Карточка. Джеймс усмехнулся. Его вечная палочка-выручалочка. Если бы не его состояние, Лана вряд ли польстилась бы на него. Нет, он не сомневался в собственных достоинствах, но и не заблуждался насчет искренности чувств своей супруги. Ее феноменальная жадность была все это время для них постоянным камнем преткновения. Как часто Джеймс вспоминал слова матери о том, что она представляет себе его жену несколько иной! С какой радостью он признался бы Элизабет, что она оказалась права и он ужасно сожалеет о том, что поддался минутной слабости!
Но Джеймсу было уже тридцать восемь лет, и не так-то легко в этом возрасте утыкаться носом в материнские колени. Со всеми заботами приходится справляться самому.
Девушка в регистратуре весьма любезно рассказала ему обо всех гостиницах Хантервиля. Их было немного, и Джеймс остановил свой выбор на ближайшей. О комфорте ли ему сейчас думать? Переговорив еще раз с Салливаном, он со спокойным сердцем отправился устраиваться на ночлег. Свидание с Ланой было назначено на следующее утро, и Джеймс был уверен, что сумеет сыграть роль заботливого мужа.
По крайней мере до тех пор, пока Лана полностью не выздоровеет и не будет готова для решительного разговора.
В дверях больницы Джеймс налетел на невысокую темноволосую девушку в легком светлом платье. Она споткнулась и чуть не выронила большую сумку, но Дилан вовремя подхватил ее.
– Простите.
– Ничего страшного, – лучезарно улыбнулась девушка и, машинально поправив темную прядь, прошла мимо него.
Какая хорошенькая, отметил про себя Джеймс. Я уже начинаю реагировать на красивых женщин. Значит, еще не все потеряно…
Карен буквально влетела в холл.
– Джесси, я опять опоздала, – простонала она, обращаясь к коротко стриженной блондинке за стойкой регистратуры. – Второй раз за эту неделю. Меня, наверное, скоро уволят.
Карен явно шутила. Ее опоздание не превышало пятнадцати минут, а на такие вещи в хантервильском госпитале смотрели сквозь пальцы.
– Думаю, тебе не стоит волноваться по этому поводу. Доктор Салливан такого не допустит, – многозначительно произнесла Джессика.
Кровь прилила к лицу Карен. Оно и без того горело из-за весьма красноречивого взгляда, который на нее бросил незнакомец у входа. А уж любое упоминание об Эдуарде Салливане неизменно вызывало краску смущения на щеках девушки.
– Что у нас нового? – спросила она, желая сменить опасную тему.
– Да почти ничего, – зевнула Джессика. – Тишина и покой. Скука невероятная. Ах, нет, часов в двенадцать привезли женщину после автомобильной аварии. Доктор Салливан занимался ею…
Голос Джессики снова был полон намеков. Она с удовольствием бы поболтала о красавчике-докторе. Но Карен не поддалась на провокацию.
– И что с ней такое?
– Какие-то разрывы и переломы, кажется, – вздохнула Джессика.
Она работала в госпитале уже достаточно давно, чтобы перестать интересоваться тошнотворными деталями. К тому же Джессика Снуч не собиралась становиться ни профессиональной медсестрой, ни врачом. Для того, чтобы мило улыбаться больным, заполнять медицинские карточки и отвечать на телефонные звонки, совсем необязательно было вникать в малоаппетитные тонкости.
– А в какой она палате? – продолжала расспрашивать Карен.
Она знала, что Эд потом все равно расскажет ей все подробности, но ей хотелось предстать перед ним уже достаточно осведомленной. Салливан всегда говорил, что хирурги больницы должны быть в курсе всего происходящего, а Карен намеревалась когда-нибудь стать настоящим хирургом!
– Кажется, в третьей, – равнодушно произнесла Джессика. – Я видела ее краешком глаза, такая бледная. Говорят, машина превратилась в груду железа…
– Какой ужас! – Карен прижала ладони ко рту. Она так и не успела привыкнуть к ежедневным человеческим трагедиям, происходящим в больнице. – Бедняжка…
– Да, ее можно пожалеть, – охотно согласилась Джессика. – Но только от мужа она жалости явно не дождется! Он уже побывал здесь, и что-то я не заметила, чтобы он особенно огорчился.
Джессика обрадовалась возможности поговорить не на врачебную тему и принялась описывать мимику Джеймса Дилана в малейших подробностях.
– Джесси, но если человек не стал рыдать при всех, то это не значит, что он не переживает, – сдержанно сказала Карен.
Она знала, что Джессика склонна к мелодраматическим эффектам и способна не заметить притворства в потоке слез или истинного горя в серьезном лице.
– Ну конечно, я же ничего не понимаю в людях, – поджала губы Джессика. – Но ты сама должна была встретиться с этим типом. Он вышел отсюда буквально минут за пять до того, как ты пришла.
Сомнение промелькнуло в голове Карен.
– Такой высокий, в темном костюме и галстуке? – спросила она. – Симпатичный?
– Ага. Точно он, – с убеждением произнесла Джессика. – Был он похож на мужа, убитого горем?
– Н-нет, – протянула Карен. – Но, может быть, это был не он…
– Вечно ты стремишься всех оправдывать! – фыркнула Джессика.
Карен пребывала в растерянности. Мужчина, который так приветливо улыбнулся ей на входе, действительно не был похож на страдающего человека. Но, с другой стороны, кто она такая, чтобы строго судить людей? Постороннему глазу редко видно, что происходит в душе у другого…
– О чем спор? – раздался приятный мужской голос, и к девушкам подошел Эдуард Салливан.
При звуках его голоса мысли Карен приняли гораздо более приятное направление. И мужчина у входа, и пострадавшая женщина были моментально забыты. Эд лично просил ее, чтобы она поменялась сменами с Бланш и вышла на работу сегодня. Именно тогда, когда дежурил он. Более того, когда он был единственным дежурным врачом…
Голова Карен кружилась, когда она пыталась размышлять о том, что может стоять за этой, на первый взгляд, невинной просьбой.
– Добрый вечер, доктор Салливан, – вежливо проговорила она, поворачиваясь к нему.
Никто не сможет упрекнуть Карен Кордейл в том, что она вешается на мужчину.
– Привет, Карен.
Голос и слова Салливана были также корректны и бесстрастны, но глаза радостно приветствовали ее, и на душе у Карен потеплело.
– Я рассказывала Карен о нашей сегодняшней пациентке, – бесцеремонно вмешалась Джессика.
Как и все молодые женщины хантервильской больницы она была немного влюблена в доктора Салливана и, увы, ревновала его к Карен.
– Да, неприятный случай. – Лицо Эдуарда потемнело. – Боюсь, будут последствия. А ведь все произошло по глупости. Разве можно женщине сидеть за рулем так долго! Эти автомобили до добра не доводят…
Сердце Карен сжалось. Она знала, что Эдуард всегда очень переживает, если у его пациентов трудности. Всякое бывает в работе врача, и тяжело прийти в себя, когда все усилия оказываются напрасны…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
