Наконец пришел и он, коротко рассказал, что наиб остался доволен реакцией ал-Камила. Заинтересовался и моей персоной. Правда, мне это показалось неприятным. Опять придется изворачиваться, лгать. Но Абу Сахат строго предупредил меня придерживаться первой версии моего появления на Святой земле. Ни наиб, ни придворные наверняка ничего не слышали о Гиперборее. Они не видели мои странные предметы. Поэтому их вполне удовлетворит версия о приезде из отдаленного города Москва.
На следующее утро, после завтрака, пришел один из придворных ал-Муаззама и пригласил нас с Абу Сахатом к наибу. Мы не знали цели приглашения, поэтому пошли в нарядной одежде. Вместе с провожатым оказались в небольшом зале, где уже ждал наиб, одетый весьма спортивно. На нем были легкие шаровары, шелковая рубашка с широкими рукавами и что-то вроде жилета. Я с изумлением посмотрел на учителя, взглядом спрашивая: это наиб? Наиб сказал мне что-то. Абу Сахат перевел:
– Светлейший эмир предлагает тебе сразиться на мечах.
– Но я не умею сражаться на мечах. Никогда не держал меч в руках.
Короткий обмен мнениями, и учитель снова перевел:
– Тогда на саблях. Светлейший эмир владеет любым оружием.
Ал-Муаззаму Исе в это время было тридцать четыре года. Возраст расцвета всех сил. Он с юных лет участвовал в походах отца, уже несколько лет практически бесконтрольно владеет всей Южной Сирией и большей частью Палестины. Горячий, своевольный, он много крови попортил своему отцу, всегда настаивая на своем мнении. Все это я узнал от Абу Сахата позднее, а пока передо мной стоял крепкий мужчина, улыбающийся в предвкушении очередного проявления своей силы и отваги. Я, конечно, выше его почти на пятнадцать сантиметров, и руки мои длиннее. Это безусловное преимущество. Но он уже не менее пятнадцати лет постоянно держит оружие в руках. А я?
В зале кроме наиба и нас с Абу Сахатом было еще несколько человек. Придворные и слуги. Слуга подал нам две одинаковые сабли с полностью затупленными лезвиями. Хорошо, что хоть так. Я сбросил одному из слуг стесняющую меня верхнюю одежду и встал в позицию. Немного прижал правую руку к телу, чтобы не так была заметна разница в длине рук. Наиб, улыбаясь, сделал обманное движение, чтобы проверить мою реакцию. Я не спеша приподнял клинок, чтобы показать реакцию. Последовало несколько стремительных атак, которые мне пришлось отбивать тоже в хорошем темпе. Наиб продолжал улыбаться, но глаза его стали серьезнее. Мы немного походили по кругу, изучая друг друга и демонстрируя ложные атаки. Я услышал перешептывание придворных, сбившихся у дальней стены. Раньше они молча, со скучающим видом ждали скорого конца этой комедии. Теперь заинтересовались нашей схваткой.
Но кружение не может продолжаться бесконечно. Первым не вытерпел наиб. Он бросился вперед, заставляя меня отступать под градом его сильных ударов к стене. Чувствовалась та же школа, что и у убитого мной мамлюка. Выждав подходящий момент, я проскользнул под его саблей ему за спину, оставив наиба в невыгодной позиции с малым пространством за спиной. Но он все так же продолжал атаку. Я подивился, откуда в этом не слишком большом теле столько сил. Однако нужно было прекращать этот поединок. К этому моменту я уже понимал, что наиб сбит с толку, несколько потерял способность к анализу ситуации, надеясь только на свое стремление к победе. И тут подвернулся удобный момент. После мощного удара рука ослабляется, я это хорошо усвоил еще в своей группе сабельного боя. Наиб в очередной раз рубанул меня. Наткнувшись на мою саблю, его сабля немного отскочила. Если бы у нас были руки одинаковой длины, я не достал бы ее, но я полностью вытянул руку и ударил снизу по его сабле ближе к чашечке. Я уже представлял, как его сабля взлетит вверх и со звоном упадет на пол… Нет, не ударил. В последний момент вспомнил, что передо мной принц, хозяин моего учителя. С трудом умудрился остановить саблю, только чуть коснувшись сабли наиба. И отпрянул назад, так как практически подставил себя под удар, который мог бы для меня плохо кончиться. Но наиб остановился, бросил свою саблю слуге и сказал что-то. Абу Сахат перевел мне, что принцу надоело сражаться. При этом он смотрел на меня с явным удивлением. Я тоже отдал саблю служителю. Принц вышел из зала вместе с придворными и слугами. Мы с Абу Сахатом остались одни.
По дороге он сказал:
– Я волновался все время. Сначала, что наиб быстро расправится с тобой, а потом, что ты опозоришь наиба. Виноват, что не предупредил тебя. Но я вообще не знал, зачем нас вызывает принц. Все было так внезапно. Аллах велик. Он все делает всегда как лучше.
Впервые Абу Сахат так искренне говорил о величии Аллаха. Нет, он всегда призывал его имя. Он всегда поминал, что надеется на его милость. Но это были просто дежурные слова правоверного мусульманина.
Мы немного отдохнули в помещениях учителя. Он долго не мог успокоиться, считая себя виноватым. Оказывается, вчера он между делом рассказал, как его охранник (он уже не называл меня учеником) расправился с двумя убийцами в Каире. Наиб рассмеялся и, когда Абу Сахат сказал, что один из убийц был опытным мамлюком принца ал-Фаиза, ответил, что этого не может быть. Вероятно, после этого у наиба появилась мысль развлечься боем со мной. Я тогда не знал еще, что принц, с одной стороны, всегда прислушивается к советам Абу Сахата, который был при нем с ранней молодости, но, с другой стороны, бунтует против его советов так же, как и против приказов отца. Потом в глубине души признает правильность советов, но раздражается на советчика и ищет возможность сделать что-нибудь неприятное ему.
Наверное, нужно объяснить дополнительно, почему мне удавалось справиться с достаточно грозными противниками. Несколько месяцев занятий в группе саблистов вряд ли могли дать мне такое преимущество. Да, я успел позаниматься в группе только одну зиму. Потом наш руководитель скоропостижно умер. «Несчастный случай» – написали в газете. Но мы знали, что он пил горькую. Именно за неумеренное употребление спиртного он был когда-то исключен из сборной России по фехтованию на саблях. А потом работал сразу в нескольких институтах, ведя разные группы, в том числе рапиристов и саблистов. После его похорон вдова пригласила нас помянуть наставника. Мы впервые сидели в его квартире, говорили о нем хорошие слова, рассматривали в его кабинете полученные когда-то награды. Потом я заметил полку с книгами по фехтованию. Это была замечательная библиотека. Наш тренер, оказывается, собирал ее много лет. С волнением раскрыл одну из книг и стал разглядывать иллюстрации. Вдова обратила внимание на мой интерес и с горечью заметила, что теперь эта библиотека никому не нужна. Я возразил, что такие интересные книги – это просто клад. Вдова, ее звали Валентина Сергеевна, сказала, что я могу вечерами приходить и читать эти книги. Она обычно работает в городской библиотеке до шести вечера. Она добавила:
– Муж хвалил тебя и надеялся довести до всероссийских соревнований.
Я стал регулярно приходить к Валентине Сергеевне по вечерам, а иногда и в воскресенье. Валентина Сергеевна старалась, чтобы я читал не только книги по фехтованию, но и серьезную художественную и историческую литературу. Валентине Сергеевне было всего тридцать один год, она рано вышла замуж за нашего тренера. Мне было девятнадцать. Наверное, естественно, что однажды, когда я засиделся у нее допоздна, читая интересную книгу, она сказала:
– Автобусы, вероятно, уже не ходят. Оставайся у меня ночевать.
С тех пор я стал частенько оставаться у нее на ночь. Родители не очень ругали меня, так как понимали, что у меня такой возраст. Да и не знали, что моей избраннице тридцать один год. Позднее она подарила мне на день рождения всю библиотеку мужа. Когда я собрался уезжать в Израиль, мы беседовали до поздней ночи. Но она так и не решилась последовать за мной. Вероятно, была права. Я должен был через год вернуться в Тверь, расписаться с ней, и только тогда она могла переехать в Израиль. Она была реалистка и не поверила в такой вариант. Бросить работу, квартиру и ехать неизвестно куда – это было ей не под силу.
Часть книг я забрал в Израиль, так как мне нечего было везти с собой. Частенько читал их, изучал позиции, фантазировал, как я сражаюсь с врагами. Возможно, это позволило мне не забыть полученные когда-то навыки. Читал не только книги по фехтованию на саблях. До корок зачитывал и приемы обращения с рапирами и даже с мечами. Была в библиотеке и такая книга.
Возможно и другое объяснение. Тренер постоянно говорил нам, что хорошим фехтовальщиком может стать только тот, кто чувствует движения противника. В пример он ставил меня. По его словам, у меня слабая техника и недостаточная воля к победе, но есть «чувство противника». Тогда я не очень понимал, что он имеет в виду.
Но вернемся к действительности. После обеда нас снова вызвали к наибу. Принц сидел в одной из своих комнат, в походном одеянии. Абу Сахат переводил все, что касалось меня. Принц сказал, что великий султан через неделю возвращается в Каир, сам он едет в Дамаск и забирает с собой Абу Сахата. Мне велено сопровождать его, а пока учить пять молодых новобранцев. Все это заняло не больше пяти минут, и мы с Абу Сахатом, пятясь, вышли из комнаты. Абу Сахат ушел было к себе, но потом спохватился и пошел вместе со мной и сопровождавшим меня слугой. Мы втроем вышли во внешний двор, где нас ждали пять молодых парней, уже одетых в стандартную форму солдат ал-Муаззама Исы и получивших оружие.
