После этого я немного подумал и дописал пункт седьмой:
7. Акция направлена против умершего в реанимации архитектора Андрея Александровича Кулимова. Возможные мотивы преступления пока неизвестны.
Дописав последний пункт, я посидел немного, но больше версий в голову не приходило. А для террористического акта масштаб преступления выглядел мелковатым.
Я сложил листок вчетверо и положил в карман. После чего включил ноутбук, вставил диск и принялся смотреть записи с видеокамер магазина «Изобилие»…
* * *
Вам приходилось когда-нибудь долго смотреть в замочную скважину? Или, предположим, сидеть у окна и считать проезжающие автомобили? Скажем, сколько проехало мимо «Жигулей», сколько «Москвичей» и сколько «Запорожцев». Приходилось? Как-то по случаю? Поздравляю вас! Весьма занимательная работенка. Тогда вы понимаете, о чем я сейчас пытаюсь сказать. Поскольку я уже который час ерзал на стуле и смотрел на монитор ноутбука, пытаясь увидеть хотя бы одного подозрительного человека. И пока не видел такового. Даже близко…
Вот подходит женщина. Берет пакет молока в руки, смотрит на дату изготовления. Потом кладет обратно и, постояв, берет другой такой же в точности пакет.
Что ее не устроило в первом пакете? Почему она положила этот и взяла другой, лежащий рядом, с той же датой изготовления? Может, пакет был грязным? Не похоже. Так в чем же дело?
А ни в чем. Просто женщине, неизвестно почему, не понравился один пакет с молоком, и она предпочла ему другой, точно такой же. С женщинами это бывает, не замечали?
А вот мужчина. Он берет молоко уже в картонной упаковке. Это молоко дороже пакетного, но зато хранится дольше.
Мужчина не совершает никаких лишних манипуляций с упаковкой. Просто держит ее в руках. Потом берет сметану, кефир и уходит.
Здрас-сте. Старый знакомый! Господин Храмов, Лавр Михайлович собственной персоной. Не узнать его просто невозможно по дистрофичной худобе и постно-желчному выражению лица. Старик Храмов степенно надевает на нос очки и долго и придирчиво читает все, что написано на молочной упаковке, хотя делает это не в первый раз, и ему наверняка уже досконально известно все о производителях, включая наличие жен, детей и любовниц. Потом такую же операцию он проделывает с двумя пакетами ряженки. И победно шествует в хлебный отдел…
Вот Храмов подходит к кассе, что-то неприятное говорит кассирше, та огрызается, старикан начинает кричать, и вокруг них скапливаются зеваки. Народу интересно наблюдать за острой перепалкой. Ведь, помимо хлеба, ему нужны и зрелища. А тут — целая одноактная пьеса. Причем обоим действующим лицам — старику Храмову и бойкой кассирше палец в рот не клади. И словесный запас у них будь здоров! Но поскольку Лавр Михайлович в магазине личность известная, то кассир выполняет все его требования, складывает ряженку в отдельные пакетики, а эти пакетики и коробку молока кладет в один большой фирменный пакет и передает Храмову с натянутой улыбкой, похожей на оскал акулы. Все ее движения выверенны и быстры. И все это делается ради того, чтобы быстрее отделаться от надоедливого и ядовитого старика.
Ага, вот к молочному отделу подходит девушка. Лица ее не видно. Через пару мгновений девушка вообще поворачивается спиной к камере, и я вижу ее роскошные светлые волосы, ниспадающие на летнюю курточку. Она склоняется над полками с молоком, кефиром и ряженкой, потом приседает на корточки. Она явно не торопится. Кстати, а зачем ей курточка в такую жару за тридцать градусов? И еще джинсы. Ведь жарко же в брюках? Будь моя воля, я ходил бы в одних сатиновых трусах.
Стоп. Я, кажется, видел уже такую курточку.
Я перемотал диск назад, к началу. Время — 9.07. Магазин только-только открылся. В молочном отделе несколько пожилых женщин берут молоко и сметану, переговариваясь между собой. Похоже, они знакомы… Вот в отдел проходит темноволосая девушка в шортах и летней курточке. Лица ее не видно. Девушка довольно долго выбирает, что ей купить, повернувшись спиной к камере. Несколько раз она залезает в карманы своей курточки, будто проверяя, с собой ли у нее деньги. Наконец уходит с пакетиком молока и баночкой сметаны. Куртка на ней точно такая же, как и на девушке с роскошными светлыми волосами, которая придет в магазин уже к обеду.
Я стал смотреть дальше. Время близится к вечеру. А вот это, кажется, бойкая женщина Маша из клиники на Верхней Первомайской. Впрочем, почему «кажется», она самая! Ее тоже, как и старика Храмова, можно узнать из тысячи похожих. Из-за роста и мощной комплекции. Вижу еще кое-кого из женщин, что приходили вчера в больницу проведать родственников. А вот и мать частного предпринимателя Сергея Самохина. Все они быстро берут нужные товары и уходят. А вот кудрявая девушка в легкой блузке и короткой юбочке с клатчем под мышкой, что вошла в отдел вслед за мужчиной в белой кепке, не спешит. Повернувшись спиной к камере, она стоит у полок с ряженкой. И чего так долго выбирает, ведь все пакеты с ряженкой совершенно одинаковые?
Такая же картина наблюдается возле полок с молоком, кефиром и сметаной. За то время, что она проводит в отделе кисломолочных продуктов, можно запросто проколоть иголкой шприца десятка полтора пакетов с ряженкой, кефиром и молоком и ввести в них отраву. Не этим ли она занимается, отвернувшись от камеры видеонаблюдения и время от времени открывая и закрывая свой клатч, будто проверяя в нем наличие денег? Как до этого делала темноволосая девушка в летней курточке и шортах, что приходила в магазин в начале десятого утра.
Итак, я заметил трех подозрительных девушек.
Утром в отдел кисломолочных продуктов магазина «Изобилие» приходит темноволосая девушка в шортах и летней курточке, в карманах которой можно вполне уместить несколько шприцев с отравой. Времени, которое девушка проводит возле полок с разложенным на них товаром, достаточно, чтобы ввести отраву в десяток-другой пакетов и коробок.
В обеденное время в том же отделе появляется девушка с роскошными светлыми волосами, в джинсах и похожей курточке, что была на темноволосой девушке утром. Она тоже не торопится побыстрее отовариться. Даже приседает на корточки, чтобы получше выбрать то, что ей нужно. А что ей нужно? Ввести из шприца отраву в кефир и ряженку?
Ближе к вечеру в отдел кисломолочных продуктов заходит кудрявая девушка в легкой блузке и короткой юбочке с клатчем под мышкой. Она, как и две предыдущие девушки, не спешит. В клатче, зажатом у нее под мышкой, можно вполне уместить несколько шприцев с ядом.
Во всех трех случаях девушки старались, чтобы их лица не запечатлелись в камерах видеонаблюдения.
Получается, что знали, где и как они расположены? Может, их кто-то проконсультировал?
И кто они такие?
«Засланные казачки» конкурирующей с «Изобилием» торговой сети «Анфиса»? Интересная получается торговая сеть, в распоряжении у которой аж целых три смелые девицы, готовые пойти на то, чтобы испортить продукты отравляющим веществом. И ведь не боятся, что кто-то, возможно, умрет или станет инвалидом. Их не страшит (судя по их спокойному поведению), что они могут попасться во время введения отравы в продукты. Заметь их действия, скажем, старик Храмов, он такой шум поднимет, что от охраны им уже не отделаться. И от полиции тоже, ведь Лавр Михайлович привык доводить свою борьбу против любых проявлений беззакония и нарушений правопорядка до логического конца. А если бы одна из этих девиц попалась бойкой Маше, то последняя просто размазала бы эту отравительницу по стенке…
Еще девушки отлично осведомлены о наличии в магазине камер. Знают, как пройти в нужный отдел и расположиться в нем таким образом, чтобы не «засветить» свое лицо. Значит, до этого они уже бывали в «Изобилии», и не раз. Сумели все досконально изучить. А это, в свою очередь, означает одно: они тщательно готовились к своей акции. То есть отравление планировалось и не было совершено с бухты-барахты, так сказать, по наитию. Не исключено, что за ними стоят весьма серьезные люди.
А не может быть такого, что эти девушки-отравительницы — просто отвлекающий маневр? А настоящее преступление совершается (или уже свершилось) вовсе не в магазине, у всех на виду, а в ином месте. И что жертва преступления уже мертва, а действия этих трех девушек и их последствия — просто волны от брошенного в пруд неизвестно кем камушка.
Но тогда выходит, все отравления — лишь видимая часть айсберга, основная часть которого сокрыта под водой так глубоко, что не разглядеть…
Неужели придется нырять в эту зловонную муть?
И тут, как это частенько со мной случается, когда мозг работает максимально напряженно и где-то близко к поверхности находится нужное решение, появилось чувство, будто что-то случится или уже случилось. Что случилось, я, естественно, не знал, но знал, что это случившееся для меня очень важно, и это угнетало меня. А еще я знал, что, если буду стараться найти нужное решение, оно мне не откроется. Я только измучаюсь попусту и изведу себя. Поэтому я решил отвлечься на другие мысли и начал думать об Ирине, о ее стройном красивом теле, о ее теплых ласковых губах, о том, что нас с ней ждет дальше и, вообще, есть ли у нас это дальше. Почему мы отдалились друг от друга по причине, которая вроде бы не должна была вызвать трещины в наших отношениях? Поправимо ли случившееся? Как все поставить на прежние места и вернуть надежду на то, что все у нас будет хорошо? И когда я полностью отвлекся на эти мысли об Ирине, неожиданно пришло решение. Само. Оно вырвалось из моего подсознания, которое, как я и предполагал, не переставало его искать. И решение это следующее: а что, если этих девушек, что приходили в магазин «Изобилие» утром, днем и ближе к вечеру, было не три, а всего-то одна? Которая просто меняла свой облик и одежду?
