– Ой, вы дитятки мои родные! Ой, сиротинки горемычные, остались вы без отца, без благодетеля. Да на кого он нас всех оставить решил?
Плач ее весь дворец подхватил, а потом и весь Князьгород зарыдал, заплакал. Мигом дворец наполнился воплями и слезами.
Заплакали и царевич Ваня и его матушка Поляна Всеславовна, что тут же стояли, и все, что творилось, видели и слышали. Увидела тогда их царица. Гневом и злобой лицо ее налилось. Бросила она Ратмира и Ратибора обнимать. Кинулась к ним. Закричала диким голосом на Поляну.
– Это ты! Ты, колдунья Муромская! Это ты государя околдовала, черным глазом сглазила, подлым словом зазлословила. Твоих рук дело! Ты погубила царя, раньше времени его состарила, чтобы сынок твой подлый, не по Правде рожденный, царем стал, а ты при нем да царицею! Взять их обоих, и в темницу, в подвал самый глубокий. Если через десять дней, не поправится государь отец, сжечь и колдунью и сынка ее!
И схватили дружинники Ратиборовы и Ратмировы царевича Ваню и мать его Поляну Всеславовну, и стали вязать их веревками, словно воров грязных, да разбойников подлых.
Попытался за них Брадомир вступиться.
– Что вы делаете? – закричал. – На царского сына руку поднимаете!
Но тут к нему Ратмир и Ратибор подбежали и обнаженные сабли к груди боярской приставили.
– Не смей вмешиваться.
– Опомнитесь! – попытался их уговорить боярин. – Не умер еще отец ваш, а вы уже бесчинствуете.
– А, так ты еще, собака, ругаться на нас вздумал?
И воткнули царевичи свои сабли острые в незакрытую грудь боярскую. Убили Брадомира Древнего. Брадомира Честного. Брадомира Великого.
Совершив преступление ужасное, подняли они сабли окровавленные и к Поляне и Ване направились:
– И этих убить надобно!
Но тут взволновались дружинники Дубравовы.
– Это что же такое делается? – закричали она. – Боярина славного убили царевичи, теперь своего брата меньшего убить собираются? Не по Правде это!
И зазвенели мечи в их ножнах. Ратмир и Ратибор сразу отступили.
Тут Забава за них заступилась. Собой царевичей прикрыла. Закричала:
– Никакого убийства не будет. Брадомир сам виноват. Сам на сабли полез. Вот и помер упрямый черт, потому что не в свое дело вмешаться решил. Не в свое, а в царское. Никто Поляну не тронет. И сына ее тоже. Дальше все по Правде Царской будет. Допросим их. Если виноваты. Ответ нести будут. Если нет. Отпустим. А вы, дружинники верные, успокойтесь, уберите мечи. Это я вам, царица, приказываю.
Пороптали воины, но потом все же успокоились.
– А этих в подвал! – приказала Забава дружинникам, что связанных Поляну и царевича держали.
И увели мать и сына в темницу, что под царским дворцом находилась, и где враги царские и враги рода людского томились. Отняли у них одежды богатые, и в одних рубашках бросили в самую дальнюю и сырую клеть, где даже в самый солнечный и ясный день руки собственной разглядеть невозможно.
И заплакали они слезами горьким, обнявшись крепко накрепко.
– Вот и все, Иванушка, – гладя сына по голове, причитала Поляна. – Кончилась наша волюшка. И трех дней не прошло. Скоро не только свободу, ни и жизнь у нас отнимут с тобой.
Былина шестая ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР СО СТАРЫМ ВОЛХВОМ И БЕГСТВО ЗА МОЛОДИЛЬНЫМИ ЯБЛОКАМИ
Только ведь, сколько плачь, сколько не плачь, в горе это не помогает, дело от этого не делается.
Настала ночь. Устала Поляна плакать и заснула крепким сном. На соломе сырой лежит Ваня, на матушку смотрит. Жалко ему ее до слез. Неужели сожгут на костре его матушку, словно колдунью какую? И сгорит в огне красота ее? Себя мальчику ни сколько не жаль. О себе он и не думает. А вот за маму сердце разрывается. От боли и от бессилия.
Что же делать? Не в силах он разбить двери железные, сломать замки двухпудовые. Не может он разрушить тюрьму ужасную, да увести из нее мать родную на волюшку светлую. И что теперь? Смотреть и ждать, когда придут за ними?
Не мог так Ваня. Не мог. Надо было бежать.
Стал он клеть обследовать. Все стены ощупал, да только даже трещины не нашел. Везде кладка каменная, крепкая да надежная. Решетки толстые и крепкие, между ними пространства почти нет. Даже кошка между прутьями не пройдет, не то, что он мальчишка двенадцатилетний. Так ничего не найдя, сел он на пол возле спящей матери и расплакался по-настоящему. Только сейчас понял, как безнадежно все. Плачет он и чувствует, как по ладони его что-то пробежало. Наверно мышь. Отдернул мальчик брезгливо руку, не любил он мышей. И тут же мышь по его ноге пробежала.
– Этак ты и матушку разбудишь, – сказал тогда Ваня. – И напугаешь, чего доброго.
Стал он ловить мышь. Только попробуй ее в темноте поймай! А мышь, словно поняла, что ее ловят, и бегать стала от Вани. Словно дразнит. Да еще и попискивает:
– Не поймаешь!
Ваня сначала хотел рассердиться, а потом ему смешно стало. Надо же, мышка норушка с ним в салочки играет. Решил он ее перехитрить. Сунул руку за пазуху, где него всегда припас для лошадей был, и достал кусок сахару, в тряпицу завернутый. Положил на ладонь, протянул в сторону, где мышка пищала.
Мышка сахар сразу узрела. А так как она была мышь тюремная, и сахар для нее был в диковинку, то носик ее от любопытства так и задергался. Смотрит она на сахар, как завороженная, с места двинуться не может. Да еще и запах вкусный до ее нюха долетел, совсем мышку обезоружил. Схватил ее царевич в кулачок, к лицу поднес, стал рассматривать.
– Ой, ой, ой! – запищала от ужаса мышка. – Не убивай меня, мальчик!
Все-таки Ване все еще непривычно было, что он зверя понять может. Но он ответил:
– Не бойся, маленькая, не трону я тебя. А если ты мне поможешь, так еще и сахаром угощу.
– Все, что прикажешь, для тебя сделаю!
– Я должен выйти отсюда из этой клетки, во что бы то ни стало. Сможешь мне это сделать?
– Одна не смогу, а если подружек позову, то вместе мы тебе отнорочек и прогрызем. Отпусти меня за подружками.
– Как же, – усмехнулся Ваня, – я тебя отпущу, ты хвостом мелькнешь, только я тебя и видывал.
– Я не обманываю тебя, царевич Ваня, – искренне возмутилась мышка. – Мы звери не люди, обманывать не умеем. Если что пообещали, то непременно сделаем.
– А подружки твои станут тебе помогать?
– А есть у тебя еще таких белых камешков?
– Кажется, есть.
– Тогда помогут.
Разжал кулак царевич, мышка тут же прыгнула на пол и исчезла в темноте.
Испугался Ваня. А вдруг как обманет? Может, зря он ее отпустил?
Но прошло немного времени, как по ногам его пробежало несколько десятков мышей. Подбежали они к тому месту, где кладка была старая, потрескавшаяся и начали ее грызть. Мышьи зубки маленькие, да острые, лапки крохотные, да сильные и когтистые, земля только так во все стороны полетела. Мыши пищат, работают, стараются. От их писка Поляна проснулась и испуганно под себя ноги подвинула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
