* 1 Обычай после брака совершать какой-нибудь подвиг мужества или отваги в продолжение средних веков господствовал во всей западной Европе, и преимущественно между аристократами Бургундии и Германии. Поэтому-то, вероятно, Киннам и упоминает здесь о латинянине. Поприщем таких подвигов нередко бывала арена, на которой охотники боролись со зверями; а иногда для выказания мужества придумываем был повод к международной войне, и производились набеги на пределы соседнего государства. Car. du Fresne not. ad h. I.

** 2 Может быть, брат Константина Ангела, о котором см. ниже.

*** 3 Здесь разумеется, конечно, тот самый Иоанн Аксух, о котором упоминает Никита в записках о Иоанне (n. 11, 12) и Мануиле (L. 1, n. 1 и пр.).

**** 4 Пупака был племянник иконийского вельможи Солимана. См. ниже.

***** 1 Здесь указывается на похвалы отваге Александра, высказанные Курцием: "Fatendum est, cum plurimum virtuti debuerit, plus debuisse fortunae, quam solus omnium mortalium in potestate habuit".

8. Царь - возвращаюсь к тому, на чем остановилось мое слово,- с прибытием стоявшего в лагере войска, ободренный его многочисленностью, тотчас поскакал на неприятелей и, лично совершив подвиги мужества, в стройном порядке возвратился в лагерь, а встав поутру, отправился в путь. Между тем персы, где-то недалеко стоявшие также лагерем, видя, что римское войско расположилось на невыгодной местности, напали на него с обеих сторон и нанесли ему сильное поражение, так что у римлян пало множество пехоты, и причина тому была следующая. В римском лагере находился человек с отличными воинскими способностями, по прозванию Критопл, командовавший в то время пехотой. Отделившись от армии, он вздумал схватиться со следовавшими по пятам его персами, но, одолеваемый многочис-{57}ленностью неприятелей, принужден был предаться беззащитному бегству и, лишившись немалого числа своих воинов, едва спасся и сам. Узнав об этом, самодержец вверил свою фалангу брату и многим другим своим приближенным, сам же с небольшим числом воинов спешил поддержать пострадавшую часть войск. Став посреди, он призвал их к мужеству и повел против персов. Но персы, заметив это, устранились от боя с римлянами. Несмотря, однакож, на то, царя сильно заняла забота, каким бы образом восстановить бодрость римского войска, ибо упомянутое событие с пехотою начало мало-помалу ослаблять в нем мужество. В самом деле, ничто так не может потрясти душу, как взгляд на льющуюся вблизи кровь соотечественников. Наконец он вынимает из-за пазухи свиток, в котором поименно значились все полки, и посылает каждому из них предписание, что должно делать в таких бедственных случаях; ибо в это время значительная часть строевых воинов, отказавшись ежедневно ходить в сражения с неприятелями, оставила ряды и, не заботясь о многократных повелениях царя, перешла в армейский обоз; так что, хотя многие в тот же день были за то телесно наказаны, других это нисколько не удержало от подобного поступка. Известно, что кто слишком привязан к жизни, тот всегда забывает о мужестве. Когда, таким образом, составлявшие задний отряд постоянно уходили и соединялись с {58} теми, которые шли впереди, вся тяжесть битвы падала на царя и подавляла его. Несмотря на то, по своей воинской опытности, он успевал отражать неприятелей и оставался невредимым. Потом некоторым казалось, что лучше остановиться там где-то лагерем и не ходить далее, но царю это вовсе не нравилось, потому что теперь, пока в войске нет еще замешательств и мятежей, римлянам выгоднее воевать, чем немного подождав или даже в следующем году, когда они будут, может быть, поставлены в крайнее затруднение. Он говорил, что в настоящее время гораздо полезнее вести войну наступательную, потому что, если удастся им прогнать неприятелей, они изберут любое место для лагеря и остановятся не в какой-нибудь теснине. Сказав это, хотя и видел он, что не все принимают его слова, однако же, оставив смотреть за лагерем Чинкандила и Синопита, также Критопла и многих других военачальников, сам схватил царское знамя и, с окружающими себя во всю прыть понесшись на врагов, изумил их настойчивостью своего нападения и заставил обратиться в бегство. Тут началось блистательное преследование: гонясь за неприятелями по пятам, римляне многих положили на месте, а некоторых взяли в плен, и в том числе Фаркусу, знатного перса, который во время стола подавал султану бокал своими руками. Римляне зовут его Пинкерной. В войске варваров находился некто, по имени Гаврас, произошедший {59} от римлян, но выросший и воспитанный в Персии и потом какими-то судьбами около того времени получивший сатрапию. Римляне в этот день и его умертвили и даже возвратились в лагерь с отрубленной у него головой. Но так как наступила уже глубокая ночь, царь оставил дальнейшее преследование и, с трофеями возвратившись в лагерь, нашел римлян в смятении и среди величайших беспорядков, оттого что все тяжести обоза находились еще на вьючных животных. Поэтому он быстро объехал весь лагерь и каждому полку указал приличное место. При всем том многим воинам пришлось ночевать на конях, ибо, по крайней тесноте места, не было никакой возможности сойти с них. Так провели они ту ночь. А когда взглянуло на землю солнце, царь приехал в середину войска и, по обычаю управляющих армиями полководцев, сказал следующее: "Храбрые воины! Я призываю вас к мужеству,- не потому, чтобы замечал в вас трусость или какое малодушие. Римлянам ли упадать до такой низости и посрамлять славу отцов!.. Нет, я только исполняю правило военачальника и хочу оградить вас безопасностью на время будущее; ибо непредвиденно наступающее бедствие может возмутить и мужественную душу. Итак, знайте, товарищи, что нам сего дня предстоит сражение поважнее прежних - это будет заключительный и последний бой. Поэтому надобно приготовиться хорошо,- как ради прежних подвигов, так и для того, чтобы не унизить {60} доблести, уже доказанной нашими делами, и быть виновниками величайшей пользы для нас самих; ибо как прежняя неудача обыкновенно поправляется последующей удачей, так и последующая неудача уничтожает прежнее успешное дело. Посему, чтобы и с нами не случилось чего-нибудь такого, любезнейшие, нужно каждому сколько возможно более держаться строя, хорошо зная, что, когда правила тактики у нас будут строго и ненарушимо соблюдаемы и каждый станет помогать другому, нам останется только побеждать, слава наша упрочится и непременно перейдет в потомство; а если, напротив, у нас в какой-либо степени произойдет взаимное разделение, то будьте уверены, что враги легко одолеют нас. Разломайте одну сторону стены в осажденном городе - и неприятели без труда вступят в него; то же должно сказать и о лагере. Не без цели, конечно, еще древними выдуманы эти засады и полковые построения, передовые и задние фаланги, правый и левый фланги, равномерность и однообразие воинских отрядов. Ведь лагерь - тот же город, а в городе нужны и ворота, нужны и стены, нужны и рвы и другие приличные городам принадлежности. Так надобно и нам запастись этим, тем более что мы теперь среди земли вражеской и блуждаем далеко от римских пределов". Сказав все это, царь построил свое войско и повел его прямо к озеру, которое в древности называлось Склиром, а теперь известно под именем Пунгусы. По {61} этому пути выйдя на равнину и, вместо прежней теснины, расположив свое войско на просторной местности, он приказывает одному из воинов громким и внятным голосом позвать к себе какого-нибудь перса. Воин исполнил это приказание, и, когда перс явился, царь сказал ему: "Вот что передай султану: великий государь объявляет тебе через меня: вот мы пришли к самой Иконии и обошли всю твою землю, сильно желая наказать тебя, особенно за все твои проступки перед нашим величеством. Но ты всегда уходишь, как беглец, перебегая то туда, то сюда, и не осмеливаешься до сего дня стать против нас лицом к лицу. Теперь мы идем отсюда восвояси, но тебе надобно приготовиться - в той уверенности, что с наступлением весны мы снова нападем на тебя с большими военными средствами". Дав персу это поручение и подарив ему панцирь, какой носят военные сановники, чтобы видно было, что он послан царем, самодержец отпустил его. Выслушав такую речь, султан не замедлил прислать послов с просьбой о мире. Царь взвешивал всю важность этого дела и не пренебрегал им, хотя под разными предлогами и уклонялся от мира, откладывая со дня на день дать послам решительный ответ, пока, думаю, не получил достоверных известий о событиях, которые, как сказано, готовились на Западе.

9. Дошедши потом до одного места, откуда берет свое начало Меандр, и думая, что нахо-{62}одится уже за чертой неприятельских действий, а местность встретив обильную водами и представляющую много приятного для человеческого зрения, царь захотел боевые труды усладить охотой. Занимаясь этим, услышал он вдалеке, около леса, какое-то движение; но по великости расстояния не могши различить этого явления, послал некоторых из своей свиты для разузнания и услышал, что там раскинуто на одном пространстве много палаток и что в роще шум происходит от лошадей, которые всем ртом срывают и жадно глотают траву; а те лошади принадлежат людям, сидящим в палатках. Тут царь тотчас понял, что это были персы, и назвал их племя, прибавив, что глава этого племени некто Раман и что они, по обычаю, нападали на соседних римлян, а теперь, после грабежа, обремененные добычей, возвращаются восвояси. Посему, отделив от своих довольное количество воинов, он немедленно отправил их в погоню, а сам, поднявшись на одно возвышенное место, остановился там с небольшим числом людей для наблюдения. Между тем персы, совсем приготовившись в путь, поехали. Но как скоро увидели они, что римляне начинают их догонять и несутся на них врассыпную, тотчас, поворотившись к ним лицом, останавливались; а когда первые приступали к нападению, последние снова показывали тыл. Это повторилось уже так много раз, что римляне наконец утомились и, оставляя преследование, дума-{63}ли идти назад. Заметив то, царь, стоявший, как я сказал, на возвышенном месте и наблюдавший, тотчас, даже без лат, понесся к ним со всей быстротой. Персы же, видя, что римляне от погони, как сказано, большей частью ослабели и притом были разрознены, а прочих предполагая немного, начали уже окружать их и, конечно, нанесли бы им крайнее поражение, если бы царь неожиданным своим появлением не избавил их от опасности. Но, безостановочно преследуя бежавших персов, он много потратил времени, поэтому, заметив усталость своего коня, остановился и ждал, пока не приведут ему другого, на бегу лучшего, которого, намекая на быстроту его бега, называли Агримом (Дикарем), а римлянам, следовавшим за ним поодиночке и врассыпную, приказал гнаться еще быстрее и не ослабевать в ревности. Но некоторые из них после долговременной погони, видя, что она безуспешна и что место, куда они забежали, пусто и неудобопроходимо, поворотили назад. Между тем царь встретился с племянником своим Андроником, о котором много было говорено выше и который шел теперь на врагов. Встретившись с ним, он насильно взял у него лошадь и, вскочив на нее, приказал, чтобы Андроник оставался на месте в ожидании упомянутого Агрима и чтобы, как скоро приведут его, он взял этого коня и ехал на нем в битву, а сам понесся на неприятелей. Между тем персидское войско разделилось на две половины: одна, передняя {64} часть, состояла из конницы, которая, впрочем, не сидела на седле, а шла за лошадьми толпою, другая двигалась позади и готова была встретить напор римлян. Но так как никто из римлян нигде не показывался, то персы, ободрившись, смешались между собою и вздумали свободно шедшую, как сказано, конницу свою сбить с прочими в одну толпу. В эту минуту вдруг видят они, что скачет на них царь,- один из всех римлян без лат,- и толпою высыпают против него, натягивая луки и ободряя друг друга. Но царь принял осанку героя выше всякого мужества и, понимая, что враги не могут окружить его,- потому что место битвы с обеих сторон закрывалось густою растительностью, которая препятствовала им сделать это,схватился с ними и весьма многих из них поразил мечом, а прочих заставил обратиться в бегство. Один из этих варваров, не смея прямо противустать царю, упал навзничь и словно прирос к земле; но лишь только заметил, что царь проскакал далее, пустил в него стрелу сзади и попал в ногу - там, где ниже лодыжки к пятке возвышается природная выпуклость. Он собирался пустить и другую, но царь, предварив это намерение, схватил его за волосы и потащил живого в лагерь. На пути встретился он с Андроником, который, когда привели ему царского коня, сел на него и поскакал на персов. Так как и он не был вооружен, то царь долго уговаривал его не ехать далее, но, не могши {65} убедить (потому что и этот обладал беспредельной отвагой и дышал битвами, отлично действуя копьем и щитом, хотя то и другое у него тогда было не свое, а взято им у кого-то из знатных лиц), отпустил, а сам продолжал обратный путь и соединился с прочим римским войском. Здесь стали его расспрашивать, что случилось с ним в битве, когда он один пошел на варваров: хотели знать о поражении неприятелей, которых, как сказано, удалось ему положить на месте, но царь, устраняя подозрение в низком самохвальстве, ничего не отвечал; ибо дело, происходившее за глазами, быв выслушиваемо людьми не с добрым расположением, легко перетолковывается ими. Вместо того он тотчас приказал лечить себе рану, чтобы не произошло воспаления и вслед за тем не приключилось чего-нибудь худого. При этом открылось нечто, достойное замечания. Так как здесь не было ничего, чем бы лечить рану царя, то один из воинов вытащил было нож и думал уже отхватить часть собственного своего тела с целью приложить ее, еще теплую, к ране и таким образом предотвратить воспаление. Но царь, изъявив тому человеку свое благорасположение, запретил ему делать это, а приказал отрезать кусок мяса у одной утомленной бегом лошади и в ту же минуту приложить его к ране. Отсюда затем продолжал он длинный путь и в полночь прибыл в лагерь, расположенный при истоке Меандра, где из подгорных камней, будто из бесчисленного {66} множества разверстых жерл, бьет вода чрезвычайно обильными ключами и, затопляя окрестную местность, сперва образует озеро, а потом, на дальнейшем пути, прорезает глубокое русло и становится рекой. Между тем Андроник, поскакав, как выше сказано, вперед, ничего не сделал, кроме того что пригнал в стан множество коней, принадлежавших тем самым неприятелям, которые убиты были царем. Так это происходило. После сего царь направился к Византии и, прибыв в Вифинию, поселил там освобожденных, как выше сказано, в Филомелионе римлян, для которых землю выменял у одного из монастырей, и в том же месте построил крепость, которую назвал Пилэ (Воротами).

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 61

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов - Иоанн Киннам бесплатно.

Похожие на Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов - Иоанн Киннам книги

Оставить комментарий