Оружие и одежду мне перепала с набегов. Я щеголял в кожаных штанах и кожаной рубашке, правда, один день. Рубаху пришлось спрятать после того, как меня чуть не прирезали за нее. Тогда меня спас Дядька Лай. Все думали, что я спер ценные вещи у главы последней деревни. Так что ходил с голым торсом и полуторным костяным мечем. Меч у меня не отобрали из-за размера. Для других он казался длинным ножом, а мне нормально.
По поводу моего вида мне ничего не сказали. Тут хватало эксцентричных личностей со своими тараканами в голове.
Третий набег на селение состоялся через два с половиной месяца после убийства Сона. В этот раз я готовился более тщательно. Морально. Я понимал, что в данный момент ничего изменить не смогу, все-равно этих титанов вырежут. Поэтому пришлось смириться. Я старался не лезть в гущу событий. Но по-возможности, тем или иным образом, пресекал совсем уж зверства. Нет, никого не убивал, я осторожно направлял Лай-ена в сторону особо отмороженных личностей, вот при нем никто не пытался учинять зверства.
В этом набеге я спас жизнь Голове.
Все произошло неожиданно для меня. Когда селение было уже захвачено и добивали последних, кто-то из толпы раненых попытался всадить нож в шею Голове. Я был неподалеку и совершенно на автомате вонзил копье в подмышку нападавшему. В итоге, не хватило всего пары сантиметров до смертельного удара ножом. Титан сам себя насадил на копье. В награду мне досталась дочь главы селения. Атаман умел ценить преданность.
Я стоял с трясущимися руками с одной мыслью в своей пустой голове: «Зачем⁈ Зачем я спас этого ублюдка⁈ Можно же было избавиться от него за мгновение…» Я пытался успокоить себя тем, что действовал совершенно неосознанно, вбитыми в меня рефлексами, но помогало слабо. В то же время у моих ног заливалась соплями и слезами девушка, щедрый подарок от Головы.
Два дня после того случая я приходил в норму. Иля, дочь вождя, все это время сидела в моем шатре. Она затравленно наблюдала за мной, не решаясь подать голоса или двинуться с места. Не притрагивалась к еде. Пила только тогда, когда думала, что я не вижу.
Однажды, когда я спал, девушка легла ко мне. Она была робкая и неумелая, но с каким-то отчаянием навалилась сверху и начала тереться об меня всем телом. Фигура была шикарная. Иля была выше меня на полголовы, полная грудь накрыла мое лицо. В какой-то момент проник в нее, девушка вскрикнула, но не отстранилась и с удвоенной силой насела на меня. Если бы не был в таком раздрае, я бы остановил ее, пресёк в зародыше подобные попытки, но гормоны и стресс затуманили разум. И вот, в момент пика, девушка откинулась и выгнула спину. Я заметил в ее заплаканных глазах ненависть и в ту же секунду почувствовал жгучую боль в левом боку. Иля вонзила в меня мой же нож.
От неожиданности и боли я закричал. Девушка слетела с меня в одно мгновение, схватила одежду и пулей выскочила из шатра. Я лишь и успел выкрикнуть: «Стой! »
Вышел из своего жилища я спустя тридцать секунд. Благодаря лечилке и неглубокому ранению, порез уже затягивался. На улице я застал, в тридцати метрах от себя, лежащую девушку с проломленной головой и троих титанов, что стояли и смотрели на труп. Бросив мне, чтобы я прибрался за собой, они отчалили восвояси. Так я и лишился девственности в этом мире.
После того происшествия я решил окончательно, нужно валить от этих кочевников. Причем, валить максимально шумно. Для этого мне нужно было как эффективнее усилиться.
Весь следующий месяц я работал над усовершенствованием и качеством имеющихся заклинаний. Особый упор был сделан на усиление, защиту и скорость.
Перед тем, как бежать, я хотел поговорить с Лай-еном. Он за это время стал мне не чужим человеком, хотя его изощренная логика иногда меня пугала. Я понимал, что он не в себе, ведь не может разумный быть настолько странен.
Его отношение к слабости и нежелание воспринимать здраво мир вокруг было ненормальным. Как и говорил при смерти Сон, он врет сам себе. Плачущий убийца. Искренне жалеть своих жертв и, тем не менее, давить их самым жестоким способом. Он ведь искренне считает, что спасает их. На его фоне другие головорезы выглядят честнее.
— Дядь Лай, можно вопрос? — начал я после вечерней тренировки, когда мы отдыхали на берегу водоема.
— Спрашивай, — легко согласился здоровяк.
— Почему ты с кочевниками? Насколько я понял, тебя здесь не особо любят.
— Кто-то должен спасать слабых, — пожал плечами Лай. — Ты считаешь смерть спасением?
— А было бы лучше, если бы они страдали? Ты видел рабов. Никто не доживает до следующего набега, — нахмурился титан.
Я заметил, что он не сказал о женщинах.
— Тебе не кажется, что бороться со следствием, тем более, таким путем, не имеет смысла? — задал я провокационный вопрос. Сейчас я балансировал на тонком льду.
— Что ты хочешь этим сказать? — посерьезнел Лай.
— Я хочу сказать, что эти набеги и есть причина смертей и слабости. Ты говоришь, что те, кого ты убиваешь, слабы, потому что они не смогут выжить. И убиваешь ты их из-за милосердия. Но они жили вполне себе нормально, пока не появись мы, — развил я свою мысль.
— И что? Если не мы, то кто? Нападет стадо ящеров или другое племя. Все равно они все погибнут. Вспомни свою деревню. Где она теперь? И выжили ли твои родные?
— Мои родные живы, — уверенно сказал я, — и как ты можешь заметить, выжил и я.
— Да, ты сильный, и быстро развиваешься. Если все в твоей деревне настолько сильные, то они могли выжить. Вот только ты ошибаешься. Ты выжил только потому, что я так захотел, — недобро посмотрел на меня гигант.
— То есть ты считаешь себя вправе решать, кто будет жить, а кто нет? — начал заводиться я.
— Все мы смертны. Если кто-то найдется сильнее меня, то он будет решать: жить мне или нет.
— Например, Голова?
— Например, Голова. Вот только он не сильнее меня один на один. Будь бой между нами, я бы победил.
— Выходит, он сильнее потому, что у него есть сторонники? — закинул пробную удочку я.
— Выходит, что так, — задумался титан.
— Получается, если слабые собьются в кучу, то они сильные? Как тогда это вяжется с твоим пониманием, что слабые не могут выжить в этом мире? Ведь вы сами нападете на селения, где много людей. Разбиваете их устой, толпой убиваете сильных и забираете в качестве
рабов тех, кто слабее. В конечном итоге, несете за собой лишь разрушение под благородным предлогом спасения от мук слабых, — я встал и начал ходить из стороны в сторону.
— Я не привык думать так много. Мне хватает и того, что я могу спасать тех, кого не заберут в плен.
— У тебя была семья, — вдруг озарила меня догадка. — Да, — посмурнел Лай.
— И где они сейчас?
— Я их спас. Голова напал на наше селение. Я видел, как на моих глазах убивают и насилуют моих соседей. Воины умирали один за другим. Детей забирали в рабство. Я не хотел, чтобы эта участь постигла мою семью. Мне пришлось их спасти.
— И ты их убил, — припечатал я.
— Я их спас! — взревел титан и навис надо мной.
— Если ты такой спаситель, то почему не убьешь Голову⁈ Вызови его на бой, победи. Стань сам Головой. Ты же говоришь, что сильнее его! — в ответ закричал я.
— Мне не дадут это сделать, — вмиг успокоился Лай и сел на траву. — Голова хитер. Я уже пробовал. Его прихвостни подстроили так, что я получил травму, в итоге, я проиграл бой. Голова не стал меня убивать, а заставил отрабатывать долг жизни.
— Получается, если сменится Власть, ты последуешь за новым Головой?
— Зачем? Что от этого изменится? Мы также будем нападать на деревни. Также будем грабить и убивать.
— Если я стану Головой, ты последуешь за мной? — прямо спросил я этого гиганта. Лай-ен встал, подошел ко мне и заглянул в глаза. Долго, очень долго он сверлил меня тяжелым взглядом. Я же стойко выдержал это. Ни на секунду, не сомневаясь в своих силах.
— И что ты будешь делать, когда им станешь? — спросил он меня.
— Я не буду больше нападать на деревни. Мы соберем воинов и найдем большое селение. Заключим сделку с вождем или я брошу ему вызов. После того, как деревня нам подчиниться, мы найдем еще одну, потом еще. И так будем делать, пока не станем огромной силой. Построим большое селение. Где не придется бояться нападения, где
