я на рынке весёлой хохломы – будет теперь с чем стоять на ярмарках в родном Петропавловске! В такие дни я надеваю русский народный сарафан, румяню щёки, и веселю публику шутками-прибаутками. А пока пускаюсь в обратный путь.
Плацкартный вагон полупустой, со мной в купе – молодой парень, неразговорчивый. Едет день, второй едет – ни крошки в рот не берёт! Так и так пытаю его – не голоден ли, не накормить ли его, кто таков есть? Молчит. Только имя назвал – Олег. Потом объяснил, что едет с заработков домой, в Стерлитамак, к матери. Сойдёт в Уфе, неженат, но есть сын, которому шесть лет. В Уфе его встретит женщина – мать его ребёнка. На своей машине приедет из Стерлитамака специально, чтобы встретить его и отвезти домой. Она – предприниматель. Дней десять Олег поживёт у неё, и ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ДЕКАБРЯ – в канун Нового Года – поедет в Казань, к другу. У них какое-то общее дело… В середине января Олег снова вместе с другом вернётся в Москву… В столице он работает (как-то мутно объяснил) по сбору конструкций каких-то мостов. Я ему не поверила…
Странно всё это… Если работает – почему такой продолжительный и бесцельный отпуск? Почему не провести с семьёй Новый Год? Зачем избегать называть женой мать своего ребёнка, с которой живёт?…
Утром по поезду туда-сюда ходят проверяющие – всех подозрительных досматривают. И моего спутника проверили тщательно не раз. Заставили вывернуть все карманы, прощупали все швы в одежде. А багажа у него с собой НИКАКОГО нет, даже лёгкого пакета. Уже вижу, что в кошельке у парня пусто, только документ, удостоверяющий личность. Странно…
– Обидно, что проверяют? – спрашиваю его.
– Да нет, привык, – отвечает. И лёг на свою нижнюю боковую полку, повернувшись к стене – чтобы не приставала. Заснул, едем в районе Сызрани… Вот и Волгу пересекли… В двенадцать ночи парню выходить в Уфе. К нам подвигается проводник с ведром – моет пол.
Тоненькие осенние туфли моего соседа стоят в проходе, старенькие. Я подняла их – переставить, чтобы не мешали проводнику, взглянула на подошвы – а там протёртые пятки – настоящие дыры. Как он зимой в них ходит? Нет, у работающих парней бывает крепкая обувь! И куртёшка старая-старая, замусоленная. Есть у меня такая – лет двадцать по-хозяйству ношу.
Что-то с парнишкой не так. Хорошо зарабатывать – и ходить в отрепьях?… Уезжать из дома под Новый Год к какому-то другу в Казань?… Второй день идёт к концу – а он ни разу не поел, не на что?… Олег просыпается и садится напротив. На мои настойчивые предложения поесть соглашается только выпить чаю с конфетами…
– А хотите, я что-то вам скажу? – спрашивает меня внезапно.
– Конечно! – с готовностью отвечаю я.
– В Москве я ночевал в гостинице. Зашёл в номер, вытащил деньги из кармана – 3 000 рублей, положил на тумбочку, чтобы были перед глазами, и заснул. А когда проснулся – денег нет! Пошёл к дежурной – так и так. Кто ко мне заходил?
– Никого не видела!
– Давайте посмотрим записи камер наблюдения! – предлагаю ей.
– Да что ты! Говорю тебе – никого не было! Не веришь?… – почему-то забеспокоилась она. А мне надо уже срочно на вокзал ехать – поезд скоро. Оставил я у дежурной золотую цепочку – недавно купил, да и все вещи – в залог. Дала она мне 2 000 рублей на дорогу, и я уехал. Потом верну ей деньги, и заберу своё…
– Что-то у тебя концы не сходятся, – говорю ему. Выглядишь ты, как бомж, запущенный. Куртка старая, и даже рваная. Туфли протёртые – в таких зимой работающие люди не ходят. Откуда у тебя золотая цепочка? А в Казани под Новый Год «на дело» с другом пойдёшь? Чтобы потом в Москву смыться? Зря ты это – плохо кончишь!..
Парень ничего на это не сказал, снова замкнулся, а ночью вышел в Уфе. Куртку с деньгами и документами я предусмотрительно положила под себя.
Видели мы таких молодчиков!..
Горький московский хлеб
«Родная сторона – мать, чужая – мачеха»
(русск. пог.)
При мне в Москве заходят в магазин два бедных узбека, купить хлеба. Один спрашивает продавца:
– ПОЧЕМУ хлеб?
– Кушать! – отвечает продавец. Снова:
– ПОЧЕМУ хлеб?
– Кушать!
Тут в разговор вступает второй:
– Извините, он плохо по-русски говорит. Хочет узнать: ЗАЧЕМ хлеб?…
В своё время узбеки дали миру много учёных, математиков, поэтов, астрономов. Узбек Бабур получил королевский стул в Индии, правил 14 лет огромной страной, под свою власть завоевал Ташкент, Самарканд, Афганистан. Это он для дочери Гульбодан построил знаменитый Тадж-Махал!
А теперь? В советское время солдатики – срочники из Узбекистана по причине плохого образования и незнания русского языка службу проходили на маленьких лесопилках по всей Сибири, работали – сама видела. А теперь в Москве улицы подметать считают за счастье!
Целый народ унижен…
Москва слезам не верит
«Москва бьёт с носка, а Питер бока повытер»
(русск. пог.)
В Советское время в Москве бывать было почти безопасно и приятно. После перестройки это стало уже совсем другое. Как-то прилетела в Домодедово. Утро, но ехать в город рановато, наблюдаю жизнь в аэропорту. Тогда процветали напёрсточники. Они специально поджидали рейсы из Сибири, с Севера, Дальнего Востока. Люди там живут простодушные, денежные – одно слово простофили. Некоторые давно не бывали в столицах, не почуяли перемен, когда человек человеку уже не друг. Они доверчиво клевали на приманку, и тут же проигрывали. При мне один мужчина, сам лётчик на северных маршрутах, оставшись без денег, плакал:
– Ребята, дайте мне только на билет! На похороны матери еду! Я вам потом вышлю!..
Не дали. Мужик пошёл в милицию, парней увели в отделение. Не знаю, куда делся лётчик, наверное, договорился по-свойски с лётным начальством и полетел дальше. Напёрсточников же через два часа выпустили, и они снова, на глазах милиционеров, завели игру в этом же зале. А сколько в то время было потерявшихся после подобных происшествий мужчин, женщин, брошенных детей! Ставших бродягами, спившихся, потерявших документы и божеский образ…
Наступило утро, я устроилась в гостинице, и занялась столичными делами: магазины: «Детский Мир», «Москва», «Варна». Вечером «Театр Оперетты» с Татьяной Шмыгой! Старенькая становится, уже её с двух сторон поддерживают, когда с невысокой лесенки спускается, а всё равно хорошо поёт! Завтра по плану –
