Далее в этой публикации говорится, что Моисей, достигнув тринадцатилетнего возраста, начал изучать русский язык. В юношеском возрасте стал членом социал-демократической партии и "всецело отдался партийной работе".
В 1906 году "даже царские чиновники нашли возможным заменить ему ссылку принудительным отъездом за границу. Война застала его в Германии. М. С, переезжает в Стокгольм, а затем в Копенгаген. При первой весточке о русской революции, после долгих лет борьбы и изгнанья, тов. Урицкий возвращается в Россию. Здесь его бурная, полная огня и силы деятельность протекала у всех на глазах... Это был человек своеобразной романтической мягкости и добродушия. Этого не отрицают даже враги его..."
Наверное, это было так. Вот и Зиновьев писал, что Урицкий "был один из гуманнейших людей нашего вре - мени. Неустрашимый боец, человек, не знавший компромиссов, он вместе с тем был человеком добрейшей души и кристальной чистоты".
Хотя эмигрантская печать, комментируя эти высказывания, и особенно тот факт, что царские чиновники заменили ему в свое время ссылку "принудительным отъездом за границу", язвительно добавляла: а вот этот романтический добряк в свою бытность руководителем ЧК не сделал подобного ни для одного из царских чиновников - их подвергали другой участи, тоже "принудительно".
Урицкий всю свою жизнь был убежденным меньшевиком. Одно время он даже состоял чем-то вроде личного секретаря при самом Плеханове. В большевистский Талмуд он уверовал лишь за несколько месяцев до своей кончины.
В августе 1912 года на конференции меньшевиков в Вене Урицкого избрали членом оргкомитета как представителя "группы Троцкого". Вернувшись в Россию после Февральской революции, Урицкий примкнул к так называемой межрайонной группе РСДРП, куда входил и его кумир. Верность Льву Давидовичу он пронес через всю свою жизнь.
В дни октябрьского переворота Урицкий входил в состав Военно-революционного комитета. Затем стал комиссаром по делам Учредительного собрания. После его разгона получил пост народного комиссара Северной коммуны по иностранным и внутренним делам. Внутренние дела предполагали в первую очередь руководство Чрезвычайной комиссией, с которой и связана вся его последующая деятельность.
Существует точка зрения, согласно которой кровь в Петрограде лилась не всегда по распоряжению Урицкого, а нередко даже вопреки его воле. Уже упоминавшийся Марк Алданов приводит слова одного из виднейших большевиков, сказанные его приятелю Р. А. Абрамовичу:
- Настоящий убийца Урицкого - Зиновьев. Он предписывал все то, за что был убит Урицкий...
Но в глазах свободолюбивой и наивной молодежи в качестве зловещей фигуры, повинной в красном терроре, стоял председатель ужасной ЧК. Как до него, при царе, - министры внутренних дел Плеве, Курлов, десятки и сотни больших и малых чинов Охранного отделения, на которых террористы устраивали настоящую охоту.
ПОГОНЯ
Однако вернемся в дом номер шесть на Дворцовой площади. Итак, около одиннадцати утра здесь прогремел выстррп, и Урицкий замертво свалился на пол у открытой кабины лифта.
Что предпринял убийца? Правильно, он бросился к выходу.
Если бы это был хорошо подготовленный террорист, хладнокровный и выдержанный, он бы надел фуражку, опустил бы револьвер в карман и спокойно свернул бы налево - под арку на Морскую улицу, откуда вышел бы на многолюдный Невский проспект и смешался с толпой. На весь путь ему понадобилось бы две-три минуты - ровно столько, сколько в вестибюле наркомата царила шоковая тишина.
Вместо этого Каннегисер, без фуражки, оставленной на подоконнике, не выпуская револьвера из рук, выбежал из подъезда, вскочил на велосипед и понесся направо - к Миллионной улице.
Между тем оцепеневший швейцар, оглушенный выстрелом, пришел в себя. Он выглянул в окно и увидел спину садившегося на велосипед недавнего посетителя.
Лестница задрожала от грохота сапог - это с верхнего этажа спускались чекисты, услышавшие звук выстрела. Они столбами застыли у распростертого тела своего шефа. Толком не понимая, что произошло, они тут же перенесли его на деревянный диван у стены.
- Посетитель... С револьвером... Уехал на велосипеде... - побелевшими от страха губами прошептал старикшвейцар.
- Куда он повернул?
- Направо... На Миллионную...
Первым на улицу выскочил чекист, чье имя история не сохранила. Неграмотный, бедный, бескорыстный, он был фанатично предан революции и делу, которому служил.
С криком "Держи, держи!" чекист бросился вдогонку. За ним побежали другие, на ходу расстегивая кобуры. Через минуту их догнал чекистский автомобиль - по случайному совпадению он стоял около здания с работающим движком.
Началась погоня.
Прохожие охотно помогали чекистам - многим запомнился странный велосипедист, мчавшийся на дикой скорости, без фуражки, с револьвером в руке. Велосипед шел зигзагами - видно, его хозяин опасался получить пулю в спину. Стало быть, к нему уже вернулось самообладание.
Оно опять исчезло, когда беглец услышал сзади шум автомобильного мотора и крики "Стой! ". Велосипедист понял, что от погони не уйти.
Он хорошо знал город, и это давало последний шанс на спасение. Шанс был, конечно, зыбкий, но утопающий хватается и за соломинку.
Поравнявшись с домом номер семнадцать по левой стороне Миллионной, совсем недалеко от Мраморного дворца, велосипедист вдруг резко затормозил, спрыгнул с седла и бросился во двор.
Преследователи остолбенели от такой наглой выходки. Вся левая сторона Миллионной улицы выходила на набережную Невы. Если во дворе дома номер семнадцать, который почему-то облюбовал террорист для последней попытки скрыться от преследования, ворота открыты, он может спастись.
Увы, судьба была против него - разгоряченный бегством от погони Каннегисер увидел на воротах огромный замок. У беглеца подкосились ноги.
В семнадцатом доме по Миллионной располагался Английский клуб. Это обстоятельство в публикациях советских историков будет использовано как улика, свидетельствующая о косвенной причастности посольств стран Антанты к организации теракта против председателя Петроградской ЧК. Мол, после осуществления злодейского убийства Урицкого исполнитель пытался найти убежище под крышей своих заказчиков и таким образом избежать справедливого возмездия. Он направлялся в английское посольство, которое располагалось на Миллионной улице, но своевременно организованная погоня не позволила террористу добраться до объекта, где его ждали, и он вынужден был воспользоваться запасным вариантом.
Усадьба Английского клуба была огромна. Встретив непреодолимое препятствие в виде запертых ворот, отрезавших его от спасительного выхода на Невскую набережную, террорист, обливаясь горячим потом, вбежал в одну из дверей правой половины дома. По черной лестнице он быстро поднялся на второй этаж.
Дверь одной из квартир была не заперта. Он толкнул ее плечом, и она распахнулась. Это был черный ход, которым обычно пользовалась прислуга, и вел он прямо в кухню. Вихрем промчавшись мимо обомлевшей кухарки, занятой стряпней и, пробежав еще через несколько комнат, беглец оказался в передней, куда обычно попадали те, кто входил в квартиру с парадного входа. На вешалке висело чье-то пальто. Он сорвал его и накинул поверх своей кожаной куртки. Хотя, безусловно, логичнее было бы куртку снять. Впрочем, впопыхах он мог забыть об этом.
Самообладание вновь вернулось к нему. Отворив выходную дверь, он, не торопясь, начал спускаться по парадной лестнице вниз. Ему хотелось, чтобы его приняли за жителя этого дома.
Возможно, это бы и удалось, если бы он сохранил спокойствие чуть дольше. Ксожалению, сдали нервы. На улице он увидел толпу зевак и вместо того, чтобы попытаться со скучающе-рассеянным видом пройти сквозь нее, открыл бесприцельную пальбу из револьвера. Позднее он объяснил свой поступок тем, что многие в толпе были в военной форме, и это дезориентировало его - он принял их за чекистов или за красноармейцев.
Каннегисера схватили.
ЗА СТРОКАМИ ДОПРОСОВ
Доставленный в Петроградскую ЧК, обезглавленную его же выстрелом, террорист без утайки назвал свое имя - Каннегисер Леонид Иоакимович, возраст - 22 года и род занятий - студент четвертого курса Политехнического института, а также домашний адрес, по которому тут же выехала оперативная группа для ареста его родителей и сестры. Их поместили в тюрьму на Гороховой улице.
На первом же допросе Каннегисер заявил, что является социалистом, но назвать партию, к которой принадлежит, отказался. Свое преступление объяснил политическими мотивами. При этом утверждал, что действовал один, по собственной инициативе, вне связи с какой-либо организацией или группой.
Этой же версии он придерживался во время всего следствия, не изменяя своих показаний. На их характер не повлиял и приезд в Петроград Дзержинского, которого туда направил Ленин, как только узнал об убийстве Урицкого. Немедленно прибыв в северную столицу, председатель ВЧК приказал произвести обыск и аресты в здании английского посольства - эпизод с переодеванием Каннегисера в Английском клубе вызывал глубокие подозрения.
