«Коля, сукин ты сын, а не Киров! Под брюхо надо заходить раньше и плавно, а не вертикальной атакой. Это тебе не „Ишак“, нос „Яку“ задирать опасно, можно свалиться в штопор, да и стрельба твоя „в молоко“. Давай заходи на второй круг и не мажь больше».
В небе появляется второй «Ишак» с «колбасой». В атаку заходит самолет летчика Силаева. Это тоже третья эскадрилья.
Николаев спокойно говорит в микрофон: «Пятый, пятый – ты все слышал? Давай покажи как надо».
На этот раз стрельба заканчивается успешно и отрубленная «колбаса» падает в дальнем конце поля.
– Молодец «Пятый» – заходи на посадку.
Время к обеду. В полетах образовался перерыв. Начсвязи выключает рацию и со всеми отходит в тень к лесу. Командир полка говорит: «Перекур». (Спрашивает капитана Кротикова) «Ну что, „связь“, какие новости в столице?»
Говорит Кротиков: «В Москве новостей нет. А вот замечания к учебным полетам имеются. Комэски, записывайте. Первое. Ругань и мат из радиопереговоров должны быть исключены. К этому трудно привыкнуть, но – надо. Второе. Называть пилота по имени – категорически запрещено. Каждый из них в бою имеет свой номер. Не исключено, что немец слушает наши разговоры. Третье. У летчика в самолете вместо микрофона – на горле угольные ларингофоны. Ему надо привыкнуть говорить громче. Но на земле, радиостанция оборудована микрофоном направленного действия, поэтому говорить надо точно в рупор, а орать не надо. И четвертое. Передатчик на земле отрабатывает свою функцию только при нажатой кнопке на рукоятке микрофона (показывает кнопку на микрофоне). Часть сообщений лейтенанта Николаева осталась у него на языке. А в другое время, передатчик работал „в холостую“, и пилот не слышал своего командира. Кнопкой микрофона надо научиться работать правильно. Это пока все».
Говорит Амельченко: «Так, мои боевые товарищи, все ясно? А теперь в столовую, время к обеду. После обеда посмотрим вторую эскадрилью. Погодка пока позволяет. Комэск лейтенант Петров, готовь своих парней в бой».
Говорит Петров: «Товарищ майор! Бой – это хорошо. Все, что надо – выполним. Но летчики уже три недели без отдыха. Только сон, еда и полеты. Сильно устают. Стали спрашивать об обещанном воскресном увольнении в город. Послезавтра как раз воскресенье».
Командир полка ответил: «Ладно. Я позвоню в дивизию. И с местной властью согласовать надо. Без разрешения нельзя».
***
Первое увольнение в Одоев состоялось в воскресенье, 11-го апреля. Группа наиболее отличившихся в учебе летчиков, в составе девяти человек под командованием начальника связи полка капитана Кротикова, была приглашена на вечер отдыха в клуб одоевского завода фруктовых соков (Завод «СОФР» – соков фруктовых). Директор завода Котов обещал угостить летчиков пивом собственного производства. Комендант города майор Прокопенко прислал на завод патрульный наряд, так было положено по законам военного времени. Командовал патрулем офицер комендатуры – старший лейтенант Будунов.
Молодые ребята – летчики, танцуют в клубном зале с заводскими девчатами под старый граммофон, а два командира, капитан Кротиков и старший лейтенант Будунов сидят тут же за маленьким столиком, пьют пиво и мирно беседуют. Обслуживает их буфетчица Оля. Сидят давно, на столе шесть пустых кружек. К столику подходит буфетчица с еще двумя полными кружками:
– Угощайтесь, товарищи офицеры…
Подняв на нее глаза, говорит капитан:
– Заводское пиво легким не назовешь, градусов под семь-восемь. Так что нам хватит. За угощение спасибо. – Офицер комендатуры возражает: «Еще с парочкой мы, пожалуй, справимся. Ставьте, ставьте, душечка. А пустые заберите», – обращается к летчику:
– Вы откуда родом, товарищ капитан?
– Я из Белоруссии, город Могилев.
– А я вот вологодский, деревня Кустовка. Может, слышали?
Капитан поперхнулся, откашлялся и ответил:
– Нет, в Вологде я никогда не был.
– А семья Ваша, где? Осталась в Белоруссии? Там ведь теперь немцы…
– Семья моя в Ленинграде. Но и там сейчас очень плохо…
– А я холостой-неженатый. Но здесь у меня есть невеста. Она об этом пока не знает. Учится в десятом классе. Вот, закончит школу и я буду свататься. Через два месяца выпускные экзамены. А через три – ей исполнится 18 лет, и тогда я мешкать не буду. Хочу остаться в Одоеве.
– Да, свадьба – событие важное и веселое. Но ведь война. Убить могут, время не совсем подходящее.
– Моя война, товарищ капитан, окончилась. Одоевская комендатура – местечко тихое, это не окопы Сталинграда. Хотя и здесь работы хватает, правда без пальбы и атак. Так что, моя Маша безмужней не останется.
Услышав имя Маша, капитан спросил у Будунова:
– Вашу невесту, зовут Маша Степанова? – Будунов насторожился.
– А Вы её откуда знаете?
– Я квартирую у её тетки в Николо-Жупани. Но Маша у тетки сейчас не бывает. Она живет у матери здесь в Одоеве.
Будунов поднял кружку со стола к глазам и молча, пьет пиво. Через край кружки смотрит летчику в лицо. Настроение его явно изменилось. Опустив кружку, с затаенным подозрением спрашивает:
– Товарищ капитан, где-то я Вас видел. Вот только где?
– Навряд ли. Под Сталинградом я не воевал, а до этого служил на Кавказе. Ведь Вы там не были, или были?
– Да на Кавказе мне не приходилось. Но лицо мне Ваше знакомо.
– Что же, я всегда на кого-то похож, мне это часто говорят.
Допивает пиво из ребристой кружки, встает из-за стола, и говорит:
– Однако, моим парням домой пора. Давайте прощаться.
Обходит столик и протягивает руку Будунову. Будунов сразу руки не подает и, наклонив голову, тихо говорит:
– По-дружески советую Вам из избы Игнатьевой переселиться, чтобы случаем не познакомиться с Марией Степановой. Мужчина Вы интересный, да еще боевой летчик, завлечь любую сможете, не то, что я рыжая головушка. А иначе Вы мой противник, я ревнив и злобен. Договорились? – Только теперь подает руку капитану. Но капитан отдает честь и уходит.
***
Вечером, придя домой, Будунов написал донос на капитана Кротикова заместителю начальника Особого отдела НКВД капитану Госбезопасности Хромову в виде письма «Лично в руки»:
Уважаемый, Алексей Михайлович, здравствуйте!
В дислоцированном под Одоевом 133-м истребительно-авиационном полку служит капитан Кротиков Дмитрий Андреевич, он начальник связи полка. Несмотря на запрет отлучаться из части этот капитан подозрительно часто бывает в Одоеве, посещая буфет завода СОФР, где в продаже всегда имеется свежее пиво, а «из-под полы» и водка. Пьет много, и часто в долг. Сильно пьянеет. Болтает – что попало, и о новых самолетах – тоже. В городе посещает сомнительных женщин. Зачем? – не установлено.
При личной встрече с капитаном я опознал в нем сына бывшего полковника царской армии Кротикова Андрея Дмитриевича, который с 1914 года после выхода в отставку жил с семьей в фамильном поместье своих предков в усадьбе Кроты, что возле деревни Кустовка под Белозерском. Мой отец крестьянин Гаврила Будунов и вся наша семья батрачили на полковника. В 1919 году я был свидетелем тому, как барин отправил своих детей Елену и Дмитрия за границу в Германию к своим дальним родственникам. Вскоре полковник Кротиков был убит крестьянской беднотой, а усадьба Кроты сожжена за укрывательство в ней белогвардейского офицерского конного отряда. Когда и как потом вернулся в Россию сын полковника Дмитрий Кротиков, я не знаю. Но полагаю, что его мораль и поведение не соответствуют образу офицера Красной Армии. Не исключено, что он замаскировавшийся враг Советской власти, или засланный шпион. Он связист, а немцы, как Вы знаете, сейчас особенно активно ведут против нас войну в радиоэфире. Буду рад, если на счет капитана Кротикова я ошибаюсь.
С товарищеским приветом – Егор Будунов. 12.04.1943 года.
***
Следующая поездка летчиков на вечер отдыха в Одоев состоялась в воскресенье 18-го апреля. Возглавлял команду начальник штаба полка капитан Васильченко.
Как и в прошлый раз, молодые пилоты танцевали с одоевскими девчатами, в перерывах курили, пили заводское пиво, а командиры наблюдали за молодежью со стороны. Когда встреча подходила к концу, между командирами состоялся такой разговор.
Спрашивает Будунов:
– Товарищ капитан! Вы хорошо знаете своего помощника, капитана Кротикова? Он у Вас еще и начальник связи.
– Нормальный мужик и как военспец – лучший в дивизии.
Васильченко помолчал, задумался, спросил:
– А Вы, почему о нем меня спрашиваете?
– В прошлое воскресенье он был здесь. Вот, как и Вы, пил со мной пиво. Но Вы от второй кружки отказались, а начсвязи Ваш осушил аж пять штук. И от водочки не отказался. В автобус его волоком поднимали летчики. Он что, больной, или просто забулдыга?
