Итак, Тукутела сбросил ошейник и, следовательно, больше не являлся «официально изучаемым животным». Он снова стал законной добычей. В тот же день Шон послал телеграмму Рикардо на Аляску и на следующий день получил ответ:
«ВЫЛЕТАЮ ТЧК ОФОРМЛЯЙ ПОЛНОЕ САФАРИ С 1 ИЮЛЯ ПО 15 АВГУСТА ТЧК МНЕ ОЧЕНЬ НУЖЕН ЭТОТ ДЖАМБО ТЧК КАПО».
И вот теперь Рикардо, стоящего на вершине холма и пристально вглядывающегося в далекое серое пятнышко в лесу у подножия, просто трясло от возбуждения.
Клодия наблюдала за ним с нескрываемым удивлением. Ведь это ее отец, один из самых хладнокровных людей на свете, мастер блефа. Она не раз была свидетельницей того, как он ведет переговоры о заключении десятимиллионного контракта и ставит буквально княжеские суммы в казино Лас-Вегаса, внешне оставаясь совершенно спокойным, но здесь его буквально трясло от волнения, как мальчишку-школьника на первом свидании, и она вдруг почувствовала прилив нежности к этому человеку.
«Похоже, я просто не понимала, насколько это для него важно, — думала она. — Возможно, я слишком придирчива. Это последнее, чего ему по-настоящему хочется в жизни». — И ей захотелось обхватить его, сжать в объятиях и сказать: «Прости, папа. Если бы ты знал, как я жалею, что пыталась лишить тебя этого последнего удовольствия».
Но Рикардо совершенно забыл о ее присутствии.
— Вполне возможно, что это и впрямь Тукутела, — негромко повторил он, как будто разговаривая сам с собой и стараясь убедить себя в том, что так оно и есть, но Шон отрицательно помотал головой.
— Четверо моих лучших людей наблюдают за рекой. Они бы обязательно знали, если бы Тукутела переправился на этот берег, кроме того, еще слишком рано. Я склонен думать, что он покинет долину не раньше, чем когда там пересохнут все источники — то есть через неделю или дней через десять.
— А может, он все-таки как-то проскользнул мимо них? — отмел его доводы Рикардо. — И сейчас преспокойно пасется там внизу.
— Ну разумеется, мы спустимся вниз и проверим, — согласно кивнул Шон. Охватившее Рикардо возбуждение ничуть не удивило его. Он вполне понимал его и сталкивался с подобным состоянием, имея дело с полусотней похожих на Рикардо людей, властных, напористых, удачливых мужчин, перебывавших его клиентами, мужчин, которые даже и не пытались скрывать или сдерживать свои инстинкты. Страсть к охоте являлась частью человеческой души; некоторые отрицали это или подавляли ее, другие направляли в менее насильственное русло, размахивая клюшками на полях для гольфа или ракетками на теннисных кортах, заменяя дичь из плоти и крови маленьким белым мячиком. Но люди вроде Рикардо Монтерро даже и не пытались сдерживать свою страсть и просто не согласились бы на что-то меньшее, чем настоящая захватывающая погоня и убийство.
— Шадрах, принеси бване бандуки-416, — велел Шон. — Джоб, смотри, не забудь фляги с водой. Матату, уквенди, вперед!
Они стали спускаться прямо по уходящему вниз крутому склону холма, легко перескакивая с валуна на валун, а оказавшись внизу, сразу же побежали дальше, растянувшись привычной цепочкой, в голове которой несся идущий по следу Матату, за которым трусили Джоб и Шон. Превосходное зрение позволяло им мгновенно выбирать наилучшую дорогу в лесу. Клиенты находились в середине, за Рикардо бежал Шадрах с «ригби», готовый подать его хозяину, когда потребуется. Бежали они довольно быстро, но лишь через час Матату обнаружил на мягкой земле огромный круглый вдавленный отпечаток слоновьей ноги и кучу обглоданных веток и листьев, оставленных пасущимся среди деревьев слоном. Матату остановился у следа, обернулся и, выпучив глаза, издал разочарованный пронзительный вопль.
— Это не Тукутела. Это старый слон с одним бивнем, — сказал Шон. — Тот самый, чей след мы видели сегодня утром на дороге. Видимо, он сделал круг и вернулся на прежнее место.
Клодия взглянула на отца и заметила, насколько велико его разочарование. У нее от жалости защемило сердце.
На обратном пути к «тойоте» все молчали, но когда они наконец дошли до машины, Шон мягко сказал:
— Ты же знал, что все окажется не так просто, верно, Капо?
И они обменялись улыбками.
— Само собой, ты совершенно прав. Главное — погоня. Когда уложишь зверя, он превращается просто в обычную мертвую тушу.
— Тукутела обязательно придет, — пообещал Шон. — Это его обычный маршрут. Гарантирую, он появится еще до наступления нового месяца. А тем временем у нас остается лев. Давайте-ка сходим проверим, намерен ли его величество Фридрих Великий удостоить нас визитом.
До скрадка и подвешенной буйволовой туши они добрались после двадцати минут тряской езды по Сухому руслу. Они оставили «тойоту» на белом речном песке и, когда вскарабкались по ведущей в лес тропинке, добрались до травяного укрытия и увидели на земле отпечатки когтистых лап львицы. Клодия, вспомнив о пережитом прошлым вечером ужасе, вдруг снова почувствовала, что дрожит. Шон и его помощники принялись горячо что-то обсуждать. Громче и пронзительнее всех доказывал что-то Матату, резкие возгласы которого были ужасно похожи на крики взволнованной лесной цесарки.
— В чем дело? — осведомилась Клодия, но никто и не подумал ей ответить. Пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от остальных, торопливо идущих по тоннелю среди кустов к тому месту, где на дикой фиге болтались остатки туши.
— Может, кто-нибудь все же объяснит мне, что происходит? — снова требовательно спросила Клодия, хотя остановилась поодаль от приманки. Вонь тухлого мяса стала просто невыносимой. Мужчины же, трогая зловонные куски мяса и пристально разглядывая их, не выказывали ни малейших признаков отвращения. Впрочем, Клодия и сама видела, что с прошлого вечера все разительно изменилось.
Вчера туша была почти нетронута, теперь же более половины ее отсутствовало. Практически от туши остались лишь голова и передние ноги, и Шону, чтобы дотянуться до нее, пришлось встать на цыпочки. Позвоночник и ребра были обглоданы, а толстая черная шкура была так располосована клыками и когтями, что теперь больше всего напоминала траурный флаг, обшитый бахромой.
Пока Шон с помощниками разглядывали тушу, Матату внимательно изучал землю у основания фиги, время от времени возбужденно повизгивая, как гончая, учуявшая запах зверя. Тут Шон вдруг снял что-то с изгрызенных белых ребер туши и показал это что-то Рикардо. Они оба возбужденно захохотали, передавая находку из рук в руки.
— Может, кто-нибудь все же поговорит со мной? — взмолилась Клодия.
Отозвался Шон:
— Может, все-таки, подойдете поближе? Какой смысл стоять так далеко?
Театрально зажав нос пальцами, она неохотно подошла поближе, и Шон протянул ей руку. На ладони у него лежал всего лишь один волос, почти такой же длинный и черный, как ее собственный.
