Аллейн углубился в разглядывание реконструированной специально для следственного эксперимента роковой сцены. Письменный стол был вытащен из кулис и водружен на место. Справа поставили кресло мисс Макс, придвинули скамейку к окну — к тому, возле которого произошел последний разговор Джанет Эмералд с Артуром Сюрбонадье.
— А все стулья мы со сцены убрали, — доложил Бейли, снявший пиджак и работавший в одной рубашке. Ему помогали два констебля, посматривающие на театральный реквизит с трепетным уважением. Мелвилл уже ушел.
— Чего-то здесь недостает, — сказал Аллейн.
— Мистер Мелвилл уверил меня, что это все, сэр.
— Нет, было еще какое-то красное пятно.
— Знаю! — внезапно воскликнул Найджел. — Сумка, в которой мисс Макс носит свое вязанье! Она висела на подлокотнике кресла.
— Молодчина! — похвалил Аллейн. — Давайте ее поищем.
Они обшарили всю сцену, каждый закоулок. Один из констеблей отправился на склад реквизита.
— Черт побери, где она? — бормотал Аллейн. — Все третье действие она висела на кресле, потом старушка сунула в нее клубок и спицы, но так и оставила висеть, с собой не забрала, забыла, наверное.
— Далась вам эта сумка!
— С ней было бы уютнее.
Найджел промолчал.
— Не она ли это, сэр? — вернулся из реквизитной констебль, в руке у него была вместительная сумка красного цвета. Аллейн, подскочив к полисмену, отобрал у него добычу.
— Она самая!
Он извлек из нее готовую часть вязаного шарфа, затем запустил руку поглубже, на его лице возникло лишь ему одному присущее выражение бесстрастной отрешенности, и те, кто хорошо его знал, тотчас насторожились.
— Никто из присутствующих джентльменов не терял некой детали туалета? — спросил Аллейн. Он подмигнул Найджелу, обвел всех интригующим взглядом, резким жестом вытащил из сумки руку и высоко поднял ее над головой: все увидели пару серых замшевых перчаток.
— Эврика! — воскликнул старший инспектор Аллейн.
ГЛАВА 9
ПЛЕЧО СТЕФАНИ ВОЭН
— Да... а! — изумился Найджел. — Ну и шустрая старушка наша мисс Макс.
Аллейн хохотнул, что бывало с ним крайне редко.
— Ну-ну, ее я ни в чем не подозреваю. Ей их подбросили.
— Кто и когда?
— Вероятно, во время затемнения. Приходится воздать преступнику должное — продумано все до мелочей. Скажу еще вот что: он превосходно разыгрывает свою роль, незаурядный актер!
— Да, — задумчиво кивнул Найджел, — актер, каких мало.
— Нет ли каких-нибудь следов на большом пальце правой перчатки? — неожиданно спросил Фокс.
— Мистер Фокс, вы сегодня в ударе! — сказал Аллейн. — А нюхнуть не желаете?
— Пахнет сигарами и редкими духами, — констатировал Фокс.
— Это духи Джекоба Сэйнта.
— А ведь точно, это его духи, сэр!
— Очень хороший и весьма редкий запах. Но не опрометчиво ли со стороны мистера Сэйнта терять перчатки? Прямо-таки поразительная беспечность!
— Когда же он мог их посеять? Недавно, когда сюда приходил, он был без перчаток, — уверенно объявил Фокс. — Я это точно помню, он еще отстранил меня, когда я пытался преградить ему дорогу, и перстнем задел мне руку.
— Огромный, между прочим, перстень, с печаткой, — пробормотал Аллейн. — Такой уж вопьется, так вопьется. Вот, взгляните.
Он поднял для всеобщего обозрения «мизинец» левой перчатки — на нем был отчетливый след от кольца.
— До начала спектакля Сэйнт был за кулисами, а потом сидел в ложе.
— Может, он снова побывал здесь, позднее? — предположил Найджел.
— Это как раз и предстоит выяснить. Фокс, где тот пожилой джентльмен?
— Вы о ком?
— Да о вахтере.
— Наверное, давным-давно дома.
— Надо его отыскать. А пока что займемся мисс Воэн. Я хотел бы, Фокс, поговорить с ней с глазу на глаз. Других дед у нас, пожалуй, не остается. Вы хорошенько осмотрели большой палец перчатки?
— Да, — ответил Фокс. — На нем светлое пятнышко.
— Совершенно верно. Отправьте на экспертизу — не то ли это белое вещество, что и на патронах?
— К каким выводам вы склоняетесь?
— Косметика, Фокс, косметика. Пока я буду говорить с мисс Воэн, поищите в артистических уборных, может, содержимое какого-то флакона совпадет по составу и цвету с этим пятном. Все похожие косметические средства берите на заметку. А теперь передайте мисс Воэн мою нижайшую просьбу пожаловать сюда.
Фокс и Бейли вышли. Некоторое время спустя появился констебль, дежуривший у входа в костюмерную, и подал знак Аллейну.
— Окажите мне последнюю услугу, Найджел, запишите разговор с мисс Воэн.
— Все мои веские возражения уступают под напором любопытства. Я возвращаюсь в свою засаду.
— Спасибо. Она уже идет.
Найджел скользнул в дверь в заднике. Передвинув немного пуф, он оставил створки полураскрытыми и мог лучше видеть происходящее на сцене. Стефани Воэн переоделась, на ней была темная меховая горжетка, грим снят, обнажилась бледность утомленного лица. Теперь в ее поведении не чувствовалось никакого наигрыша. Она была исполнена серьезности и достоинства, держалась несколько отчужденно. «Ну и ну, — подумал Найджел, — совсем другая женщина, будто подменили».
— Вы за мной посылали? — спросила она негромко.
— Надеюсь, это не показалось вам слишком неучтивым?
— Нет, ведь вы здесь распоряжаетесь, все должны вам подчиняться.
— Ради Бога, садитесь!
Она опустилась в кресло; наступила пауза.
— О чем вы собираетесь меня спрашивать?
— Несколько вопросов, если позволите. Во-первых, где вы были во время затемнения в начале третьего действия?
— В своей уборной, переодевалась. Потом зашла к Феликсу.
— С вами был кто-нибудь? Я имею в виду — в вашей комнате?
— Моя костюмерша.
— Она провела там все то время, пока на сцене было темно?
— Не имею ни малейшего представления. Из моей уборной не видно, когда гаснут и загораются огни на сцене.
— А диалоги слышны?
— Я не прислушивалась.
— Мистер Гарденер оставался в своей уборной, когда вы ее покинули?
— Нет, он вышел первый. Феликс в третьем действии выходит на сцену раньше меня.
— А когда ваш выход?
— В начале второй картины третьего действия.
— Что было после того, как мы с Батгейтом ушли из вашей уборной?
Вопрос этот застал актрису врасплох. Найджел услышал тяжелый вздох Стефани. Однако когда она заговорила, то ничем не выдала волнения.
— После вашего ухода произошла неприятная сцена...
— Она назревала. Нельзя ли поподробней?
Стефани откинулась в кресле, горжетка соскользнула с ее плеч. Она зажмурилась будто от боли, снова выпрямилась, поправила горжетку.
— У вас на плече синяк?
— Артур меня ударил.
— Позвольте взглянуть.
Она снова приспустила горжетку и, сдвинув вырез платья, обнажила плечо. Найджел увидел кровоподтек. Аллейн склонился над актрисой, не решаясь коснуться ушибленного места.
— А как же поступил Гарденер?
— Его при этом не было. Едва вы ушли, я попросила Феликса оставить нас с Артуром наедине. Он упирался, но в конце концов ему пришлось уступить.
— И что же дальше?
— Тут-то и началось! Мы с Артуром бурно объяснились, хоть и шепотом. Я привыкла к таким перепалкам, они происходили между нами все чаще. Он был вне себя от ревности, грозил страшными карами, потом изменил тактику, пытался меня разжалобить, даже заплакал. Таким я его еще не видела.
— К чему сводились его угрозы?
— Говорил, что изваляет мое имя в грязи, — негромко ответила мисс Воэн. — Сделает все для того, чтобы Феликс на мне не женился. У Артура был вид убийцы. Уверена, все, что случилось, сотворил он сам.
— Вы думаете? Достало бы у него мужества? На это, знаете ли, не просто решиться.
— Он мог пойти на это из мести, зная, что обвинят Феликса.
— Где он стоял, когда ударил вас?
— Что-то не пойму, о чем вы. Я сидела в кресле, он стоял передо мной, примерно на таком же расстоянии, что и вы сейчас.
— Выходит, он нанес удар левой рукой?
— Уже не помню теперь. Попробуйте повторить его движение, только несильно, возможно, я вспомню.
Аллейн взмахнул правой рукой, и его кулак опустился на плечо Стефани.
— Нет, из такого положения он угодил бы вам в лицо. Выходит, бил он левой рукой и довольно-таки неуклюже.
— Он ведь был пьян.
— Все твердят, что он был пьян!.. А не стоял ли он у вас за спиной? Вот так.
Аллейн зашел за кресло и опустил правую руку на ее плечо. И тут Найджел словно увидел заново сцену в артистической уборной, когда Гарденер поднялся и, посмеиваясь удачной шутке Аллейна, точно так же тронул Стефани за плечо.
— Теперь моя рука опустилась как раз на ушибленное место, — сказал Аллейн. — Я не причиняю вам боли?
— Нет.
— Позвольте, я накину на вас горжетку — здесь прохладно.
