— Я семь лет изучаю ее, и каждый день и ночь приносят новые открытия.
— Правда? И что же вы выяснили? — поинтересовалась Кэкстон.
Вампирша подняла голову. Ее нос вздернулся и противно сморщился. Она почуяла запах крови.
— Мы выяснили, что лучше всего ей подходит синий свет. Мы выяснили, сколько крови ей требуется, чтобы поддерживать активность конечностей. Мы выяснили, какой уровень влажности ей нравится и какой диапазон температур влияет на нее.
Кэкстон покачала головой.
— Все это только поддерживает в ней жизнь. Нам-то с этого какой прок?
И тут Аркли впервые взглянул на нее с искрой одобрения в глазах.
— Мы здесь собираемся найти лекарство. — Хазлитт обошел кучу оборудования, его лицо было сурово. — Здесь, в этой комнате. Я вылечу ее. И тогда мы получим вакцину, которая принесет пользу всему обществу.
— Нам не потребуется вакцина, если все вампиры вымрут, — возразил Аркли.
Эти двое на одно короткое, полное неприкрытой ненависти мгновение обменялись горящими взглядами.
— Прошу прощения, но мне действительно нужно покормить ее.
Хазлитт встал на колени возле прикованной к креслу вампирши и поднял мензурку, показывая ей унцию черной крови на дне.
— Господи, и давно вы изучаете ее? — изумилась Кэкстон. — Вы сказали, что занимаетесь этим семь лет. Но она, должно быть, сидит тут уже лет двадцать. Кто работал до вас?
— Доктор Джералд Армонк.
— Покойный доктор Армонк, — добавил Аркли.
Хазлитт пожал плечами.
— Это был несчастный случай. Доктор Армонк и Жюстина были в особенных отношениях. Он привык кормить ее напрямую, надрезая подушечку большого пальца и позволяя ей слизывать кровь. А в девяностые, знаете ли, она была в ужасной депрессии и даже несколько раз попыталась повредить себе. Наверное, это была не самая мудрая идея кормить ее таким образом, но вроде бы это неописуемо бодрило ее.
— У Армонка была докторская степень. Он был выпускником Гарварда. Можете поверить? — вздохнул Аркли.
— В первые дни, когда я начал тут работать, она сияла жизнью и была в самом деле прекрасна, — сказал Хазлитт. — А потом она стала увядать, словно засыхающая роза. Того небольшого количества крови, которое я давал ей, было совершенно недостаточно.
Он поднял мензурку, чтобы приложить к ее зубастой пасти. Аркли выхватил ее у него из рук, расплескав темную жидкость.
— А может, и чересчур много, — сказал он.
Вампирша подняла трясущуюся руку. Единственный глаз полыхал яростью.
Долгую минуту никто не произносил ни слова. Хазлитт открыл рот только затем, чтобы быстро его захлопнуть. Кэкстон сообразила, что, наверное, он до ужаса боится Аркли. Он поприветствовал его, когда тот вошел, и даже разговаривал с ним с некоторой фамильярностью. Но сколько раз за последние годы Аркли входил в эту комнату, прикинула Кэкстон. Сколько раз он выхватывал мензурку?
Впрочем, нет. Это была привычная сцена для всех, кроме нее. Хотя, поняла она, сравнивая позы этих двух мужчин, никогда прежде, до сегодняшней ночи, Аркли не прерывал ритуала.
Аркли нарушил тишину. Обеими руками сжав мензурку, он посмотрел прямо в глаза вампирше.
— Мы получили донесения об активности немертвых, — тихо произнес он. — Безликих. Эта женщина видела тогда одного из них. Сегодня утром я закопал его руку. Есть только один путь сделать немертвого, и он требует молодого, сильного вампира. Нового вампира. Неужели вы были плохой девочкой, мисс Малверн? Вы сделали какую-нибудь глупость?
Голова вампирши на тоненькой шеи перекатилась налево, а затем направо.
— Я слишком долго верил вам, — сказал Аркли. — Кто еще мог создать вампира, кроме вас? Назовите мне имя. Назовите последний известный вам адрес, и я оставлю вас в покое. Нет, более того: скажите мне, как вы это сделали. Говорите, как вы породили чудовище.
Вампирша не ответила вовсе, лишь опустила единственный глаз долу, пока он не сфокусировался на мензурке с кровью.
— Не будьте ублюдком, — прошипел Хазлитт. — По крайней мере, не таким, как обычно. Вы знаете, как ей нужна эта кровь. И посмотрите-ка. Она уже почти свернулась.
— Ладно. — Аркли поднял мензурку и поставил в протянутую руку вампирши.
Она сжала ее мертвой хваткой, от которой костяшки пальцев побелели еще сильнее.
— Наслаждайся, пока можешь.
— Да что с вами такое? — Хазлитт едва не кричал.
Аркли выпрямился и снова похлопал себя по карману куртки. Карман издал еле слышное шуршание — в нем лежал листок бумаги.
— Я сказал, мы не можем отрезать ее от подачи крови, пока у нас нет решения суда. Что ж, новая активность вампиров проливает некоторый свет на очень важные обстоятельства прошлого.
Он вытащил длинный лист бумаги с вытисненной нотариальной печатью.
— Данным предписанием отныне приказано прекратить кормление вампирши.
Он улыбнулся широчайшей улыбкой.
— Полезно иногда, оказывается, быть одним из тех, кто охраняет суды.
Вампирша замерла с мензуркой на полпути ко рту. Глаз заворочался, поднимаясь, чтобы взглянуть на Аркли.
— Будь ты человеком, ты бы постаралась сберечь ее на потом, — сказал ей федерал. — Ты знала бы, что это твой последний глоток, и попыталась бы насладиться им. Но ты не человек, и ты не сможешь отказаться, не так ли?
Рот вампирши отвалился в некотором подобии усмешки. А потом длинный серый язык выскользнул из-за всех этих зубов и принялся жадно лакать кровь из мензурки, чертя внутри ее длинные черные полосы. Кровь исчезла в мгновение ока.
9
— Сначала начнется паралич. Неконтролируемая дрожь. Потом она начнет терять мышечную массу. Кожа на руках станет облезать, а мускулы гнить. Они станут безжизненными лапами. Ноги атрофируются еще быстрее и превратятся в мертвые обрубки. Со временем ее глаз высохнет и развалится.
Хазлитт сидел поверх старинного кардиографического аппарата, электроды которого свешивались наружу и периодически шипели, прижженные сигаретой, которую он, почти позабыв о ней, держал в двух пальцах.
— Может, в конце концов она и умрет. Мы не знаем.
— Если это удержит ее от создания новых вампиров, мне плевать, — сказал Аркли. — Ну разве есть стоящая причина, почему нам следовало бы беспокоиться об этом?
В центре комнаты, возле гроба, Жюстина Малверн сидела в своем кресле, зажав пустую мензурку в одной из почти безжизненных рук. Другая ее рука лежала на клавиатуре ноутбука, установленного на крышке гроба.
— Вы же знаете, она не может говорить. Ее гортань сгнила много лет тому назад. Это ее единственный способ коммуникации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
