воняющую сивухой горечь. По горлу потек жар. Андрей закашлялся, выронил бутылку и обессилено рухнул на табуретку.
— Гады. Ненавижу.
Ударивший в голову хмель спутал все мысли. Но дьявольский смех прекратился, пси-масса улеглась. Андрею остались только чувства пустоты и бесполезности.
— Ненавижу.
Он хлопнул по столу рукой и сам испугался громкого звука. Стало безумно жалко самого себя, все потерянные годы, неудавшуюся жизнь. Непрошеные пьяные слёзы потекли по щекам.
— Господи, за что мне всё это? Что я сделал плохого?
Никто не ответил ему. Ни богу, ни дьяволу не был интересен пьяный психот на грязной кухне.
— К черту! Пошли вы тоже все! Оставьте меня в покое! Хватит! Дайте просто жить, а?
Пошатываясь, он поднялся на мансарду. Не раздеваясь, упал на продавленный диван и сразу же провалился в сон.
Яркое полуденное солнце било прямо в лицо. Андрей отмахнулся от непрошеного гостя и разбудил сам себя. От опьянения не осталось ни следа. Голова была чистой, хотелось есть, и никакой больше жалости.
— Всё, хватит. Никаких больше соплей. Надо жить дальше.
Он спустился на кухню. Выгреб из холодильника всё, что там было: засохший сыр, кусок колбасы на веревочке, пару вареных яиц и одинокую луковицу. Мелко всё порубил, высыпал на сковородку и долго обжаривал, помешивая вилкой. Обедал он сидя на ступеньке крыльца. Наслаждаясь долгожданной свободой и тишиной.
— Ну что, — Андрей потянулся, окончательно приходя в себя, — хозяин вернулся, пора наводить порядок.
Работать пришлось до самого вечера. Он подметал, мыл, чистил, ссыпал мусор в пластиковые пакеты. Чуть не грохнулся с табуретки, когда полез вытирать плафон на потолке. Снова мыл, расставлял посуду и бегал в магазин. Разделся до трусов и перестирал в старой гремящей машинке всю одежду — только бы отбить въевшийся казенный запах ЛИМБа. Сварил себе кастрюлю супа: он не слишком его любил, но сердце требовало, как знак по настоящей домашней еде.
К вечеру дом стал уютным и родным, словно Андрей никуда и не исчезал. Он принял душ, переоделся в еще влажную, но чистую одежду, и почувствовал себя окончательно свободным. Долго сидел на кухне. Ел, наслаждаясь каждой ложкой, курил и мечтательно строил планы на будущее. Главное, сейчас вести себя тихо. Найти работу, лучше всего удаленно. Регулярно отмечаться в ЧиКа. Ни во что не лезть. Забыть всё, что было, и никогда не вспоминать.
Взгляд упал на коробку в углу. Откуда она? Ах, да, он сам задвинул её во время уборки, чтобы разобраться позже. И совершенно забыл. Так, посмотрим, что у нас тут…
Андрей снял крышку и вздрогнул. Серая невзрачная картонка оказалась ящиком Пандоры.
Сваленные в беспорядке, там лежали вещи «Времени Чудес». Каждая могла пробудить сладкое воспоминание, с горьким привкусом случившейся после трагедии. Андрей стиснул зубы, отодвинул чувства в дальний угол и просто выкладывал содержимое коробки. Стараясь пропускать мимо всплывающие из памяти имена и лица.
Пачку исписанных листочков Андрей, не читая, перевязал отрезком шпагата. Эти заметки делал Илья, дневник опыта и лабораторный журнал сразу. Хотел передать другим группам, расположенным слишком далеко, чтобы общаться через эфир. Не довелось. И теперь уже не придется — нет никого, кто сумел бы применить на практике.
Плюшевый медвежонок размером с большой палец. Уже не вспомнить, кто подарил забавную игрушку. Когда-то она умела танцевать. И сейчас, наверное, смогла бы. Только надо было запустить в неё тонкий лучик пси-массы и повернуть как ключ. Но сделать маленькое чудо некому.
Глиняный колокольчик, чудом не разбившийся за эти годы. Если взять его двумя пальцами и легонько встряхнуть — можно услышать тихую мелодию, похожую на хрустальный звон. Подарок Белладонны. У неё был талант наделять вещи голосами. Она горстями дарила такие штучки знакомым. Её гордостью был десяток стеклянных фигурок, поющих хором. А колокольчик она подарила ему за день до своего ареста. Будто чувствовала и прощалась.
Живой цветок, погруженный в стеклянный куб. Бутон плотно закрыт, но если коснуться его пси-массой, должен открыться. Единственная вещь, сделанная «Теттой» — у неё не было к ним таланта, как у Белладонны. И этот сувенир девушка сделала специально для него, надеясь, что он оценит, обратит внимание… Вот только Андрей как раз увлекся другой психеей — Алисой. Идиот.
Дешевый пластиковый компас. Красная стрелка под треснувшим стеклом. Показывает, как и положено, на север. Но отклоняется, когда рядом шумит в эфире активный психот. Его сделал парнишка со странным прозвищем Святец, еще в самом начале «Времени Чудес». Тогда компас выглядел, как ненужная безделушка. Но если бы позже попал в руки ЧиКа, стал бы разящим оружием. Андрей ужаснулся от такой мысли и чуть не отбросил страшную безделушку.
Андрей рассмеялся, вытащив из ящика очередной экспонат — черные кружевные трусики. Смешной сувенир на память об одной ночи. Он только-только вышел в эфир. Могущество пьянило голову почище спирта. Он полюбил летать на тропические острова, название которых уже не помнил. Зачем билет и паспорт, если он может сесть в самолет, показав обычную газету вместо документов? Стюардесса услужливо проводит на свободное место в бизнес-классе, а во время полета пригласит на экскурсию в кабину пилотов. Зачем учить языки, если он и так видит, что творится в головах людей? В одну из таких поездок, он увидел на пляже девушку. Оливковая кожа, точеный профиль греческой богини, кудри падают на плечи водопадом. Он хотел потянуться к ней серебряной паутиной пси-массы, как девушка сама подошла к нему. Ночь была наполнена горячим дыханием, стонами и прикосновениями. Под утро Андрей заснул, положив руку на её плоский живот. А проснулся один. На подушке остались записка и эти трусики. «Сеньору с такими глазами не стоит стесняться знакомиться с девушками», — перевел ему бармен текст на листочке и понимающе подмигнул. Андрей смеялся тогда, собираясь побывать здесь еще раз. Но во время полета домой, впервые задумался — не бесчестно ли внушать страсть к себе? Увы, мысль тогда так и не была закончена, а потом было поздно.
Он отложил трусики, заглянул в ящик и отшатнулся. На дне лежала ядовитая змея — детский водяной пистолет. Если бы его нашли комиссары ЧиКа при обыске — он не доехал бы даже до ЛИМБа, пройдя по «ликвидационной» статье. Игрушечное оружие было поделкой Хмыка, старого одноглазого майора. Такие страшные штуки он принялся клепать после первых арестов. Даже сейчас, под блокатором, Андрей чувствовал покалывание рукоятки от вложенной в пистолет пси-массы. «Направляешь на человека, жмешь курок и говоришь „Пух!“. И всё, получаешь дебила, пускающего слюни. Отбиться хватит, а там еще что-нибудь
