– Нет, пацаны, это тоже не годится. Станет будто меня слушать судья, – разводил руками мужчина. – Разве ему объяснишь, что такое настоящая свободная торговля… Пустое дело! Эх, братцы, видать не там я решил бросить якоря. Судьбу так просто наизнанку не вывернешь.
– На помощь! Ко мне! Чужак в обители! – раздался вдруг крик со двора. Ушибленный монах пришёл, наконец, в сознание и теперь взывал к отмщению.
– Ну вот и всё, больше мне здесь не рады, – усмехнулся одноглазый. – Пришло время прощаться, видать.
– Вы про шхуну не успели рассказать, – вздохнул один из мальчишек.
– И про другие острова, – добавил второй.
– Значит, грехи вам не отпустят? – туговато доходило до третьего.
– Всё сами узнаете в своё время. И про шхуны, и про острова. Половину ещё забыть захочется! – отшутился мужчина. Крики незадачливого привратника переполошили тем временем весь монастырь. Уже слышались мигом узнанные послушниками шаги настоятеля, проверяющего с двумя духовными сынами помещения на втором этаже; по двору бегали крепкие мужики в рясах и с дубьем, так что полночный гость был готов покинуть обитель, да чем скорее, тем лучше. Всему, как известно, своё время.
Стоя у двери и обводя взглядом устремлённые на него лица, мужчина долго не мог понять, кто это держит его за ногу, пока не поглядел вниз. Мальчик лет шести от силы, которого до этого было не видно и не слышно в общем хоре голосов, обнимал его выше колена:
– Дядя пират, а возьмите меня с собой! Пожалуйста..!
Старшие мальчишки беззлобно рассмеялись. Некоторые из них и сами были бы сейчас не прочь убежать в другую, такую непохожую на их собственную, жизнь, но понимали, что ничего не выйдет. Мужчина осторожно взъерошил малявке волосы, передал его веснушчатому, и круто развернулся к двери, чтобы никто не видел его слез.
– Хай-ярр! Поберегись! – крикнул он из уважения к ветхости настоятеля, а потом распахнул дверь ногой и под носом у почтенного старца – дубинка в правой руке, нож в левой – выскочил в коридор.
Юные послушники бросились к окну, чтобы, толкаясь и споря, хоть краем глаза увидеть, что будет происходить во дворе.
Счастливые очевидцы, отвоевавшие себе место у оконного проёма, рассказывали потом, как ураганом налетел на пытавшихся его задержать мужчина.
– Акулья ваша мать! – кричал он, бешено размахивая дубинкой. – В сторону, долгополые! Что, не желаешь уступить дорогу? Ну, так иди сюда, пузан! Хай-ярр! Запомни, дурак, что тебе по толстому заду досталось от самого Джотто Чёрного Тюленя, грозы шестнадцати морей и не хнычь, как баба! Во славу ночного ветра, хай-ярр! Торговые вольности морским удальцам!
Разогнав людей у ворот, Джотто последний раз мазнул взглядом по тёмным окнам второго этажа и громадными скачками скрылся в парке.
***
Над самой поверхностью моря, едва не касаясь растопыренными лапами кружева белой пены, летел дракон. Зарождающийся на востоке свет уже окрасил краешек туч розовым. Свежий северняк рвал податливую пелену тумана, размётывал и топил его обрывки в солёной воде. Ночной шторм стих так же внезапно, как и грянул несколькими часами ранее и теперь спокойствия волн не омрачало уже ничего.
Дракон сам по себе был редким гостем в этих краях, ведь ещё много сотен лет назад их племя вытеснили на далёкие окраины архипелага, за дышащие пеплом вулканические острова, на самый край мира, где не ходил ещё ни один корабль, не ступала нога человека и где время звероящеров никогда не заканчивалось. Были смельчаки, решившиеся поднять на мачту крапчатое знамя поиска и отправиться в драконьи воды, на легендарные Потаённые Острова, да только больше этих героев никто не видел. Безбрежен океан, бесчисленны его опасности.
Но куда более удивительным явлением, чем дракон как таковой, была огненно-рыжая борода, торчащая из его левого глаза. К бороде прилагался внушительный нос с паутиной прожилок, лицо шириной со сковороду и голубые глаза, воспалённые от ветра и брызг.
– Нет, сударь, не на того напали! – звучным баритоном приговаривал владелец бороды, пытаясь раскурить огромную трубку. – Я вам спуску не дам. Нет, сударь, не дам! Отложить мой прожект пилы-ревуна в долгий ящик? Пускай! Отправить на этот богом забытый атолл, рыбные мельницы починять – что ж! Хорошо, утрёмся, забудем. Мы, сударь, не гордые! Но водяную пушку, но улиточный винт, но паровой молот-то вы на кой ляд запретили?! Если ни бельмеса в нашем деле не смыслите, так и влезать нечего! Чтобы я, заслуженный механик, воду в бадейке таскал? Вот это видали?
Раскурив трубку, бородач жадно всосал в лёгкие столько дыму, что даже позеленел. Это, впрочем, не помешало ему яростно махать в сером клубящемся облаке незамысловатой фигурой из трёх пальцев. Прокашлявшись и отплевавшись, наконец, он продолжил монолог:
– Соседи наши, надо понимать, давно на Южные Заливы зубы точат, на леса корабельные, на алмазные копи. Им только дай повод, разом флот отправят! Вот увидят, сколько мы лопатами, да кирками угля добываем (детишек, значит, напугать боимся грохотом с вибрацией, стариков смущать «колдовством» не желаем), какой металл плавим по дедовским рецептам, как добычу снижаем, да от полезных изобретений отмахиваемся, так сразу и налетят вороньём. Эх, вы! Ну, теперь ничего, теперь жить можно! Да, сударь, теперь хоть дракону на поживу, хоть народу на пользу, а вынь да положь рост производства! Уж теперь-то вспомните, небось, и пушку водяную, и винт улиточный добрым словом, мастеров созовете, кого разогнать успели, жалованье там, условия всякие. А нет, так я и сам приду и сам услуги предложу! Пилу, глядишь, протолкнуть удастся, или вот крылолёт… Доработать, конечно, надо, сырой он, но ведь летает же..! Еще как летает! Да, так вот… Не гордые мы, сударь, ради общей пользы ещё раз утереться готовые. Прогресс – он, знаете ли, неостановим!
Дракон, в свете восходящего солнца слабо напоминающий живого, продолжал полёт. Впереди уже виднелся одинокий атолл с нагромождением ржавых колёс, треног и механизмов, обитаемый только во время весенней путины. Перестав ворчать, рыжебородый захлопнул полупрозрачный колпак, снаружи напоминающий громадный глаз и вновь взялся за рычаги управления. Его машина, по наитию, без чертежей собранная из всякой завали, жалобно пыхтела, плевалась паром и грозила развалиться в любую минуту. Отвлекаться надолго не стоило. Будущее было слишком грандиозным, чтобы подвергать его случайным опасностям.
В брюхе дракона, в тесном помещеньице два шага на три маялся, хватался за стены одноглазый пират, гроза шестнадцати морей Джотто Чёрный Тюлень. Его не смущала тряска, не раздражали грохот шестерен и гул котла, хоть и приглушённые, но весьма впечатляющие. Он думал о своём.
«Вот и встретились, сынок. Не там, где хотелось бы, но всё-таки. Ты не слишком вырос. Долгополая братия вас там, видать, не очень-то кормит. У самих щёки на плечах лежат, а детям… Ты извини, что не взял тебя с собой. Не место тебе на палубе, скользкой от крови. Мал ты ещё. Может, и хорошо, что твоя паскудная мать, доброго слова не стоящая, от тебя отказалась и ты её совсем не знаешь. При живом муже охомутать главного королевского советника! Змея… Впрочем, они с ним два сапога пара… Ладно, сынок, ладно. Ты весь в меня, я знаю. Ты пробьёшься. Когда подрастёшь, я вернусь за тобой, расскажу, как дело было и тогда небу станет жарко, клянусь моим глазом, ждущим всё остальное тело в обители предков! Мы ещё выйдем в море как отец и сын. Чёрный Тюлень и Малыш Кальмар, скажем. Нет, просто Джотто и Сангвиний… Королевство запомнит наши имена! Ну, а если ты всё-таки поддашься на сладкие речи монахов и выберешь путь черноюбочника… Что же, должен ведь и пират когда-нибудь исповедоваться, а знакомый святоша ещё никому не мешал.»
Конец ознакомительного фрагмента.
