– Ну так пошли, – Альмарин махнул рукой в сторону корпуса друидов, продолжая косить глазами на Лиэра. – Пижон… Чего шрамы не сведешь? Это ведь просто. Или память о первой любви?
– Эти на груди – первая охота. А на шее – блохастое недоразумение.
– На кого ж ты охотился, что регенерация их до сих пор не убрала? – удивился перевертыш. – Впрочем, это не мое дело. Проходи, – он распахнул дверь собственных апартаментов. И не смотри на меня так, ты же не думал, что я нормальный коньяк держу в лазарете?
– На спятившего тиграна.
– Оу… – Альмарин выловил откуда-то из стола причудливой формы бутылку и теперь разливал ароматный коньяк по бокалам. – Уважаю… Их и командой охотников непросто завалить, а уж в одиночку…
– Аха. А я завалил, хотя он меня и подрал. Вот и не свожу – гордость.
– Тогда понятно… Так, что же с твоей рубашкой-то делать? Я могу, конечно, магией починить, но не думаю, что тебе понравится живая одежда.
– Руками зашей, – вампир чуть прищурился. – Это несложно.
Рубашка, странного покроя двухслойная вещица из металлизированного черного шелка, мерцала неподалеку.
– А я не умею. У меня вся одежда живая, она сама прорехи заделывает. Друид я или кто?
– Ну, зашей магией, – хмыкнул вампир. – Раз такой неумеха.
– Вот кто бы говорил… Что нужно было сделать с рубашкой из паучьего шелка, чтобы она так легко порвалась? – Альмарин провел ладонью вдоль прорехи, что-то тихонько шепча. Ткань замерцала и сошлась, скрепляясь поблескивающей серебристой нитью, которая легла на темную ткань в причудливом узоре, напоминающем небольшого зверька.
– Ой… – выдал Альмарин, испугано глядя на дело рук своих.
– Позволить одному блохастику укусить ее… Да-да, такому вот, как на шве.
– Кто же это у тебя рубашки грызет? Да еще и так старательно? – прищурился Альмарин. Ему не хотелось признаться, но слова Лиэра вызвали неожиданный укол ревности.
– Муж, – мрачно буркнул Лиэр. – Он у меня золото, так бы и закопал. Как напьется, так и бросается. Как протрезвеет, так и штопает.
– Ты замужем?! – Альмарин чуть не уронил бокал. – Да быть того не может!
– Только по вампирским законам, расслабься. Глоток моей крови, глоток его – и у меня в мужьях белая блохоловка-манто.
– Не знал, что вампиры могут превращаться в кого-то, кроме летучих мышей, – Альмарин отставил бокал, и принялся разглаживать ткань рубашки, которую так и не отдал хозяину. – А зубы ты за что ему выбил?
– Он не вампир, – буркнул Лиэр. – И зубы у него на месте, скалит их вечно не в тему.
– Э? – Альмарин подвис. – А чего он тогда кровь пил? И шрамы, опять же. Я думал, ты со своим характером подобного не спустишь.
– Мы были молоды, глупы, ни один не умел пить и думать о последствиях. И тогда эта шкура меня пленила…
Перевертыш отвернулся.
– Вот уж не знал, что у тебя такая тяга к белым шкуркам… – грустно сообщил он.
– Это в прошлом. Мой красавец-муж, с которым у меня сегодня мог бы быть праздник годовщины свадьбы, вспоминает меня, лишь напившись вусмерть. Все остальное время я для него враг.
– Везет тебе на перевертышей, – хмыкнул Альмарин, отставляя бокал. – К твоему сведению, это расовая особенность, алкоголь мозги отрубает полностью, и вспомнить, что делаешь под его воздействием, практически нереально. Прокляли нас когда-то. Ты бы видел, что Льен вытворяет в подпитии.
– Я на тебя насмотрелся. А что наш тихий рыжик творит, я знаю – лично затраханного Райлиса спасал.
– Райлиса? Когда это он Льена напоить успел? И как додумался, паршивец? Так. А когда это ты на меня насмотреться успел? – Альмарин нехорошо прищурился, наступая на сидящего в кресле вампира. – Или тебе одного перевертыша мало? – он мазнул взглядом по следу мелких клыков на шее Лиэра и потух так же быстро, как и вспыхнул. – Хотя мне по жизни не везет…
– Ты всегда такой идиот? О, Тьма, за что мне это вот тупое блохастое кусачее?
– Я не блохастый! – Альмарин припечатал вампира к креслу, наклоняясь над ним. – И вообще, сколько можно надо мной издеваться! Ну, не помню я, не помню, что было на той вечеринке! НЕ ПОМНЮ!
– Ты про ту, на которой решил, что у тебя в пасти консервный нож, а моя шея – банка сгущенки? Или когда вспомнил, что женат, и отдавал супружеский долг, завывая, как волк в капкане? Или какую? Я напомню, не сомневайся, я непьющий.
Растерявшийся перевертыш хлопнул ресницами, становясь неимоверно похожим на Вайленьена. По крайней мере, его точно так же хотелось погладить по голове и дать конфетку. Он съехал прямо на пол и жалобно спросил:
– А раньше сказать нельзя было? Я же правда не помню…
– А я пытался. Но одна белая горжетка на меня так шипела…
– Уй! – схватился за голову Альмарин. – Это слова: «Ушастый, а ты не слишком наглеешь? Вечером был намного покладистей», были попыткой поговорить? Извини, не знал! И вообще, я с похмелья злой и соображаю плохо! А ты тоже хоро… М-м-м-м-м…
Лиэр, видимо, решил все-таки раз в надцатый проверить, а вдруг супруг стал все-таки сговорчивее в трезвом состоянии. И поцеловал друида.
Тот потрепыхался еще пару секунд, но потом расслабился и обмяк, отвечая на поцелуй.
– Так даже получше. Много выпил?
