То есть накануне Первомая и в такое позднее время?
В Кремле практически никого уже не было. Сергей Федорович сидел за столом без кителя, между двумя стопками документов.
- Ну и что вы сможете понять и оценить в вашем возрасте? - назвал он наконец и причину недовольства.
От роду мне было 35 лет, но я, сам прошедший Афганистан, уже вдоволь нахлебался всякой мути в залихватских публикациях о начале афганской эпопеи. Может, у меня и не хватало седых волос, которые внушали бы доверие, но было много злости и желания начать работу по сбору материала о политическом решении на ввод войск в Афганистан. Главным для меня стало понять, не кто вводил войска, а почему их все-таки решили ввести.
И все же Сергей Федорович вышел из-за своего рабочего стола, пригласил сесть. И минут сорок отвечал на вопросы.
Еще короче оказалась встреча-беседа с маршалом Николаем Васильевичем Огарковым. Зная его предвзятое отношение к журналистам и боясь рисковать, познакомился вначале с секретаршей. Она передала мое письмо бывшему начальнику Генерального штаба, а потом, когда маршал не отреагировал на него, соединила меня с ним по телефону.
Каким-то образом удалось уговорить Николая Васильевича на беседу, и он приказал:
- Через два часа жду у себя в кабинете.
- Ну что вы лезете в это дело? - не менее недовольно, чем Ахромеев, проговорил Огарков в первую же минуту. - Жареного хочется?
Мне не хотелось "жареного", мне важно было посмотреть на ситуацию с Афганистаном глазами начальника Генштаба...
- Все, я и так посвятил вам уйму времени, - ровно через двадцать минут после начала встречи встал Огарков и протянул мне для прощания руку.
Но я радовался и этим двадцати минутам, и тем торопливым, обрывочным фразам в блокноте, которые удалось записать (магнитофоном при сборе этого материала я ни разу не воспользовался и чуть ниже объясню почему)...
Хотя самые короткие встречи - не более одной минуты - были с поварами и домработницами с дачи Л. И. Брежнева.
- Мы ничего плохого о Леониде Ильиче говорить не будем, - не пуская даже на порог, в один голос заявляли они.
- Да о плохом я сам прочту в газетах. Вы расскажите, каким он запомнился именно вам.
- Хорошим был. Получше всех новых. И при нем стабильность была, а не застой, как вы, журналисты, пишете. Вы перевернули все с ног на голову, вот сами и радуйтесь.
Радоваться особо было нечему, но уже вырисовывалась картина в том материале, что собирал.
А собирать его начал, испытывая журналистский интерес. В конце восьмидесятых только ленивые газеты и журналы не писали о Громове, командарме сороковой. Тогда и подумалось: Громов-то - последний, а вот кто был первым, кто вводил войска в Афганистан?
Поиски увенчались успехом: первый командующий - генерал-лейтенант Юрий Владимирович Тухаринов уволился в запас, живет в Ташкенте. Предварительный звонок дал надежду: генерал сам посетовал, что о первых забыли начисто, что его имя в советской прессе ни разу еще не упоминалось.
Юрий Владимирович сам пришел ко мне в гостиничный номер. Цепко оглядел его, кивнул на диктофон:
- Убери. Мало ли что я ляпну в разговоре! И вообще - никогда не ходи к людям с магнитофоном.
Затем деловито проверил мои документы и неожиданно спросил:
- А разрешение из Министерства обороны есть, чтобы я рассказывал об этих событиях?
- Откуда?!
- А до какой степени откровенности мне вести разговор, знаешь?
- Да мне бы лучше обо всем...
- Хорошо, а карта Афганистана есть?
- Карта? Зачем?
- А как же я буду показывать, где и как мы шли? Да и названия выветриваются из памяти, а здесь ошибаться нельзя. Ну а вопросы-то хоть имеются?
- О, вопросов целых 56 штук!
Мелко исписанный, листок бумаги генерал забрал с собой на сутки для изучения. Мне этого времени хватило, чтобы слетать в Термез, на место переправы 40-й армии через Амударью и привезти на память командарму букет сухого камыша.
И разговор состоялся...
От встречи категорически ушел в сторону Борис Николаевич Пономарев заведующий международным отделом ЦК КПСС. Долго изучал меня Григорий Васильевич Романов, член Политбюро ЦК КПСС. Вообще Романов - одна из центральных и драматических фигур в окружении Брежнева. Он и Горбачев, как самые молодые члены Политбюро, были и самыми перспективными на выдвижение в партийной иерархии. Сам Брежнев, похоже, сделал выбор в пользу Романова: ему стали поручаться ответственные визиты за рубеж, в своих речах Генеральный секретарь словно мимоходом стал называть имя Григория Васильевича в первых рядах. И тут же в Ленинград зачастили всякого рода бизнесмены, дипломаты, туристы из США - Романов прощупывался как преемник Брежнева. Видимо, вывод для них был неутешителен: Романов был до мозга костей государственник, оборонщик и в рот Западу не смотрел. Поэтому в перспективе западный мир мог удовлетворить только Горбачев - со всеми улыбающийся, желающий всем понравиться и прямо-таки светящийся от своего положения.
И вскоре через одно из посольств - то ли Малайзии, то ли какого другого государства - пришла в Москву весть: свадьбу своей дочери Григорий Романов устроил в Эрмитаже, где гостей потчевали из царской посуды. Слух пошел гулять по стране, в Ленинград срочно отправилась на проверку комиссия. Брежнев, сам, кстати, совершенно равнодушно относившийся к роскоши, впервые глянул на своего любимца с подозрением. Этого оказалось достаточно, чтобы перехватилась инициатива.
Прежде чем завершить рассказ о Романове, приведу еще один документ, касающийся Афганистана и Горбачева в бытность его Генеральным секретарем. Он здесь как нельзя кстати, ибо Михаила Сергеевича отличали не только самовлюбленность и желание всем понравиться. Бывший Генсек постоянно являл миру свою неосведомленность во всем, что касалось трагических событий в стране во время его правления. То он ничего не знал про Тбилиси, то про Вильнюс, а уж про трагические дни в Баку и вообще слыхом не слыхивал.
Обходит в своих воспоминаниях он стороной и Афганистан. Но уж если писать историю, то пусть появится на свет хотя бы один документ, утверждающий: все знал Михаил Сергеевич и про всё ведал.
Документ (Послание т. Горбачева М. С. т. Наджибулле. Утверждено на заседании Политбюро ЦК КПСС от 11 декабря 1989 года. Протокол № 175):
"...В деле отражения варварских действий оппозиций в отношении городов, мирного гражданского населения, срыва ее наступательных акций большое значение имеют, несомненно, ответные ракетные удары. Советская Сторона приняла некоторое время назад, как Вам известно, решение о выделении дополнительно для афганских друзей 500 ракет Р-300. В связи с этим крайне желательно, чтобы поставляемые ракеты Р-300 расходовались наиболее рациональным образом. Хочу особо подчеркнуть, что мы пошли на это путем изъятия таких ракет из советских воинских подразделений. Возобновлены поставки такого эффективного средства, каким является "Луна-М". С конца ноябри до нового, 1990 года Афганской стороне будет передано 100 таких ракет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
