Он поставил пустой бокал на деревянный подлокотник. Лицо стало серьезным и напряженным. Темно-серые глаза потемнели, как небо перед бураном, а пальцы стиснулись в кулаки.
На пару секунд в комнате повисло молчание. Эдгар застыл у камина, словно бледная статуя. А в голове у Генри быстро-быстро замельтешили мысли. Хельми неспроста засиделась в девках. Когда она родилась, Солис явно закрыл на нее глаза, и северная принцесса не получила ни красоты, ни ума.
Наконец, придумав выход, Генри сдержанно улыбнулся:
— Дело не в этом. Я уверен, что Хельми — достойная партия для любого правителя. Просто мое сердце уже занято. Я обручен.
Эдгар, только что отпивший из бокала, подавился и сдавленно закашлялся.
— И давно? — подозрительно прищурился Урхо. — Ничего об этом не слышал.
— Мы не хотели лишних сплетен, — Генри невозмутимо пригубил вино. — Моя невеста очень скромная. Ее смущают светские пересуды.
Внешне спокойный, он внимательно наблюдал за реакцией.
— И кто же она? — уже с любопытством спросил Урхо, подаваясь вперед. — Я ее знаю?
— Не думаю, — качнул головой Генри, — но ее красота, стойкий нрав и доброе сердце для меня куда важнее громких титулов. Я уже давно дал слово, что стану мужем только ей. Очень давно.
Он расслабленно откинулся на спинку кресла. Во взгляде появилось тепло, а на губах — легкая улыбка.
Глянув на Генри, Урхо кивнул: поверил окончательно. Вскоре, сославшись на дела, он удалился. Дверь закрылась. Через пару минут снаружи послышался бойкий стук копыт, быстро затихший вдали.
Напоследок глянув в окно, Эдгар широким шагом подошел к Генри. Тот устало вздохнул, прикрывая глаза. В руке так и остался недопитый бокал.
— Генрих, ты с ума сошел?! — зашипел Эдгар. — У тебя же нет никакой невесты.
По губам Генри скользнула усмешка. Не открывая глаза, он уверенно отрезал:
— Значит, будет.
Глава 16
Прислушавшись к голосам за дверью, Ирен поняла, что сбежать не получится. Генри приставил охранников. Вздохнув, она принялась ждать. Хоть чего-нибудь.
Через время в дверь постучала Дженни. Она принесла поднос с теплыми булочками и ароматным чаем, а потом и смоталась за горячей водой для ванны.
— Поможешь мне с корсетом? — попросила Ирен.
Она выбрала темно-серое платье, украшенное серебристым узором по подолу и плечам. Самый сдержанный и мрачный наряд среди всех. Ирен прикрыла глаза, вспоминая убитых друзей.
— Конечно, госп… — Дженни осеклась. — Конечно-конечно.
Она встала позади, и пальцы ловко задергали шнуровку на спине. Понизив голос, Ирен напряженно сказала:
— Мне нужна твоя помощь.
Дженни как раз закончила с корсетом. Отойдя на шаг, она скрестила руки на груди.
— Помогать сбегать не буду, — лицо стало, как у насупленного ребенка. — Из-за Вас и так весь замок на ушах.
— Да не это, — опустив взгляд, Ирен расправила складки на платье. — Мне нужен горе-корень. Сможешь достать?
— Вы что?! — Дженни испуганно приложила руку к груди. — Это же грех большой! Его пьют только в первые дни после… после ночи…
На щеках вспыхнул румянец. Воспользовавшись паузой, Ирен решительно шагнула вперед.
— Вот именно. Потом уже без толку. А я не знаю, когда выйду отсюда, — она качнула головой.
— Нет, нельзя так, — испуганно забормотала Дженни. — Вы же даже не знаете, послал Вам Солис дитя или нет, а уже отрекаетесь от такого дара…
Пряча взгляд, она затеребила край передника. Не выдержав, Ирен ухватила ее за руку. Дженни коротко ойкнула, но они уже оказались в дальнем уголке ванной комнаты за закрытой дверью. Так охранники точно не подслушали бы.
— Ты помнишь, что Генрих сделал первым делом, придя к власти? А я помню, — зло и торопливо зашептала Ирен, с трудом держась, чтобы не повысить голос. — Он казнил каждого из советников прошлого короля. Истребил любого, кто тоже претендовал на трон и был конкурентом…
— Конку… чего? — растерянно хлопнула ресницами Дженни.
Она взволнованно прижала руки к груди, а в глазах от таких разговорах появился страх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кто тоже хотел власти. А потом? Да на виселицу отправляли любого, кто просто спьяну ляпнул что-то не то в кабаке, — почти с ненавистью прошипела Ирен. — Ребенок от Генриха — это не дар Солиса, это проклятие самой Нокты.
Она сжала пальцы в кулаки.
Одна мысль о чем-то подобном приводила в ужас. Еще недавно, сидя в горячей воде, Ирен яростно терла кожу в попытке смыть всякое напоминание о ночи. О собственной слабости перед этим монстром, который так просто оставил людей на растерзание.
— Но как так получилось? Неужели?.. — Дженни осеклась.
Она в испуге поднесла руку к губам, а голубые глаза широко распахнулись.
— Что? — Ирен нахмурилась, а потом помотала головой. — Нет. Нет, конечно. Генрих не настолько опустился. Я… можно сказать, сама пришла.
Дженни неловко притихла, глядя в пол. Пальцы продолжили нервно теребить светлые кружева. Взяв ее за руки, Ирен заглянула в глаза.
— Так ты поможешь мне?
Дженни тяжело сглотнула. От волнения даже руки стали холодными.
— Да, но… если Его Величество узнает, он будет в ярости, что я Вам что-то пронесла.
— Не узнает, — уверенно оборвала Ирен.
***
Эдгар принялся расхаживать взад-вперед по гостиной. Генри со вздохом закатил глаза, устав от этого мельтешения.
— Успокойся.
— Успокоиться? Вместе успокоимся, когда Талвия пойдет на нас войной. Где-нибудь на кладбище, — мрачно усмехнулся Эдгар.
Генри рывком поднялся с кресла. На кончиках пальцев заиграли черные искры, а глаза зло прищурились.
— Ты кое-что забыл, — в голосе появился опасный рокочущий оттенок. — Я никому не позволяю с собой спорить.
— Давай, еще выставь меня на солнце. Лучше так, чем когда здесь будут войска Урхо, — проворчал Эдгар, а потом вздохнул, беря себя в руки. — Ну, что тебе стоило жениться на этой Хельми? Породнились бы с Талвией, а там для души завел бы себе фаворитку. Да хоть десять, кто тебе мешает?
Он поднял удрученный взгляд. А вздох получился таким тяжелым, будто Урхо уже приставил осиновый кол к небьющемуся сердцу.
— Ты эту Хельми видел? — Генри ужаснулся. — Да в горных троллях больше изящества! На ней, если кто и женится, то под страхом смерти.
Фыркнув, он скрестил руки на груди.
— Великая Нокта… — Эдгар спрятал лицо в ладонях.
На каминной полке еще осталась бутылка вина. Налив себе полный бокал, он выпил все почти залпом.
— Давай посмотрим правде в лицо, — Эдгар заговорил как можно мягче. — Когда зимой начался голод, что ты сделал? Закатил пир для знати, пока народ не знал, как дожить до весны.
«К чему это?» — подумал Генри, хмурясь.
Он помнил тот вечер. Шелест парчи, шорох бархата, взмахи вееров, звон столового серебра и золота… Щебечущие о милосердии леди и с пафосом говорящие о чести аристократы — никто и не думал о том, что в Нирфоре не протолкнуться из-за нищих. А Генри знал, каково быть мальчишкой-сиротой без гроша в кармане, и кусок не лез в горло. Оставалось только потихоньку отпивать приторное вино. На губах — легкая улыбка, в глазах — желание убивать.
В те минуты Генри думал только о том, что нельзя казнить всех этих лицемеров. А жаль.
Тогда он, не выдержав, ушел до конца праздника, и удар магией разнес дорогую вазу под глухой рык: «Ненавижу».
— Аристократов нужно задабривать, чтобы они меня поддерживали, — Генри пожал плечами. — Что мне было делать? Разбрасывать мелочь на площадях, пока в замке плели интриги? Меня пытался сжить каждый, у кого был хоть клочок земли. Приходилось выбирать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Логично, — спокойно кивнул Эдгар. — А в марте? Помнишь, как приказал вздернуть прошлого верховного жреца Солиса? Ему же люди в рот заглядывали. Да я боялся, что после этого весь Нирфор соберется под стенами и устроит бунт. А может, и вся Рения.
