Смерть! Это же мрак, холод, ужасная бездна. И неужели все-таки придется покориться ее холодным, жестким объятиям? Никогда! Он, Роб, ляжет у ракеты лицом вверх, будет смотреть, смотреть на Землю, невидимыми нитями свяжется с ней и, когда настанет последняя минута, пошлет к ней свою душу, сердце, свои несбывшиеся мечты и порывы.
Он родился на Земле, и ей, только ей одной должен отдать всю свою жизнь до последнего вздоха. Тело, конечно, останется здесь. Что же, пусть! Оно будет напоминанием об отваге — и несгибаемом мужестве человека.
Роб встал из-за высокого ящика, который служил ему письменным столом, связал блокноты шпагатом и положил на самом заметном месте.
— Вот и все, — сказал он тоном человека, который знает: он сделал все, что мог. — Теперь не грех и отдохнуть.
Он поймал руками солнечный луч, смотрел на него с минуту, затем решительно подошел к отверстию и разбросал по сторонам ящики, доски, куски железа, заграждавшие вход.
— Арноль, вы живы? — сказал он в безлюдное тихое пространство. — Заходите. Я вас жду.
Через минуту неподалеку от ракеты зашевелилась длинная тень и вслед за нею появился Поль Арноль. Куда девалось его высокомерие? Это был уже совсем другой человек — с серым сумрачным лицом, с потухшими глазами. Безволие, безразличие ко всему, сонливость овладели его телом и душой. Потеряв власть, он потерял и интерес к жизни, отупел.
Поль дрожал, как в лихорадке, облизывал языком пересохшие губы.
— Холодно? — сочувственно спросил Роб.
Поль ничего не ответил.
Роб Питерс молча прошелся по каюте и, остановившись у большого солнечного пятна, лежавшего перед отверстием, сказал:
— Хочу сообщить вам, Поль: я свою работу окончил. История нашего путешествия будет известна людям. А теперь разделим остатки наших запасов. Их хватит ровно на 24 часа… — Он остановился, как будто что-то обдумывая, потом повернулся лицом к своему компаньону и продолжал: — Где ваше обвинительное заключение, сэр? Надеюсь, оно вам больше не понадобится…
Поль Арноль, услышав эти слова, вздрогнул, как будто проснулся, затем нехотя повернулся, достал из кармана сложенные бумажки и порвал их.
Это было немного неожиданным для Роба: смотрите, Поль поумнел!
Таким образом, конфликт между двумя жителями Луны был ликвидирован.
— Поль, скажите мне что-нибудь, — обратился Роб к капитану ракеты, когда они позавтракали и наполнили свои баллоны остатками кислорода.
Поль тяжело вздохнул и уныло опустил голову.
— Что я могу сказать? — проговорил он тихим, печальным голосом. — В душе — пусто, в голове — пусто, а на сердце — камень. Лучше давайте молчать, сэр.
— Я не согласен с вами, Поль, — энергично махнув рукой, ответил штурман. — Молчать — это значит отдать себя смерти. А я не хочу сдаваться ей, не хочу! Слышите? Я попробую бороться с ней! — горячо воскликнул он в заключение.
— Я уже боролся с нею. Помните? — хмуро бросил Арноль.
— А я не думаю пользоваться вашими методами. Насколько мне известно, хитрость еще никого не выручала, кроме лисиц да шакалов.
Поль поднял голову и обжег Роба злым долгим взглядом. Уста его зашевелились, он что-то хотел сказать, но Роб не дал ему вымолвить слова.
— Не будем сводить счеты, капитан, — сказал он мягко. — Я рад, что мы стали с вами друзьями. Дайте руку, мистер Арноль. Выйдем из этой клетки. Здесь тесно и сумрачно. Нам нужно увидеть все: Солнце, Землю, небо и нашу пустынную планету.
Поль покачал головой. На лице его нельзя было прочитать ничего, кроме какого-то детского любопытства. Роб помог ему встать. Они друг за другом пролезли через отверстие ракеты.
Светило Солнце. Над головой висел серый, побледневший диск Земли.
Два человека настороженно оглянулись. Вес попрежнему: ни деревьев, ни кустов — мертвая однообразная пустыня. Хребты невысоких гор со всех сторон замыкали небосвод. Камень, мрак и Солнце — больше ничего. Безжизненный и бескрайний простор…
И еще — тишина. Она угнетала, давила на сердце какой-то неимоверной тяжестью. Такой, наверно, бывает предсмертная тишина…
Небо — черный, молчаливый океан, — неужели ты не можешь хотя бы вздрогнуть от грома в тучах, зажечь радугу, зашуметь молодым весенним дождем?! Небо молчало. И вокруг ужасающая тишина. Спят камни, спит пустыня, спит небо…
Значит, все? А ты, Земля? Что нам ответишь ты?!
* * *
Роб Питерс первым почувствовал, что ему не хватает воздуха. Но он ничего не сказал Полю. Больно защемило в груди сердце, а тело все скрючилось, словно туго перевязанное окаменевшими мускулами. Он стал дышать не так глубоко, небольшими глотками. Сначала удалось прийти немного в себя, но скоро что-то жгучее, тяжелое подкатилось к горлу, ножом впилось в грудь. Роб задышал чаще. Пересыхало во рту, и он не успевал облизывать языком сухие губы!
Он умирал. На него равнодушно и холодно взирал окружающий мир. Роб закрыл глаза — только на одну минуту, — и ему показалось, что он летит куда-то в бездну. Это его напугало.
Оглянулся. Рядом лежит Поль Арноль. Он сладко и беззаботно спит. «Разбудить? Зачем? — спросил какой-то внутренний голос. — Чтобы он увидел твои мучения? Разве не лучше умереть молча, не прося пощады? Так молчи, терпи, крепись!»
Роб крепко сжал зубы, чтобы скорее погасить едва пульсирующую жизнь. Но ненадолго ему хватило терпения. Жизнь сопротивлялась, она, непокорная, вспыхнула с новой силой в его груди, как будто раскручивалась там стальной пружиной.
Роб разжал зубы, долго с невыразимой печалью смотрел на голубой, большой шар Земли и вдруг вздохнул. Вздох был глубоким и совсем не мучительным. «Ну вот и хорошо, — мелькнуло в голове. — Мне стало легче, даже приятно и хорошо».
Куда девалась тупая боль в горле, слабость и онемение тела? На смену им пришла сладковатая усталость, какое-то умиротворение.
Как тихо вокруг! Даже не звенит в голове, видно, потому, что ее оставили мысли. А что это вверху? Какая-то черная, печальная река? Куда она течет? Как страшно и жутко: она вливается в его душу, затопляет ее тяжелым жгучим свинцом. Где ты, небо, Земля, Поль?.. Все исчезло, поглощено небывалым черным шквалом…
…Нет, он не умер еще, он видит над собой круглое светлое пятно, оно колеблется, дрожит, то исчезнет на минуту, то снова появится. Что это? Он напрягается, хочет овладеть собой. На какое-то мгновение ему это удается, и он вдруг слышит тихий разговор.
Господи! Сон это или загробное видение? Нет, отчетливо слышны человеческие голоса, притом на непонятном языке. И он куда-то плывет, едет. О, небо! Какая красивая смерть!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
