— И то слава богу, хоть не ресторанный шаркун.
«Неужели Щербаков?» — подумал Еремин.
— Вот пошли времена, — вздохнул Лобачев. — Ты понимаешь, Алексей, что творится на белом свете? Извольте: «Я выхожу замуж». Эх, дочка, дочка…
— Папа, а что плохого я сделала?
— Все, дочка. Все у тебя получается не по-человечески.
— Я не лучше и не хуже других. Дух времени такой…
— Нет, дочка, ты ошибаешься. Дух времени…
— Отец, я все это понимаю. Дух времени — традиции отцов, целина, электроника, первые космонавты… Ты же не раз говорил, что я умница. Так скажи мне, разве не врываются угрозой нашему духу времени американские атомные грибы над Тихим океаном? Почему вы забываете об этом? Почему, Алексей Васильевич?
— Хорошо, Панна. Но какой же вывод ты делаешь из этого?
Панна молчала.
— Может быть, такой: живи, пока живется? Ты, Панна, заблудилась в трех соснах. Мы знаем об атомном грибе, поэтому и ведем свое трудовое наступление с таким размахом. И не только трудовое… Не надо зарываться в тину мещанства. «Живи, пока живется» — какая подлость! Философийка мещанина, убивающая все святое и светлое в душе человека… А паниковать не будем, нет!
— Как все ясно вам, Алексей Васильевич, — сказала Панна.
— Всем это ясно, Панна, всему нашему народу. Возьми-ка ложку, уха остынет.
Лобачев и Еремин стали собираться домой. Панна съела уху и вымыла котелок.
— А к жениху, Панна, присмотрись. Поспешишь — людей насмешишь, — сказал Лобачев и закинул рюкзак аа плечо. — Пошли, Алексей.
В десять утра полковник Еремин был у себя в кабинете.
Воскресный город шумел за окном. После дождя он выглядел чистым и нарядным.
Еремин подошел к столу и положил руку на телефонную трубку. Усмехнулся. Времена Шерлока Холмса давно миновали, но то, что он сейчас собирается делать, как раз было в духе прославленного сыщика. Еремин хотел убедить себя в том, что звонить не надо, и не мог. Такое бывало с ним и раньше. Самое лучшее средство избавиться от навязчивой мысли — сразу же все выяснить и забыть.
Еремин набрал номер.
— Кирилл Иванович? Здравствуйте, Еремин говорит. Люди на взморье двинулись, а ты корпишь на работе. Нехорошо, дорогой. Ясно, ясно… Я с работы звоню. Что поделаешь, служба такая… Слушай, у тебя имеются личные дела работников рыбокомбинатов? Номенклатура главка? Директора. Главные инженеры. Еще кто? Главные технологи, главные механики… Понятно. Холостов у вас есть? Проверь, пожалуйста. Я подожду у телефона. — Не отпуская трубки, Еремин закурил. — Есть? Холостов Александр Федорович? Главный механик рыбокомбината на острове Туманов? Так я сейчас зайду в главк…
Глава пятая
ВОСЬМАЯ ТАЙНА МОРЯ
Парыгин и Мика Савельев молча смотрели в окно. Берег был усеян серыми обкатанными камнями. Океанская волна обнимала их и тут же со звоном отскакивала назад. Игра продолжалась бесконечно долго. Только в безветренные дни, что случалось редко, волна утихала, и на острове наступала тишина.
Каланы любили безветренную погоду. Вон, лежа на спине, дремлет под северным солнцем старый калан. Рядом матка с детенышем. Одинокий калан усиленно массирует самого себя. Сначала грудь, потом живот. Остановился. Почесал затылок и снова принялся растирать грудь. А почему сердится матка? Ага, детеныш скатился в воду. Пригнув голову к груди, она вытащила его за загривок и отшлепала как следует. Каланенок жалобно запищал.
— Так тебе и надо, несмышленыш, — засмеялся Парыгин.
— Его совсем другой человега, — невозмутимо сказал сторож заповедника, любопытный и наивный, как ребенок, старый алеут Мика Савельев.
Он рассказал одну романтическую легенду. Жили когда-то на острове юноша и девушка, прекрасная, как утреннее солнце. Они любили друг друга. Но однажды на остров во главе многочисленного, хорошо вооруженного отряда явился хитрый и жестокий чужеземец. Алчный огонь вспыхнул в его глазах, когда он увидел прекрасную островитянку. Влюбленным некуда было бежать. Родное племя не могло их защитить. Тогда юноша и девушка поднялись на высокую скалу, обнялись и кинулись в море. В воде они превратились в каланов.
— Его кончай умывать и пойди на охоту, — Мика кивнул на зверя, лежащего на камне.
Действительно, калан поднялся и, волоча по земле длинное неуклюжее туловище, тяжело двинулся к воде. Казалось, что он болен, разбит параличом, но стоило ему войти в воду, как зверь сразу же преобразился. Свободные, уверенные движения. Изумительная ловкость и поворотливость. Вот он исчез под водой, вынырнул, принял вертикальное положение, осмотрелся вокруг и поплыл, совершая быстрые волнообразные движения туловищем.
Парыгин вспомнил о каланах все, что узнал о них здесь, на острове. Когда-то они были распространены на обширной полосе северной части Тихого океана, кончавшейся на западе у Японских островов, а на востоке — у калифорнийского побережья. Большие стада каланов обитали на Командорских островах, на Курилах, на восточном берегу Камчатки. Недаром в старину часть океана, омывающую восточное побережье Камчатки между мысами Шикунским и Кроноцким, называли «бобровым морем».
Шкуры каланов впервые появились на мировом рынке в восемнадцатом столетии. С тех пор началось хищническое истребление драгоценного зверя. Ко второй половине девятнадцатого века почти все поголовье было истреблено.
С приходом советской власти впервые были приняты решительные меры к восстановлению запасов капана. В первую очередь был установлен запрет на охоту, продолжающийся и по настоящее время. На острове Семи Ветров организовали заповедник. Здесь долгое время работал профессор Лобачев. Он же издал первую монографию о каланах. Его рекомендации легли в основу ведения хозяйства, и стадо постепенно восстанавливалось. На пушных аукционах снова появился драгоценный мех.
И вот каланы начали исчезать. Сначала думали, что похищает их косатка, челюсти которой похожи на медвежий капкан, а острые зубы не уступают зубам тигра. Но каланы издалека чуют врага и, как только он появляется у острова, быстро вылезают на берег.
Так делают обычно и подводные пловцы. Однажды у острова Утод в Японском море Парыгин подвергся нападению косатки. Он забился в щель скалы. Перед лицом щелкнули страшные челюсти хищника.
Парыгин вздохнул. После того как Мика Савельев вывел его из тумана и привел в поселок, прошла неделя. Все эти дни он отчаянно тосковал, не находя себе места.
На следующий день после приезда Парыгин представился директору заповедника — высокому и широкому в плечах мужчине лет пятидесяти с пышной боярской бородой и сверкающими разбойничьими глазами, с массивным ножом за поясом, в высоких сапогах. Парыгину казалось, что перед ним стоит классический герой приключенческого романа с похищениями, погонями и драками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
