Кнехты кинулись убирать стол, походный складень с иконами, сворачивать постель, а Курт тем временем, приложив господину на грудь его красивую кирасу работы итальянских мастеров, поднял наспинник, перекинул через плечи ремни, стянул половинки доспеха поверху, затем по бокам. Отошел за ножными доспехами, а командующий поводил плечами, привыкая к новому состоянию.
Помимо огромной стоимости, любые цельнокованые доспехи объединяла еще одна беда — их следовало изготавливать по фигуре рыцаря. Каждая откованная молотком ремесленника деталь обязана не просто вставать на свое место, а хорошо облегать тело заказчика, не оказаться длиннее или короче, не сжимать и не натирать. Кавалер Иван, а точнее — его отец, мог себе позволить выписать из Италии изготовленный по снятым меркам нагрудник, а затем в Саксонии, в самом Дрездене дополнить его всеми остальными, менее заметными, но не менее важными деталями. А вот на оруженосце выданная начетником кираса постоянно съезжала набок, не очень понятно почему. То ли плечи он держал не так, как неведомый уже рыцарь, для которого ее изготавливали, то ли ремни иначе затягивал. При попытке стянуть половинки туже Курт почти совершенно терял способность двигаться, если не стягивать — нагрудник натирал правую ключицу и край шеи сзади, заметно выпирая на левую сторону.
Причем его оруженосец мог хотя бы выбрать то, что подходило ему больше всего остального. А призванным к оружию сервам кирасы выдавались зачастую просто наугад. В лучшем случае, они менялись между собой, в худшем — подкладывали под кирасу тряпье или лесной мох, поддерживали ее при ходьбе за края, просто снимали и несли на спине, торопясь надеть только при угрозе схватки. Некоторые и вовсе предпочитали драться беззащитными.
Курт принес латные башмаки с наголенниками, сбоку надвинул их на ноги и с внутренней стороны застегнул на крючки. Хорошие башмаки — если не считать того, что под них можно надеть только пару плотно облегающих ногу суконных чулок, и с началом морозов у рыцаря постоянно мерзли ноги. С налядвенником было проще — фактически, он постоянно лежал сверху на ноге, и мастер сразу снабдил его толстой, мягкой ватной подбивкой, оказавшейся к тому же и достаточно теплой. Настала очередь латной юбки: она состояла из двух полотнищ, собранных из металлических пластин, и крепилась к подолу кирасы шестью широкими ремнями — разумеется, закрывая их сверху от возможного режущего удара. Сын Кетлера плечами чувствовал, как заметно потяжелел, но тут ничего не поделаешь — полный максимилиановский доспех стал единственной достаточно надежной защитой от столь часто свистящих над полем боя мушкетных пуль, да и в сече надежно защищал воина.
Для завершения обмундирования ему оставалось совсем немного: плотный шерстяной подшлемник с нашитой, чтобы не сползала со своего места, кольчугой; широкое стальное ожерелье с воротником, закрывающим шею, и широкими краями, спускающимися поверх кирасы. К ожерелью с обеих сторон толстыми ремнями пристегивались наплечники с уже приклепанными к ним наручами и налокотниками.
Наруч, кроме того, застегивался еще и сбоку, изнутри. Двадцать две заклепки, ни одна из которых за весь год ни разу не вылетела из своего гнезда и не приржавела на месте, обеспечивали руке достаточную подвижность.
Оставались только краги, заканчивающиеся сдвигающимися и раздвигающимися черепицей пластинками, скрепленными еще двадцатью четырьмя подвижным заклепками.
Почти все. Теперь можно взяться за шлем — новенький остроклювый армет с выпирающим подбородком, горловым прикрытием, двумя большими заклепками, позволяющими сдвигать забрало, небольшой ручкой, за которую забрало проще ухватить неуклюжей латной рукавицей и трубкой на затылке, чтобы вставлять красочный плюмаж. На этот раз рыцарь решился обойтись без шлема, повесив его на приклепанный справа к кирасе крюк для удержания копья в походном положении.
— Вам помочь дойти до коня, мой господин? — поинтересовался оруженосец, но кавалер только презрительно отмахнулся: еще не хватало!
Уверенной походкой он вышел на улицу, вдохнул оказавшийся после палатки неожиданно морозным воздух, огляделся: без шлема окружающий мир казался неожиданно большим и широким. Одни кнехты, бросив догорающие костры, уже собирались в походную колонну, другие лихорадочно заканчивали грузить на сани свернутые палатки господ рыцарей. Но, что неприятно поразило командующего, дерптский епископ уже возвышался в седле, в своем черном меховом плаще — настолько длинном, что одновременно он мог служить и попоной для гарцующей под седлом лошади. Можно подумать, он ждет пробуждения лагеря чуть не с самого вечера!
Священника окружало семеро конных воинов, одетых в коричневые и синие суконные гарнаши с длинными рукавами. Кавалер подумал о том, что снизу у них наверняка поддеты или кирасы, или кольчуги — но внешне небольшой отряд выглядел подчеркнуто мирно среди сверкающей железом армии.
Кавалер Иван, придерживая левой рукой рукоять меча, решительно направился к своему коню, также одетому в железо, оглянулся на оруженосца и кнехтов. Те подбежали, помогли ему вставить ногу в стремя, потом дружно подняли наверх. Высокая лука седла надежно зажала воина спереди и сзади, приняла на себя часть тяжести доспеха. Сын Кетлера перевел дух, снял с крюка шлем и перевесил его на седло. Курт подал лэнс и побежал к своей лошади. Рыцарь установил копье вертикально, закрепил его за крюк, легонько кольнул шпорой коня, направляя его к священнику.
— Нам еще долго бродить по лесу, господин епископ? — громко спросил он. — Помнится, именно вы взяли на себя обязанности проводника.
— Нам осталось пересечь два озера, господин кавалер, и пройти по одной протоке. Я думаю, сегодня к вечеру мы выберемся на Лугу. Если, конечно, не станем ожидать заката здесь.
— Не станем, — на скулах командующего заиграли желваки. — Трубач! Играй поход!
Разумеется, еще не все кнехты успели уложить палатки своих господ на повозки, и часть лошадей все еще бродят без седоков — ничего. Через час-другой нагонят и встанут в общий строй. Впредь наука: укладываться быстро, а не тянуть со сборами до полудня…
Покамест армия находится в диких необжитых лесах, можно поменьше беспокоиться о враге и побольше — о дисциплине.
* * *
Зализа проснулся от звука коротко тренькнувшей тетивы, откинул край медвежьей шкуры и выглянул наружу. Бояре в большинстве уже успели подняться, тут и там горели костры, над наволоком полз запах горячего варева. Опричник вздохнул и выбрался из теплого логова наружу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
