При этой мысли она чуть не повернула обратно, но она уже подошла к тому месту, где факелы на стенах освещали коридор, и осознала, что стражники у его двери наблюдают за ней. Одного она знала, корана из Везета, с фермы неподалеку от фермы ее отца. Она не была уверена, рада она этому или нет.
Однако, так как ее уже увидели и почти наверняка узнали, она не собиралась повернуться и трусливо убежать. По крайней мере ее радовало, что она выглядит презентабельно в своей самой новой тунике, купленной на ярмарке, и в куртке, подаренной ей Арианой. Она понимала, что если стражники ее узнали, они почти наверняка также знают, что она сегодня ночью была среди избранных артистов. Лиссет двинулась вперед с высоко поднятой головой.
— Привет, Фабриз, — обратилась она к знакомому ей корану. — Я не знала, что ты Барбентайне. Твой отец здоров?
Он быстро нахмурился в ответ.
— Здоров, спасибо. Не скажешь ли нам, что ты здесь делаешь? — Официально, крайне официально. Совсем никакой теплоты. Им явно дали инструкции, что сегодня ночью пост у его двери — не простая церемония. После заявления Блэза этим утром это было разумно, а после ночного нападения на Аубри каждый коран в Арбонне должен быть настороже. И снова Лиссет спросила себя, почему никогда не прислушивается к советам матери.
Она отважно заявила:
— Я подумала, что если Блэз де Гарсенк не спит, он, возможно, захочет поговорить со мной. — На это не последовало никакого ответа. — Мы с ним друзья, — прибавила она, и это в каком-то смысле было почти правдой, — и я хотела посмотреть, как он. Он спит?
Четыре мрачных корана в течение долгой минуты молча смотрели на нее. Наконец один из них, очевидно, придя к выводу, что кем бы она ни была, она пока не представляет опасности, скорчил хитрую гримасу и спросил у Фабриза:
— Скажи, что там за женщины у вас в Везете?
Фабриз нахмурился. Лиссет почувствовала, что краснеет. Это было очень похоже на то, чего она боялась. «Ох, мама», — подумала она. Ей несколько раз за этот день приходило в голову, что сейчас подходящий момент, чтобы заглянуть домой. Она могла бы поспать в своей старой постели, повидать людей, с которыми росла, поговорить немного с мамой за бесконечным шитьем на пороге дома или с отцом, гуляя среди оливковых рощ. Это будет хорошо, подумала она. Уже давно она не возвращалась домой, а дом — это то место, где можно облегчить душу.
— Я знаю эту женщину. Она не такая, — сказал Фабриз Везетский; его лояльность заставила быстрее забиться ее сердце.
— И сейчас не та ночь, — осмелев, вставила Лиссет, как всегда не желая, чтобы кто-то сражался вместо нее, даже в мелочах, — когда мужчины Арбонны могут плохо говорить о женщинах своей страны. Я приму твои извинения, коран, если ты их принесешь.
Все-таки регулярные выступления на публике многому учат. Она легко сумела сконфузить корана, который отпустил эту шуточку. Он опустил голову и пробормотал слова, в которых действительно слышалось раскаяние. Лиссет подумала, что он выглядит молодо. Возможно, он совсем не хотел ее обидеть, хотя ему еще многому предстоит научиться.
С другой стороны, какой безобидной причиной она сама могла оправдать свое появление здесь? Правда в том, что молодой коран прав, если и не насчет всех женщин Везета, то определенно насчет этой женщины. «Мы друзья», — сказала она. Если только дружбу можно построить на тайном шпионаже в ночи, лежа, подобно аудраде, на стене сада, а потом на отвергнутом приглашении разделить с ней ложе в ночь летнего солнцестояния. Он улыбнулся ей две ночи назад здесь, в Барбентайне. Это идет в счет? Она даже подумала, что он собирается подойти к ней, но потом рядом с ним появился Рюдель Коррезе, и они оба ушли.
Но это было до утреннего поединка, до того, как все изменилось. Эти кораны в коридоре, заставила она себя мысленно повторить, были стражниками, поставленными охранять человека, который претендует на трон.
Она прикусила губу. И начала отступление.
— Уже поздно, я понимаю… — пробормотала она.
— Он не спит, — сказал Фабриз, — но его нет в комнате. Он пошел повидать свою сестру. Жену брата то есть. Ту, которая на прошлой неделе родила ребенка. Я думаю, он хотел первым сообщить ей новости.
— Ее муж был там, — это поведал ей тот коран, которого она отчитала, словно хотел загладить свою вину. — В Аубри. И еще ее… — Он осекся со стоном, потому что один из других коранов ударил локтем ему под ребра.
Четверо мужчин быстро посмотрели в глубину коридора, и поэтому Лиссет повернулась вместе с ними и увидела, что к ним из сумрака приближается Блэз де Гарсенк.
— И еще ее брат, — закончил Блэз за него. Он шел очень медленно, слегка прихрамывая, выглядел бледным, и под глазами у него залегли темные круги от усталости. Он подошел к ним и остановился, глядя на четверых коранов, не на нее. — Конечно, будут ходить сплетни, но правильнее было бы оставить их другим, как вам кажется?
Это было сказано мягко, но молодой коран залился краской до корней волос. Лиссет даже стало его жалко. Потом она совершенно забыла о нем, так как встретила пристальный взгляд Блэза.
— Здравствуй, Лиссет, — сказал он. Она не была уверена, что он помнит ее имя. Он не выглядел удивленным тем, что она стоит в коридоре рядом с его комнатой.
Она набрала в грудь воздуха и сказала, стараясь говорить нормальным тоном:
— Не знаю, следует ли мне сделать реверанс?
— Я тоже не знаю, — хладнокровно ответил он. — Давай пока не думать об этом. Мне показалось, что я уже раньше слышал твой голос. Песня дня летнего солнцестояния, женщины, поющей в саду?
— Я не знала, что ты тогда так внимательно слушал, — ответила она.
— Я тоже не знал, — тихо сказал он. — Очевидно, что-то мне запомнилось. Не хочешь зайти? — Он открыл дверь в свою комнату и посторонился, пропуская ее вперед.
Внезапно смутившись, Лиссет вошла. Он последовал за ней и закрыл за собой дверь. На комодах у двери и в ногах кровати, а также на двух столах горели свечи. Но пламя было низким, а некоторые уже догорели. Он занялся тем, что зажег несколько новых.
— У дальней стены есть вино, — бросил он через плечо. — Налей нам по чаше, если не трудно. — Обрадовавшись возможности что-то делать, она подошла к буфету и налила вино. Слабый запах духов витал в воздухе. Лиссет подумала, что если постарается, то узнает его; и не стала пытаться. Отнесла чаши назад и в нерешительности остановилась на середине комнаты. Она заметила, что постель смята, одеяла в беспорядке. По-видимому, он заметил это одновременно с ней и постарался расправить их, как мог.
— Прости меня, — сказал он. — Эта комната не в таком состоянии, чтобы принимать в ней даму.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
