– о.
– Ну вот, вы быстро научаетесь. То было ради е, это — ради о. Давайте займемся исследованием этого о. Опять-таки нет никаких сомнений, что сейчас это совершенно одинаковое о, что вы одинаково произносите лоб и боб, песок и моток и проч. И теперь я вам задам уже такой вопрос: а нет ли у вас каких-то подозрений относительно чего-то, что сейчас одинаково, а когда-то было неодинаковым? Подумайте.
– В родительном падеже где-то о останется, а где-то нет ...
– Верно. Действительно, поупражняйтесь: поставьте всё в родительный падеж и посмотрите, что получится.
– лба, боба, мотка, потока, песка, истока, листка.
– Совершенно правильно, вы очень быстро это замечаете. Оказывается, что слова эти распадаются на две группы — примерно так же, как в предыдущем примере. Здесь другой немножко эффект, но для нас важно, есть разница или нет. Она есть. У нас две группы слов: в одной о сохраняется, в другой выпадает. Вас учили, наверное, что это называется беглое о, верно?
– Да.
– Так что сама ситуация вам знакома. Но когда говорится «беглое о», то имеется в виду, что это тоже о. Понимаете? Но в таком случае мы снова находимся перед лицом нарушения основной закономерности. Оказывается, что после перевода слова в родительный падеж и добавления окончания -а родительного падежа, у вас иногда о остается, а иногда исчезает. Но согласно основной закономерности, если первоначально в этих словах была одна и та же фонема о, то с ней должны были происходить одинаковые изменения во всех словах. А здесь получается, что не во всех: в половине они происходят, а в другой половине не происходят.
Следовательно, методом внутренней реконструкции мы получаем тот же вывод, что и в первом примере: в древности было не одно о, а два разных — о1 и о2. Опять-таки, чем они отличались, мы нисколько пока еще судить не можем, мы достигли только важного вывода о том, что было два разных о, то есть в древности здесь были разные фонемы. И тут, повторяю, дореволюционная орфография вам не поможет: она предусматривает точно такое же одинаковое о.
Помогла бы вам орфография XI века. Если бы вы спустились так глубоко в историю русского языка, что взяли бы эти слова из памятников X века, то оказалось бы, что там они записаны по-разному. Причем разные написания в точности соответствовали бы различию между о1 и о2. Но вот хватит ли вашей образованности, чтобы сказать, что там было? В первом примере был ять, а тут что?
– Мне кажется, что там где о беглое, там была омега.
– Это изящная гипотеза, но в данном случае она неверна. Какие еще есть предположения?
Е. Б. Феклистова (учитель русского языка): Ер!
А. А. Зализняк: Ну, зачем же вы не даете сказать детям?
Тогда я эти слова возьму и перепишу в орфографии XI века. Во-первых, там будет ер на конце — это я подпишу механически — то, что мы сейчас называем твердый знак. Но, кроме того, кое что изменится и в корне.
Давайте условимся: если о остается, то это будет о1, а если падает, то о2. Вы мне сперва продиктуйте слова с о2, а я их подчеркну.
– Лоб, песок, моток, листок...
А вот наш ряд слов в записи ХI века:
лъбъ, бобъ, мотъкъ, потокъ, пúсъкъ, истокъ, листъкъ.
Как видите, нашему о1 здесь соответствует буква о, а нашему о2 — буква ъ.
В данном случае мы имеем возможность действовать двумя методами одновременно, т. е. сперва построить гипотезу методом внутренней реконструкции, а потом еще ее сверить с тем, что дает изучение древних рукописей. И оказывается, что они между собой прекрасно согласуются — действительно это были две разные фонемы: одна была фонема о, а другая была фонема, которую вы сейчас и произнести не можете. Как вы произнесете твердый знак? В современном русском языке считается, что это не что-то произносимое, а всего лишь условный знак для чтения соседних букв. Но в древности это было не так. Это была гласная буква, обозначавшая определенный звук. Сейчас мы не очень точно умеем его воспроизводить; по-видимому, он сохранился в некоторых других славянских языках. Можно предполагать, что он произносился как нечто типа [ə]. Так или иначе, он произносился не как о, и эти фонемы прекрасно различались — так же, как мы сейчас различаем о и а, о и у.
Проверкой нам в данном случае послужило обращение к памятникам XI века. А сама техника внутренней реконструкции не требовала никакого обращения ни к чему, кроме современного русского материала, а именно, кроме констатации того, что в современном русском языке некоторые о всегда сохраняются, а некоторые другие о в определенных условиях выпадают.
Вот вам иллюстрация метода внутренней реконструкции. Как вы понимаете, это прекрасно возможно для языков, у которых никакой письменной традиции нет. Тем самым возможности этого метода гораздо шире, чем у простого обращения к памятникам.
– Скажите, пожалуйста, а они произносили на месте этого твердого знака букву о?
– Гласную. Они произносили гласную, но не о, а некоторую другую, которой сейчас в русском языке нет как таковой. Сейчас ее можно попробовать гипотетически воспроизвести, но это уже другой разговор. Важно то, что это была гласная, она давала лишний слог. Число гласных фонем было больше, чем в современном русском языке. В современном языке их только пять, а тогда было больше.
Теперь рассмотрим второй и самый мощный метод восстановления древней истории языков — сравнительно-исторический метод. В отличие от внутренней реконструкции, здесь фигурирует слово «сравнительный», потому что привлекаются к сравнению два или более языка. И выводы о более древнем состоянии делаются уже на основании сопоставления данных этих двух или большего числа языков. Для этого, конечно, языки должны быть родственны между собой.
Что такое родственные языки? Это языки, которые исторически развились из когда-то существовавшего единого предка. Когда-то — это может быть очень давно, но может быть и не слишком давно. Затем происходит некоторое самостоятельное развитие его наследников: на одной части территории появляются одни новые особенности, на другой — другие; и вот на месте одного древнего — уже два языка. Это основная простейшая схема, так называемая схема родословного древа. Она немного упрощает реальные события, взятые в полном масштабе, но, грубо говоря, она верна. Скажем, для русского, украинского и белорусского языков такой единый язык восстанавливается на исторически небольшом отрезке — порядка 1000 лет. Это для истории совсем маленький отрезок. Если, скажем, искать единый предок для русского и английского языков, то получится уже не 1000 лет, а порядка 7000. И так далее. Но так или иначе, это родственные языки, хотя и с разными степенями родства. Между русским и украинским, русским и белорусским очень близкое родство, между русским и английским родство уже достаточно отдаленное. Но оно имеется.
Итак, для сравнения привлекаются только родственные языки, и в них находятся соответствующие друг другу слова. Как правило, они выглядят не совсем одинаково.
Рассмотрим некоторые русские слова на фоне родственных славянских. Возьмем, скажем, болгарский, сербский, словенский и польский. Это не все славянские языки, но пока достаточно. И давайте посмотрим, как выглядели кое-какие слова, сравнение которых позволяет продемонстрировать, как работает сравнительно-исторический метод.
Возьмем русское слово сон. По-польски это будет sen, по-сербски сан. По-словенски это будет нечто с гласной, которая характерна для словенского языка и для которой в транскрипции используют знак ə: sən. В болгарском будет гласная, характерная именно для этого языка, записываемая буквой ъ: сън. Как видите, все пять языков дают разный эффект, то есть у нас нет оснований считать, что именно русское слово сон является прямым наследием древнего произношения.
Для сравнения, однако, совершенно недостаточно выписать одну подобную строчку. Одна такая строчка не гарантирована от случайностей разного рода, от того, что по каким-то индивидуальным, более тонким причинам у вас регулярность не будет соблюдаться. Поэтому, когда лингвисты пользуются данным методом, они настойчиво ищут как можно большее число строк, устроенных таким же образом. Поэтому я тоже — хотя как можно больше я писать не буду, на это никакой доски не хватит — несколько строк еще напишу.
