В вестибюле Диана взяла его под руку.
— Ничего, — сказала она. — Сейчас переоденешься в сухое, выпьешь водочки, и все станет хорошо.
— Течет, как с мокрой собаки, — сердито пожаловался Виктор. — И потом, может быть, ты объяснишь, что здесь произошло?
Диана устало вздохнула.
— Да ничего здесь особенного не произошло. Не надо было фонарик забывать.
— А капканы на дорогах — это у вас в порядке вещей?
— Бургомистр ставит, сволочь…
Они поднялись на второй этаж и пошли по коридору.
— Он сумасшедший? — осведомился Виктор. — Это же уголовное дело. Или он действительно сумасшедший?
— Нет. Он просто сволочь и ненавидит мокрецов. Как и весь город.
— Это я заметил. Мы их тоже не любим, но капканы… А что мокрецы им сделали?
— Надо же кого-то ненавидеть, — сказала Диана. В одних местах ненавидят евреев, где-то еще негров, а у нас мокрецов.
Она остановилась перед дверью. Диана повернула ключ, вошла и зажгла свет.
— Подожди, — сказал Виктор, озираясь. — Куда ты меня привела?
— Это лаборатория, — ответила Диана. — Я сейчас…
Виктор остался в дверях и смотрел, как она ходит по огромной комнате и закрывает окна. Под окнами темнели лужи.
— А что он здесь делал ночью? — спросил Виктор.
— Где? — спросила Диана, не оборачиваясь.
— На тропинке… Ты ведь знала, что он здесь?
— Ну, понимаешь, — сказала она, — в лепрозории плохо с медикаментами. Иногда они приходят к нам, просят…
Она закрыла последнее окно и прошлась по лаборатории, оглядывая столы, заставленные приборами и химической посудой.
— Гнусно все это, — сказал Виктор. — Ну и государство. Куда ни приедешь — везде какая-нибудь дрянь… Пошли, а то я замерз.
— Сейчас, — сказала Диана.
Она взяла со стола какую-то темную одежду и встряхнула ее. Это был мужской вечерний костюм. Она аккуратно повесила его в шкафчик для спецодежды. Откуда здесь костюм? — подумал Виктор. Причем, какой-то знакомый костюм…
— Ну вот, — сказала Диана, — ты как хочешь, а я сейчас залезу в горячую ванну.
— Послушай, Диана, — сказал Виктор осторожно. — А кто был этот… с таким вот носом… желтолицый? С которым ты плясала…
Диана взяла его за руку.
— Видишь ли, — сказала она, помолчав, — это мой муж… Бывший муж…
4
— Давно я вас не видел в городе, — сказал Павор насморочным голосом.
— Не так уж давно, — возразил Виктор. — Всего два дня.
— Можно с вами посидеть, или вы хотите побыть вдвоем? — спросил Павор.
— Садитесь, — вежливо сказала Диана.
Павор сел напротив нее и крикнул: «Официант, двойной коньяк!» Смеркалось, швейцар задергивал шторы на окнах. Виктор включил торшер.
— Я вами восхищаюсь, — обратился Павор к Диане. — Жить в такой комнате и сохранить прекрасный цвет лица… — Он чихнул. — Извините. Эти дожди меня доконают… Как работается? — спросил он Виктора.
— Неважно. Не могу я работать, когда пасмурно — все время хочется выпить.
— Что это за скандал вы учинили у полицмейстера? — спросил Павор.
— А, чепуха, — сказал Виктор. — Искал справедливости.
— А что случилось?
— Скотина бургомистр охотился на мокрецов с капканами. Один попался, повредил ногу. Я взял капкан, пошел в полицию и потребовал расследования.
— Так, — сказал Павор. — А дальше?
— В этом городе странные законы. Поскольку заявления от потерпевшего не поступило, считается, что преступления не было, а был несчастный случай, в коем никто, кроме потерпевшего не повинен. Я сказал полицмейстеру, что приму это к сведению, а он мне объявил, что это угроза; на чем мы и расстались.
— А где это случилось? — спросил Павор.
— Около санатория.
— Около санатория? Что это мокрецу понадобилось около санатория?
— По-моему, это никого не касается, — резко сказала Диана.
— Конечно, — сказал Павор — Я просто удивился… — Он сморщился, зажмурил глаза и со звоном чихнул. — Фу, черт, — сказал он. — Прошу прощения.
Он полез в карман и вытащил большой носовой платок. Что-то со стуком упало на пол. Виктор нагнулся. Это был кастет. Виктор поднял его и протянул Павору.
— Зачем вы это таскаете? — спросил он.
Павор, зарывшись лицом в носовой платок, смотрел на кастет покрасневшими глазами.
— Это все из-за вас, — произнес он сдавленным голосом и высморкался.
— Это вы меня напугали своим рассказом… А между прочим, говорят, здесь действует какая-то местная банда. То ли бандиты, то ли хулиганы, а мне, знаете ли, не нравится, когда меня бьют.
— Вас часто били? — спросила Диана.
Виктор посмотрел на нее. Она сидела в кресле, положив ногу на ногу и курила, опустив глаза. Бедный Павор, подумал Виктор. Сейчас тебя отошьют… Он протянул руку и одернул юбку у нее на коленях.
— Меня? — сказал Павор. — Неужели у меня вид человека, которого часто бьют? Это надо поправить. Официант, еще двойной коньяк!… Да, так на следующий день я зашел в слесарную мастерскую, и мне там в два счета смастерили эту штуку. — Он с довольным видом осмотрел кастет. — Хорошая штучка, даже Голему понравилась…
— Вас так и не пустили в лепрозорий? — спросил Виктор.
— Нет, не пустили, и надо понимать, не пустят. Я уже разуверился. Я уже написал жалобы в три департамента, а теперь сижу и сочиняю отчет, — пожаловался Павор. — На какую сумму лепрозорий в минувшем году получил подштанников. Отдельно мужских, отдельно женских. Дьявольски увлекательно.
— Напишите, что у них не хватает медикаментов, — посоветовал Виктор. Павор удивленно поднял брови, а Диана лениво сказала:
— Лучше бросьте вашу писанину, а выпейте стакан горячего вина и ложитесь спать.
— Намек понял, — сказал Павор со вздохом. — Придется идти… Вы знаете, в каком я номере? — спросил он Виктора. — Навестили бы как-нибудь.
— Двести тридцать третий, — сказал Виктор. — Обязательно.
— До свидания, — сказал Павор, поднимаясь. — Желаю приятно провести вечер.
Они смотрели, как он подошел к стойке, взял бутылку красного вина и пошел к выходу.
— Язык у тебя длинный, — сказала Диана,
— Да, — согласился Виктор. — Виноват. Понимаешь, он мне что-то нравится.
— А мне — нет, — сказала Диана.
— И доктору Р. Квадриге тоже — нет. Интересно, почему?
— Морда у него мерзкая, — ответила Диана. — Белокурая бестия. Знаю я таких. Настоящие мужчины. Без чести, без совести, повелители дураков.
— Вот тебе и на, — удивился Виктор. — А я-то думал, что такие мужчины должны тебе нравиться.
— Теперь нет мужчин, — возразила Диана. — Теперь либо фашисты, либо бабы.
— А я? — осведомился Виктор с интересом.
— Ты? Ты слишком любишь маринованные миноги. И одновременно справедливость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
