Действительно, внешность леди Дездеи, как она и подозревала, нельзя было назвать вызывающей симпатию с первого взгляда. Ширококостная и плоскогрудая, с непропорционально длинными голенями и тощим задом, вытянутым лицом она напоминала лошадиную морду, и мелко завитые локоны соломенного оттенка не помогали устранить это впечатление. Несмотря на все свои недостатки, леди Дездея слыла специалисткой в том, что касалось благопристойности, и досконально разбиралась в тончайших нюансах придворного этикета («Отвечая на обращение благородного кавалера, настоящая леди не стоит, уставившись на него, как цапля, только что проглотившая рыбу, но и не позволяет себе расплываться в идиотской ухмылке. Нет! Она застенчиво отзывается на комплимент благонравным замечанием и приятной, но не чересчур самодовольной улыбкой. Она следит за тем, чтобы ее фигура сохраняла осанистую стройность, не переступает с ноги на ногу и не подпрыгивает, не вертит плечами или бедрами. Ее локти остаются прижатыми к телу, а не растопыриваются в стороны. Наклонив голову, леди может заложить руки за спину, если считает такое движение достаточно изящным. При этом само собой разумеется, что она должна смотреть на собеседника, а не считать ворон, и тем более не подзывать проходящих мимо подруг, не плевать на пол и не смущать кавалера неуместными шутками»).
Весь жизненный опыт леди Дездеи, однако, не подготовил ее ни к чему, напоминающему ситуацию, возникшую на служебном дворе. Продолжая лавировать по галереям и переходам Хайдиона, воспитательница принцессы не успокаивалась — напротив, ее растерянное возбуждение только возрастало. Наконец леди Дездея явилась в частные апартаменты королевы Соллас и была допущена в гостиную ее величества. Соллас полулежала на большом диване, окруженная бархатными зелеными подушками. За ней стояла горничная Эрмельгарта, занятая обработкой каскадов бледных тонких волос королевы. Распустив тяжелые косы, горничная припудрила королевскую шевелюру питательной смесью тертого миндаля, каломели и жженых павлиньих костей, истолченных в порошок. Волосы надлежало расчесывать, пока они не начинали блестеть, как бледно-желтый шелк, после чего их аккуратно укладывали в пару валиков, закрепленных шелковыми сетками, усеянными мелкими сапфирами.
К вящему огорчению Дездеи, в гостиной присутствовали еще три персоны. У окна занимались вышиванием леди Бортруда и леди Партенопа, а рядом с королевой, на табурете, заставлявшем свисать его жирные ягодицы, скромно восседал отец Умфред. Сегодня на священнослужителе была бурая фланелевая ряса с откинутым на спину капюшоном. Его тонзура обнажала бледный плоский череп, окаймленный порослью коричневато-мышиного оттенка; на курносом лице с пухлыми белыми щеками и маленьким розовым ртом выделялись влажные, выпуклые темные глаза. Отец Умфред официально занимал должность духовника королевы; сегодня он держал в холеной руке пачку эскизов, изображавших в различных аспектах новую базилику, строившуюся на оконечности мыса к северу от гавани.
Леди Дездея приблизилась на пару шагов и начала было говорить, но королева Соллас остановила ее движением пальцев: «Одну минуту! Как вы могли заметить, я занята».
Закусив губу, Дездея отступила и стала ждать, пока Умфред демонстрировал один за другим зарисовки, вызывавшие у королевы тихие возгласы энтузиазма. Соллас позволила себе только один упрек: «Если бы только мы могли воздвигнуть храм поистине величественных пропорций, заставляющий поблекнуть все архитектурные достижения мира!»
Отец Умфред с улыбкой покачал головой: «Будьте уверены, дражайшая королева! Базилика Святейшей Соллас, возлюбленной ангелами небесными, воссияет божественным озарением превыше большинства храмов Господних!»
«Смею ли я надеяться?»
«Без сомнения! Благочестие не измеряется величиной и тяжестью. Будь это так, крохотный младенец, освященный обрядом крещения, не занимал бы более почетное место в Царствии Небесном, чем дикая бестия, сотрясающая клетку топотом и бешеным ревом!»
«Как всегда, вы умеете взглянуть на суетные заботы в надлежащей перспективе!»
Леди Дездея больше не могла сдерживаться. Она решительно пересекла гостиную и, наклонившись, пробормотала королеве на ухо: «Ваше величество, мне необходимо срочно поговорить с вами наедине».
Поглощенная эскизами, Соллас рассеянно отмахнулась: «Будьте добры, потерпите! Мы обсуждаем серьезные вопросы». Королева прикоснулась пальцем к наброску: «Несмотря ни на что, мы могли бы добавить здесь внутренний дворик с подсобными помещениями с обеих сторон, вместо того, чтобы устраивать их вдоль трансепта, и тогда освободилось бы место для пары апсид поменьше, с отдельной часовней в каждой».
«Дражайшая королева, чтобы это сделать, пришлось бы укоротить неф на такое же расстояние».
Соллас капризно развела руками: «Но я не хочу укорачивать неф! Наоборот, я хотела бы удлинить его еще ярдов на пять, а также углубить алтарную нишу за апсидой. Тогда мы могли бы установить роскошную запрестольную перегородку!»
«В принципе это превосходная идея! — заявил отец Умфред. — Тем не менее, следует учитывать, что фундамент уже заложен. А фундаментом определяются размеры базилики».
«Неужели нельзя хотя бы немного увеличить фундамент?»
Умфред печально покачал головой: «К сожалению, наши возможности ограничены отсутствием средств! Если бы у нас было достаточно денег, все было бы возможно».
«Ну вот, опять! Каждый раз одно и то же! — помрачнела королева. — Неужели все эти каменщики, землекопы, каменотесы или как их еще называют — неужели все они настолько падки на золото, что не хотят ничего сделать от души, во славу церкви?»
«Увы, так оно всегда было, дражайшая государыня! Тем не менее, я ежедневно молюсь о том, чтобы его величество проявил свою щедрость во всей ее полноте и приказал удовлетворять наши нужды из государственной казны».
Королева Соллас удрученно хмыкнула: «К сожалению, его величество не рассматривает обустройство базилики как задачу первостепенного значения».
«Королю не следовало бы забывать об одном немаловажном обстоятельстве, — задумчиво произнес отец Умфред. — После того, как базилику построят, она будет приносить доход. Желающие утолить духовную жажду, поклониться Всевышнему и воспеть ему хвалу начнут стекаться в столицу Лионесса со всех концов Хайбраса и с других островов, принося дары и пожертвования, золото и серебро! Таким образом они надеются порадовать силы небесные и заслужить их благодарность».
«Их дары порадуют и меня, если они помогут подобающим образом украсить нашу церковь».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
