Автоответчик включился. Гудки, трубка положена, тишина.
Так, понятно, это был он.
Ну, может, допетрит, что Алена не желает обращать внимания на его гнусные игры, и отвяжется?
Снова звонок.
Не допетрил, значит.
Не нужно поднимать трубку. Не нужно. Но ведь… но ведь это касается не только ее. Если ей шантаж ни жизнь, ни репутацию не испортит, то Дракончегу может – и очень сильно.
– Алло…
– Ага, – с чувством глубокого удовлетворения произнес ненавистный тихий голос, – вижу, ты пораскинула мозгами и поняла, что если тебе навредить сложно, то хахалю твоему – легко. А ведь ты можешь и себя и его избавить от неприятностей легко и непринужденно. Нет, нет, я не вульгарный шантажист, деньги мне не нужны, мне нужна информация.
– Какая еще информация? – ошеломленно пробормотала Алена. – Вы меня ни с кем не перепутали?!
– Нет, если ты – Бэкингем и Молинете.
Она онемела.
– Молчание – знак согласия, – хихикнуло в трубке. – Так вот, мне нужна информация о том мудаке, который вчера около «Этажей» гвоздем испакостил новый лехус. Поняла? Только не пыли, будто номер и марку его авто не запомнила. Цвет помнишь, внешний вид помнишь, а главное, ты же наверняка запомнила рожу этого гада и можешь нарисовать мне его словесный портрет.
– Да я его практически не видела, я ничего не помню! – воскликнула Алена, охрипнув от ужаса.
– Даю тебе два дня, чтобы осознать последствия и вспомнить, – проговорил незнакомец холодно. – Потом – пеняй на себя. Жизнь твоему парню я испорчу, это точно. И кстати… думаешь, я не смогу не только морально, но и физически освежить твою память?
– То есть как? – тупо пробормотала Алена.
– Дура? – спросил он с явным недоумением. – Не понимаешь? Конечно, тебе нравятся молодые любовники, но если несколько членов начнут драть тебя во все дырки в течение нескольких часов, вряд ли ты будешь кончать… раньше скончаешься. Но еще раньше скажешь мне все. Только… толку для тебя лично от этого уже не будет. Так что давай, колись, тетка.
И незнакомец бросил трубку.
Хотя… почему такой уж незнакомец? Кое-что о нем Алена все же знала. Ник его форумский – Внеформата.
И больше ни-че-го…
1985 год
Вечером в квартире Косихиных раздался звонок в дверь. Витя быстро сунул на место бутылку из-под японского виски, в которую уже давно был налит всего лишь крепкий чай, запер полированный бар, где отец держал красивые бутылки из-под разных напитков, и даже руки спрятал за спину.
– Что, уже родители? – тихо спросил Славик Шибейко.
– Нет, у них кино как раз к программе «Время» закончится. Ирка, наверное.
Он пошел в прихожую, но Слава остановил его:
– Нет, слушай, давай я спрячусь, а? Ирка придет, а я как завою!
– Эх ты, детсадовец! «Завою»! Ирка тебе завоет так, что не сядешь потом. Ну ладно уж, прячься.
Славка распахнул дверцы платяного шкафа и юркнул туда. В лицо ему ударил крепкий, горьковатый аромат духов, он сморщился и почесал переносицу. Под ногой мягко сдавилась коробка, он испуганно переступил и присел на корточки. Что-то жестковатое, вроде туго накрахмаленных кружев, скребануло его по лицу. Славка поморщился, а потом улыбнулся, потому что подумал: наверное, это то самое Иркино голубое платье, которое ему так нравится. Сколько раз зимой и весной, приходя к Витьке, он видел его сестру склонившейся над ворохом причудливо переплетенных голубых ниток, и тоненький металлический крючок, словно блестящая птица, метался в ее пальцах. И хоть Славка, как и его дружок, всячески выражал презрение к этим девчачьим забавам, украдкой он посматривал на Ирку с интересом. А 28 июня, когда у десятиклассников был выпускной, Ирка появилась вечером на крыльце, похожая на голубое туманное облачко, на голубой колокольчик, на… Славка не знал, с чем бы еще ее сравнить, но знал, что с Иркой не сравнится ни одна девчонка ни в школе, ни в поселке, ни вообще… Жаль только, что она уже такая большая и смотрит на него и впрямь как на детсадовца. А он, дурак, еще и в шкаф полез! Нет, Ирку так не удивишь – она только посмотрит на него из-под своих длиннющих ресниц и вздохнет: мол, чего от этого младенца ждать? Да и по головке еще снисходительно погладить может, будто деточку маленькую. А ведь, кажется, он и вообще зря сидит в шкафу! Это же вовсе не Ирка пришла.
Славка осторожно приоткрыл дверцу – и ничего не увидел. Однако в зеркале мелькнул силуэт. Слава чуть развернул зеркало – и разглядел Витьку, прижавшегося к подоконнику, а рядом с ним – Диму Анненского, который раньше учился в их школе, а потом попал за воровство в колонию. Теперь Анненский учился в профтехучилище. На нем словно бы лежал отпечаток некой тайны, одновременно отвратительной и манящей. Дима что-то быстро, очень тихо говорил, говорил…
– Зачем тебе это? – вдруг сдавленно крикнул Витька, и Слава с удивлением увидел, какое красное, испуганное лицо сделалось у его друга. – Зачем? Мне в колонию неохота, и Славке тоже. Тебе понравилось – ну и иди туда снова, а нам неохота!
– Скажешь! – тонким злым голосом приказал Дима.
– Пошел ты!.. – Витька отстранился от подоконника, но Анненский рванул его за плечо.
Витька оступился и сел на пол. Дима приподнял его и, сильно встряхнув, замахнулся… Витька закрылся рукой, и Слава в своем укрытии невольно заслонил лицо.
– Скажешь! И Славка твой скажет. Вам ничего не будет. Ну, поразбирают в школе, ну, всыплют родители – и все. А не скажешь…
Славке было хорошо видно лицо Анненского. Оно не могло выразить угрозы, как тот ни хмурился. И голос был ломким, не страшным, хоть и злым. Но то, что он говорил…
– А не скажешь, так Ирку вашу заловят и завалят, понял? Знаешь, что это такое, козявка вонючая? Вас со Славкой в мясо прибьют, а Ирку так уделают – потом никому нужна не будет, понял?
Витька свернулся клубком, уткнулся в пол. Дима отвернулся от него и, глядя под ноги, глухо произнес:
– Еще скажешь, что испугались и вещи не понесли домой, а спрятали в кустах, в сквере, а когда пришли – их уже не было. Понял?
Витька молчал.
Анненский пошел к выходу, и Славка отшатнулся в глубь шкафа. Жесткие кружева опять царапнули щеку, и слезы навернулись на глаза, но не от этой маленькой боли. Он сидел на корточках, неподвижно глядя на светлую щель в приоткрытой дверце. Он не понял, что именно должны они с Витькой сделать. Но что-то придется сделать, что-то плохое, а иначе… Ирка…
По пути домой Дима позвонил из телефона-автомата. В первый раз ответила женщина – он нажал на рычаг. Подождав немного, опять набрал номер.
– Я сказал, – прошептал он, услышав знакомый голос.
– А? Кто это? – раздраженно спросили в ответ.
– Это я… Анненский. Я сказал! – повторил он уже громче.
– Ну и?..
– Согласился.
– А второй?
– Куда он денется!
– Точно?
– Ну.
– Тогда нормально. Молодец. Ну, пока.
Зазвучали короткие гудки. Дима отошел от автомата.
Уже светилась оранжевая прозрачная луна, сладко пахли липы. Но ни нормально, ни тем более молодцом Дима себя не чувствовал. Он постоял, потирая горло, которое почему-то не переставало саднить после разговора с Витькой Косихиным, и вдруг, прохрипев что-то, яростно бросился в аллейку. Деревья легко ломались под его злыми руками, они были молоденькие, слабые еще…
Наши дни
К утру даже заснуть удалось. Алена смогла убедить себя, что в угрозы этого идиота совершенно не поверила. В смысле, в угрозы в собственный адрес. Это, конечно, грязный и мерзкий блеф. Если он мнит себя круче вареных яиц и Волжского откоса, если уж такой ненависти к обидчику полон, мог бы сразу прибрать свидетельницу к рукам. Конечно, та скорость, с которой он ее вычислил, впечатляла… С другой стороны, что уж тут особенного? Та фотография в ее привате на форуме, стенд с книжками Алены Дмитриевой… Достаточно набрать ее имя в любом поисковике, и получишь за сотню тысяч результатов. Наверняка где-то отыщется ее фото. Можно сравнить с той, которая в привате, и убедиться: ошибки нет. У нее не раз брали интервью, в которых она не скрывала свою настоящую фамилию – Ярушкина. Ну да, нашу героиню звали Еленой Дмитриевной Ярушкиной, но псевдоним нравился ей куда больше, поэтому человек, назвавший ее «по правде», рисковал заслужить ее недружелюбие…
Итак, узнав подлинное имя Алены, неизвестному защитнику блондинки на «Лексусе» оставалось только позвонить в справочную. Существуют также компьютерные программы, в которых по телефонному номеру можно выяснить адрес. Все просто, все очень обыкновенно. И ужасно гнусно, если вспомнить эти вспышки за стеклом неизвестного автомобиля, это непременное желание испортить жизнь Дракончегу – и лишить писательницу Дмитриеву той частички нормального плотского, женского счастья, которое приберегла для нее судьба.
Ну и что делать, интересно? Может, в милицию пожаловаться? Или сразу Льву Ивановичу позвонить, а? Лев Иваныч Муравьев, начальник следственного отдела городского УВД, был добрым, но иногда и недобрым (в зависимости от настроения, но чаще все-таки добрым) знакомцем писательницы Дмитриевой. В глубине души признавая ее несомненный дедуктивный талант, порою беззастенчиво пользуясь им, иногда все же помогая ей, соглашаясь с тем, что именно Алена однажды не дала увести из местного музея полотно, являющееся, несомненно, национальным достоянием, и даже прославляя ее публично[3], он все же не упускал случая высказать свое мужское презрение суетной бабенке, преисполненной сознания собственного величия. Ну вот сложился у Муравьева такой образ нашей писательницы, ну что с ним поделаешь… И можно представить, что ждет Алену, решись она пожаловаться ему на шантажиста! Муравьев уже оказался в курсе одного ее романа… того самого, рокового, незабываемого, несгораемого… в том смысле, что не только рукописи, но и некоторые чувства не горят! – героем которого был красавец изрядно моложе ее[4].
