– Берегись…
– Чем тебя лечить? – выкрикнул Владимир.
– Бере…гись, – повторил с усилием Белоян, – тех… двух дюжин…
Владимир, не слушая, кивком отправил одного поднимать тревогу и тащить сюда лекарей, со вторым опустил Белояна бережно на пол, так кровь хлещет меньше, проживет дольше и успеет сказать больше. Из пасти струилась кровь, красная и густая, как человеческая, только громадные клыки торчали грозно, по-звериному.
Белоян прошептал:
– Мне уже ничем… Но я все-таки прорвал их Круг Огня… и сжег их сам… Но не сумел догнать воинов…
– Не сдавайся! – заорал Владимир, не слушая. – Ты же волхв! Закрой свои раны! Залечи себя!
Пасть верховного волхва двигалась все медленнее, а кровь вытекала совсем жиденькой струйкой, уже не красная, а так, сукровица.
– Они думали, я обессилел, сотворив жука-церковь… Дурни!.. Я сумел отыскать настоящего жука… а заманить его не составило труда… Наелся и улетел… Эти жуки могут принимать любую личину… У меня силы остались для схватки, и когда они явились… От них пепел, но тех, простых… не догнал…
– Как тебя лечить? – крикнул Владимир бешено.
– Не… могу, – прошептали застывающие губы. – Я все силы… отдал… К тому же… яд… в ранах…
Владимир поддерживал голову Белояна, из груди волхва рвались хрипы, там рокотало и лопалось, лицо исказила судорога, изо рта хлынула алая струйка. На глазах потрясенных и онемевших в беспомощности Владимира и дружинников алая струйка стала черной как деготь.
Внезапно загрохотало. Воздух колыхнулся, князя мягко толкнуло в спину. Кто-то ахнул. Он затравленно оглянулся. На том конце палаты пузырем вздулась стена, раскалилась, от нее пахнуло жаром. Пузырь все раздувался, стал полупрозрачным, а в нем, словно за грязной пленкой, смутно виднелась человеческая фигура.
– Колдовство! – вскрикнул кто-то.
– Берегите князя!
– Обереги! Обереги тащи!
Сильные руки ухватили Владимира за плечи, он зло стряхнул, в тот же миг пузырь мокро лопнул. Разлетелись рваные клочья, а в палату ворвалась рослая женщина с непокрытой головой. Ее огненные волосы были перехвачены на лбу широким золотым обручем с зеленым камнем с крупный орех. Глаза сразу отыскали распростертого Белояна. Вскрикнув, метнулась через палату так стремительно, что дружинники все еще смотрели на пустое место, где она только что была, а женщина очутилась рядом с Владимиром, упала возле Белояна на колени.
Огромные зеленые, как камень на лбу, глаза не отрывались от перекошенной морды Белояна. Лицо ее было смертельно бледным.
– Поднимите ему голову, – велела она сорванным голосом.
Грудь ее часто вздымалась, в глазах был дикий страх, а губы дрожали, будто по ним били пальцем. Владимир повернул голову волхва лицом к потолку.
Ее тонкие, но явно сильные пальцы сорвали с пояса черную баклажку. Владимир сунул пальцы в рот волхва, дернул нижнюю челюсть. Женщина перевернула над раскрытым ртом баклажку. Тоненькая струйка черной жидкости попала на черную кровь, взвился дымок, Владимир задержал дыхание, черная кровь превращалась в красную!
Белояна затрясло, Владимир обхватил могучими руками и держал изо всех сил. Женщина вытрясла последние капли, баклажка выпала из ее пальцев. Она смотрела не отрываясь, как по медвежьей морде пробежала судорога, губы задергались. Пустая глазница вздулась под тонкой кожей. С огромным усилием приподнялись веки. В потолок уставились оба глаза, все еще налитые кровью, но все-таки оба целые. Грудь шумно приподнялась, он выдохнул, выталкивая из сердца смерть. Глаза медленно очистились.
– Ты… – прохрипело в горле.
Закашлялся, изо рта вылетел сгусток крови. Владимир все еще не дышал, страшась поверить в чудо. Женщина поднялась с колен, теперь она выглядела суровой и надменной. Красивое лицо стало неподвижным.
– Неделю на липовом меде, – бросила она Владимиру.
Он кивнул, уже догадавшись, кто перед ним. Она поняла по его вспыхнувшим глазам, что князь уже все понял. Догадались и дружинники. Задвигались, вытащили мечи, у некоторых в руках заблистали топоры.
Белоян прохрипел с натугой:
– Дура… Что ты наделала…
Владимир сказал успокаивающе:
– Лежи-лежи. Неделю на липовом меде?.. Повезло ж дурню. У пчел не только мед, но и жала… А что она наделала?
– Дура, – повторил Белоян слабеющим голосом. – Только у нее была мертвая вода… Больше ни у кого на свете… Ею можно было любого… оживить ли, вернуть ли молодость… Дура…
Владимир остро посмотрел на своего заклятого врага:
– Она не только это наделала.
Глаза Белояна закрылись, голова откинулась. Дружинники с трудом подняли грузное тело, понесли вчетвером из палаты. Владимир повернулся к колдунье. Она выпрямилась, даже глазом не повела в сторону обнаженных мечей, натянутых луков.
Владимир сказал медленно:
– Похоже, что и всю магию ты сожгла на такой перелет. В тебе силы не больше, чем у мухи на морозе… Зачем?
Она вскинула красивую бровь. Голос прозвучал совсем спокойно, с насмешливой иронией:
– Это мой главный противник.
– Знаю.
– Разве могу, чтобы он вот так… трусливо ускользнул от нашей схватки?
Владимир покачал головой:
– Похоже, от тебя… не ускользнет.
– И никто не скажет, что я стала сильнейшей лишь потому, что этот дурак дал себя побить каким-то двум захудалым магам из какого-то Царьграда! А так бы я повергла его в честной схватке, растоптала бы его мощь, заставила бы упасть к моим ногам, согнула бы…
Она часто дышала, глаза сверкали, высокая грудь бурно вздымалась. Дружинники по взмаху руки князя опустили мечи, а лучники упрятали стрелы в колчаны.
– У тебя еще будет такая возможность, – сказал он напряженно.
На ее красивом лице появилось слабое удивление. Большие глаза отыскали черные глаза Владимира. Несколько мгновений они ломали взглядами друг друга, наконец она сказала насмешливо:
– Я вроде бы и не просила даровать мне жизнь.
– А я и не дарую, – ответил он сухо. – Хоть ты, спасая своего врага, спасла моего друга… но для державы что такая мелочь, как наши жизни? Твоя жизнь и свобода в неприкосновенности не потому…
Она бросила холодно:
– Догадываюсь.
– Вот и хорошо. Возвращайся в свой чертов Искоростень… Когда-то я приду и сожгу его дотла, со мной будет Белоян… Тогда-то и скрестите свои силы. Я тоже хочу, чтобы он победил тебя так, чтобы ты знала свое место, женщина! И чтоб все видели, что побеждаем благодаря своей мощи, а не потому, что дура сама сунула голову в петлю!.. Дать коней? Как я понимаю, возвратиться в том же гнилостном огне силенок не хватит?
Она несколько долгих мгновений смотрела в его сильное хищное лицо. Взгляды скрестились, дружинники вздрогнули, когда в воздухе вспыхнули синеватые искорки, словно сшиблись незримые мечи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});