Вот и выходит, что не складывается у нас на поверку идеальный образ «правого и счастливого», ну попросту не срастается в нём что-то…
Да вот это ещё — до предела странное, сочащееся к нам из глубины веков: «Из двух спорящих ближе к истине не тот, кто прав, но тот, кто не прав», — как говаривал кто-то из великих греков.
Да и умница Бернард Шоу как-то подозрительно странно острит по этому поводу: «Мои шутки заключаются в том, что я говорю людям правду. Это самая смешная шутка на свете».
А гениально-парадоксальная Фаина Раневская? «У меня хватило ума прожить жизнь глупо», — что имела в виду эта язвительная, но мудрая женщина?
И совсем уж «неожиданно» услышать нечто подобное из уст самого Христа: «Блаженны нищие духом… Лишь они войдут в царство Отца моего».
Так, может, стоит всё же прислушаться к Альберу Камю, сказавшему как-то: «Стремление всегда быть правым — признак вульгарности»}
Мы сейчас попробуем во всём разобраться, но, честное слово, как-то жалко отказываться от такой до предела простой и ясной схемы «хорошего и плохого»: на одном плече ангел сидит, на другом — чёрт. Ангел — на правом, естественно, а чёрт — на левом, вот в него-то мы и поплевываем периодически и троекратно, дабы чего плохого не вышло.
И действительно, у многих путь к счастью буквально заплеван через левое плечо. Причём достигли они своего счастья или нет, ещё неизвестно, но вот нахаркали вокруг себя здорово, от души. И это очень показательно.
Если отследить деяния всех правоведов и праводелов, всех правдолюбов и правдоборцев, то такие следы далеко не самое худшее из того, что мы сможем наблюдать. Гораздо чаще поле их деятельности щедро и обильно помечено слезами и болью, кровью и даже чужими жизнями.
Американский писатель А. ван Вогт, проводя исследование психологии гражданских и военных преступников, к своему удивлению, и даже ужасу, обнаружил у них одну общую черту, он назвал её «синдромом человека, который всегда прав».
Оказывается, преступник почти никогда не допускает даже мысли, что он может хоть когда-нибудь ошибаться. Для себя он «всегда прав», и все его поступки, как бы чудовищно они ни выглядели, продиктованы ему его правотой. Увы, но именно такова цена всему правильному воспитанию и обучению, всем нашим правильным принципам…
Любая «правда» или «правильность» создаёт обязательное напряжение у её «носителя». То есть «правый человек» — это всегда человек напряжённый, а по сути — больной, так как при этом искажается естественная динамика его энергий.
Будучи «отягощённым своей правдой», он теперь с маниакальным упорством стремится переделывать мир в соответствии с живущим в нём эталоном правильности. И в первую очередь — самого себя.
Отследив в себе несоответствие «норме», такой человек провоцирует внутренний конфликт и становится первой жертвой своей же стремительно нарастающей агрессии (то есть энергии несогласия). Хронические болезни и разрушительные события становятся его неизбежным уделом.
Но чаще такой жертвой всё-таки становится его окружение, то есть все «погрязшие во лжи и грехе». И когда он находит их рядом с собой, то весь испытываемый дискомфорт и боль связывает уже с ними как с источником и причиной всего «неправильного и плохого». Теперь, чтобы избавиться от болезненных ощущений, такому «правдоборцу» просто необходимо любыми способами «привести заблуждающихся в соответствие тому, как надо», как «правильно», а по сути — применить к ним насилие.
Именно поэтому самые опасные люди — это люди принципа, они никогда не испытывают сомнений — они непоколебимо уверены в правоте своих поступков! А как же иначе, ведь это именно они сеют «разумное, доброе, вечное»…
Человек, который всегда прав, просто не позволяет себе осознавать боль и страдание, которое причиняет другим. Какие ещё ощущения («слюнтяйство»!), им просто нет места там, где главенствуют идея и принцип! «Ведь это они не правы, — считает такой человек, — вот пусть и расплачиваются за свою слепоту и глупость». Вспомните «великих правых» ушедшего века: Ленина, Сталина, Гитлера, Мао Цзэдуна, Пол Пота— и вы поймёте, о чём идёт речь.
Правый человек всегда берёт на себя право судить, игнорируя тем самым древний завет: «Не судите, да не судимы будете», а главное — пытаясь подменить в этом самого Бога и этим же отрицая божественность всех прочих.
Причём, как бы странно это ни показалось, «правый человек» всегда находится в плену страха, ведь он обречён на нескончаемую борьбу «за правое дело», а значит, привязан к результату — отсюда его постоянное напряжение и всё более нарастающее отчаяние, ибо в глубине души он хорошо понимает, кого избрал себе в «противники»… Саму Вселенную, непредсказуемую, стихийную и противоречивую, он пытается уложить в «прокрустово ложе» своих ущербных принципов и убогих понятий. Но поскольку уничтожить Вселенную ему явно не по силам, а агрессия и энергия разрушения требуют выхода, человек начинает крушить ту «часть вселенной», до которой он всё же может «дотянуться», то есть своё окружение и обязательно себя.
А так как сознанием вся эта борьба не отслеживается, то он вначале «гробит» вокруг себя всё и вся, а затем искренне удивляется превратностям судьбы, приписывая всё содеянное именно им, и негодует на жестокость и несправедливость богов.
Откуда же возникает в социуме, в человеческой массе ощущение «правости», чем объясняется его программная обязательность, огромная инертность и упругость?
Всё дело в одной древней иллюзии, незаметно, но надёжно поработившей человеческое сознание. Это иллюзия объективности воспринимаемого нами мира. Тысячелетиями человек считал, что мир является именно таким, каким он его знает, каким он его видит, слышит и обоняет. Постепенно у него складывается вполне конкретное представление об этом достаточно незыблемом, с его точки зрения, пространстве.
И действительно, подобный «мирок», кастрированный ментальными ограничениями, всегда можно познать, а «познав» — пребывать затем в иллюзии «правильности» такого знания и в соответствии с ним создавать теперь «правильный образ жизни», «правильные взаимоотношения» и пр.
Любой «узаконенный» правильностью умник, в отличие от Дурака, с лёгкостью опишет законы своей Вселенной и обозначит её пределы, ибо на фоне невыразимой сложности и непредсказуемого многообразия пространства, воспринимаемого Дураком через ощущения, мир, отредактированный менталом, кажется неимоверно простым и предсказуемым.
На первом уровне мы достаточно много говорили об этом. Мы ввели понятие «описания Мира» — некой модели реального Мира, созданной совокупностью наших знаний и представлений о нём.
Мы также много говорили о том, что человек может воспринять во внешнем мире лишь то, что в нём уже присутствует, лишь то, что соответствует его знаниям. Мы вообще много говорили и умничали по этому поводу, продолжая, тем не менее, оставаться в рамках иллюзий, создаваемых менталом, то есть наших представлений о Мире.
Это ни в коей мере не упрёк, это всего лишь констатация серьёзности () и масштабности задачи, вставшей перед нами. Но сейчас мы уже готовы к дальнейшему развитию этой темы, мы готовы сделать определённые шаги для выхода за пределы «объективно реального описания Мира».
Человеческая физическая трёхмерность, так же как и трёхмерность наблюдаемого пространства, — это всего лишь результат договорённости фрагментов нашего Сознания друг с другом, это всего лишь условия той игры, в которую мы добровольно включились, но ни в коем случае не объективная реальность.
Вся пресловутая «объективность» наблюдаемой реальности — всего лишь функция нашего мозга, продукт деятельности нашего ума, «вылепившего» её в соответствии со своими представлениями о ней.
Функцией, ментала является и иллюзия плотности наблюдаемого Мира, и пределы его физических констант, и «незыблемость» физических законов, в нём существующих. Не говоря уже о законах социумных и психологических.
Но ведь функцию всегда можно изменить. «Чтобы познакомиться с реальностью вашего невидимого мира, поставьте под сомнениечисто физическую информацию, доложенную вашими пятью органами чувств», — предлагает Уэйн Дайер. И тогда вся незыблемая «объективность» мира лёгкого превращается в нечто совершенно иное, именно в то, во что вам в этот момент захочется по-Хозяйски поиграть или, скажем, по-Дурацки пошалить.
