- Честное слово, Василь Петрович. Ну что, я тебе врать что ли буду? Зачем мне на человека такую напраслину возводить? Сам посуди. - Тюрин уже не шептал, а астматически сипел. Голова его слегка подергивалась, глаза были вытаращены, как у морского окуня, а хилая грудь как-то рывками, с разными промежутками поднималась и опускалась под тонким одеялом.
Соседа окончательно убедил вид Тюрина. Трудно было даже предположить, что человек в таком состоянии может рассказывать небылицы.
- И что теперь? - испуганно спросил Василь Петрович.
- Он не знает, что я тебе рассказал, - торопился Тюрин. - Напишешь анонимку в милицию...
В это время в прихожей скрипнула дверь и в комнату, ненатурально зевая и почесываясь, вошел Николай. Увидев его, Тюрин издал крик раненой птицы, сердце у него два раза бухнуло и затихло. Тело сразу как-то обмякло, а нижняя челюсть медленно отвалилась на грудь. Николай перевел взгляд с Тюрина на Василия Петровича. Тот сидел бледный и с таким отчаянием в глазах, что даже последний дурак догадался бы, о чем говорили эти два человека минуту назад.
- Понятно, - по-деловому сказал Николай. - Ты бутылку трогал?
- Нет, - глядя прямо в глаза Николаю, выдохнул Василий
Петрович. - Ничего не трогал. - Затем он спохватился, выкинул вперед руку и показал на репродукцию. - Вот! Картина! Он мне сам её подарил! Честное слово!
- Ну подарил и подарил, - миролюбиво сказал Николай. - Повесишь дома на стену. Будет память об этом... - Николай кивнул в сторону Тюрина и продолжил, - ...болтуне. Видишь, Петрович, до чего язык может довести? Окочурился мужик, а мог бы ещё жить. Ты-то, надеюсь, не такой?
- Нет, нет, не такой, - очень убедительно ответил Василий Петрович.
- Ну и молодец, - сказал Николай. - Он тебя сам позвал?
- Да, - закивал Василий Петрович.
- Вызови сейчас "Скорую", расскажешь, как он тебя позвал. В общем, все расскажешь, кроме одного.
- Да, я понимаю, Коля. Ну что же ты меня дураком что ли считаешь? Понимаю.
Николай подошел к Василию Петровичу, выдержал минутную паузу, от которой у того похолодело в груди, и сказал:
- Слабость у меня одна есть, - тихо проговорил Николай. - На своих рука не поднимается. Ты цени это, Петрович.
- Ну что ты, Коля, - дернулся Василий Петрович. - Я же понимаю. Чтобы не встречаться взглядом с этим страшным человеком, Василий Петрович испуганно смотрел на репродукцию, как будто пытался разглядеть что-то на горизонте, за пределами незнакомого города. Он всматривался в едва заметные крыши пригорода Вены, затем взгляд его заскользил по напудренному парику и спине канцлера, обозревающего свои владения.
- Правильно, - Николай подошел к шкафу, не глядя, снял сверху пачку червонцев и протянул её Василию Петровичу. - Тебе за труды. А теперь беги звонить. Только помни: я погорю, без меня не проживешь и дня. Помрешь с горя.
Николай ещё раз посмотрел на Тюрина. Тот лежал с полуприкрытымиглазами, оскалив зубы в какой-то потусторонней сумасшедшей улыбке.
- Смеется, падла, - беззлобно сказал Николай. - Ну беги, беги,
Петрович. Утро скоро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
