец закончил свой бесконечный марафон по длинным коридорам, остановившись перед дверью, на которой висела табличка «Главврач В. М. Лычагин».
– Сейчас ты познакомишься с такой очаровательной девушкой! – шепотом предупредил он Олега. Распахнул дверь и ворвался в приемную, словно за спиной у него развевались крылья. – Аллочка, солнышко, привет! Как дела?
На Аллочку – белокурое создание невероятных размеров – их неожиданное появление не произвело никакого эффекта. С олимпийским спокойствием она продолжала жевать бутерброд с колбасой. Даже когда Петька чмокнул ее в зефирную щечку, Аллочка лишь повела пухлыми плечиками. Олега она не удостоила даже взглядом.
«Видимо, я не в ее вкусе», – вынужден был признать он, но ничуть не расстроился. Ему всегда нравились миниатюрные брюнетки, а Аллочка (то ли секретарша, то ли ассистентка Лычагина) была огромной, белой, мягкой и напоминала немецкую куклу-младенца из его детства. Лет двадцать пять назад такой куклой играла его двоюродная сестренка – надевала ей ползунки, усаживала за столик и кормила кашей, сделанной из мокрого песка. «Каша» размазывалась по резиновому кукольному личику, стекала на ползунки, а сестренка твердила, как заезженная пластинка: «Кушай, маленькая дрянь, кому сказала!» С тех пор Олег испытывал стойкое отвращение и к кашам, и к типу женщин, у которых были ямочки на щеках, белокурые кудряшки и пухлые наманикюренные пальчики.
А вот Петьке, похоже, толстушки нравились. Он обхаживал Аллочку, как истинный идальго – красиво и старомодно. Вначале сунул шоколадку, затем разрядился целой речью, главный смысл которой сводился к тому, что сегодня Аллочка как никогда хороша. Слушая эту белиберду, Олег грешным делом подумал, что Петька забыл, зачем они здесь. Как оказалось, нет. Когда Аллочка, отставив в сторону стакан с чаем, принялась снимать с шоколадки обертку, Петька наконец-то перешел к делу:
– Солнышко, познакомься. Это – Олег Морозов. Мой бывший однокурсник.
– Очень приятно, – равнодушно сказала Аллочка на удивление мелодичным голоском.
– Девяносто процентов из ста, что он будет работать у нас.
– Правда? – В глазах Аллочки появились искорки интереса. – А почему девяносто?
– Последнее слово за Владимиром Михайловичем. Кстати, он ждет нас.
Аллочка посмотрела на дверь, ведущую, по всей видимости, в кабинет главврача, и медленно кивнула:
– Он предупреждал… Заходите!
– Ты прелесть! – Пахомов послал ей воздушный поцелуй, затем метнулся к двери, открыл ее и громко спросил: – Можно, Владимир Михайлович?
– Прошу! – донеслось из глубины кабинета.
Владимир Михайлович Лычагин представлялся Олегу этаким грозным самодуром. Каково было его удивление, когда, переступив порог, он увидел худенького пожилого дядечку с копной седых волос, обрамлявших птичье лицо на манер львиной гривы. Крупный костистый нос отливал всеми оттенками цвета бордо, и это наталкивало на мысль, что главврач психиатрической клиники не равнодушен к крепким алкогольным напиткам.
С трудом подавив вздох облегчения, Олег поздоровался.
– Заходите, садитесь! – чинно кивнул Лычагин.
– Владимир Михайлович, это тот самый Морозов… – начал было Петька, но шеф бросил в его сторону столь выразительный взгляд, что Петька осекся на полуслове.
