На банкет, устроенный 22 декабря, явилось несколько сотен человек. Гудение голосов сливалось со звяканьем ножей и вилок. После положенных тринадцати тостов Вашингтон провозгласил свой: «За полную власть для Конгресса во имя общей цели». После банкета состоялся бал. В залитом светом зале Вашингтон танцевал с 22-летней местной красавицей Мартой Ролл Маккьюбин. Впрочем, ему не давали передохнуть; все дамы, причесанные по последней моде (13 локонов), хотели танцевать с ним или хотя бы дотронуться до него.
На следующий день незадолго до полудня генерал в последний раз облачился в свой мундир и явился в резиденцию правительства. Секретарь Конгресса Чарлз Томсон проводил его к креслу под балдахином; Дэвид Хамфрис и Бенджамин Уолкер встали по бокам. Два десятка делегатов расселись в зале, не сняв шляп, показывая тем самым, что в Америке демократия, а не монархия. Раскрылись двери, и в зал вошли ведущие политики и местная знать; галерку заполнили дамы с горящими глазами. Очень скоро зал оказался набит битком; все хотели хоть одним глазком взглянуть на историческое событие.
«Сэр, — обратился к Вашингтону Томас Миффлин. — Соединенные Штаты, собравшиеся на Конгресс, готовы выслушать ваше сообщение». Следуя сценарию, Вашингтон встал и поклонился конгрессменам, которые сняли шляпы и снова их надели, а потом заговорил своим сиплым голосом. Сначала напомнил о том, что чувствовал себя не подходящим для роли главнокомандующего, когда принимал это назначение, но его поддерживали «вера в правоту нашего дела, высшая власть союза и покровительство небес». Потом отдал должное солдатам, которые служили под его началом, и попросил Конгресс позаботиться о них, поскольку войска распустили по домам, так и не выплатив жалованья. Тут правая рука, в которой он держал листки со своей речью, вдруг начала так сильно дрожать, что ему пришлось удерживать ее левой. После того как он передал «нашу дорогую страну под покровительство Всевышнего», его голос прервался. Выдержав паузу, Вашингтон овладел собой и закончил: «Завершив предназначенный мне труд, я ныне удаляюсь с театра великих действий и с любовью прощаюсь с высоким собранием, согласно приказам которого я действовал до сих пор. Я возвращаю свой патент и удаляюсь от публичной жизни». Вашингтон достал из кармана врученный ему восемь лет назад патент и передал Томасу Миффлину вместе с копией своей речи. В этот момент многие прослезились.
Томас Миффлин зачитал ответ, подготовленный Томасом Джефферсоном, упомянув о несравненном даре Вашингтона «вести боевые действия с мудростью и прямотой, неизменно уважая права гражданских властей». Началось прощание. Вашингтон пожал руку каждому члену Конгресса. Его конь уже ждал у дверей, вещи были упакованы, за гостиницу уплачено. Небольшая делегация проводила национального героя до парома; очутившись на той стороне реки, он пришпорил коня.
Как и обещал, Джордж приехал в Маунт-Вернон в канун Рождества, чтобы встретить праздник с Мартой.
Часть третья
ПРЕЗИДЕНТ
ЗНАМЕНИТОСТЬ
«Я чувствую себя теперь так, как, наверное, должен чувствовать себя усталый путник после трудного перехода с тяжелой ношей на плечах, сбросив с себя эту ношу и достигнув цели… который оглядывается назад с крыши своего дома и окидывает благодарным взглядом излучины, позволившие ему избежать зыбучих песков и топей, лежавших на его пути, и лишь всемогущий вождь и великий распорядитель человеческих судеб помешал ему свалиться в них», — писал Вашингтон Генри Ноксу 20 февраля 1784 года из заваленного снегом Маунт-Вернона. Тремя неделями ранее он обещал Лафайету: «Никому не завидуя, я твердо намерен быть всем доволен и, повинуясь этому приказу, я, дорогой друг, буду тихо плыть по течению жизни, пока не упокоюсь рядом со своими предками». Но вести тихую беспечную жизнь не удалось: Вашингтон по-прежнему был отцом семейства, владельцем крупного поместья — и знаменитостью.
Простая поездка к матери в ближний Фредериксберг заняла целую неделю, превратившись в что-то вроде государственного визита. Об этом событии написала «Виргиния газетт»; Вашингтон не смог отвертеться от торжественного обеда и бала в свою честь, а гарнизонная артиллерия дала аж 21 залп.
По дому топали маленькие ножки: заводной и общительной Нелли было уже четыре годика, толстячку Вашику — два. Приемные родители перенесли на них любовь, которой прежде окружали Пэтси и Джеки. Марта, не извлекшая уроков из прошлого, всё так же баловала мальчика и излишне тревожилась о его здоровье. Сама она «не была ни здорова, ни больна»; сильно располнела, зато от этого разгладились морщины на лице. Как и раньше, она хлопотала по хозяйству и занималась рукоделием, приучая к этим занятиям Фанни, дочь ее покойной сестры, уже подростка, которая постоянно жила в Маунт-Верноне. Марта любила ее, как родную, Джорджу девочка тоже нравилась своим покладистым и ровным характером. Кроме того, Вашингтоны дали приют племянникам Джорджа: Джорджу Огастину Вашингтону, сыну сильно пьющего Чарлза (во время войны он служил адъютантом Лафайета и подхватил чахотку), и трем детям Сэмюэла от четвертого брака — Харриет, Лоуренсу Огастину и Джорджу Стептоу. Сэмюэл был женат пять раз и имел семерых детей; окончательно запутавшись в долгах, он умер в 1781 году, оставив наследников без гроша. В доме Вашингтонов страсть к порядку была маниакальной, и эти дети доставляли много забот: восьмилетняя Харриет была неуклюжей и неопрятной, а ее братья-погодки, старшему из которых исполнилось 11 лет, — совершенно невоспитанными и неуправляемыми; на следующий год дядя пристроил их в школу в Джорджтауне, оплатив учебу.
«Я не получил никаких денег со своего поместья за десять лет отсутствия и ничего не привез с собой», — писал Вашингтон 24 февраля племяннику Филдингу Льюису-младшему (сыну Бетти). Его осаждали кредиторы, с которыми было не так-то легко расплатиться, поскольку ему самому долги выплачивали в обесценившихся деньгах военной поры. При таких условиях поездку во Францию, жителям которой тоже не терпелось увидеть американского героя, пришлось отложить.
Общественная деятельность была большой обузой. Вернувшись с войны, Вашингтон вышел из приходского совета Труро, в котором состоял 22 года. Причин тому было несколько: во-первых, главой англиканской церкви являлся король Георг III[30]; во-вторых, приходский священник сделал Вашингтону замечание по поводу того, что тот давно не причащался, и он обиделся; в-третьих, его появление в церкви всегда привлекало толпы зевак, а ему это уже надоело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
