— Ты собираешься убить меня?
— Мне заказали двух зайцев, так что я найду их и принесу. Если бы мне заказали глупого мальчишку-крестьянина с гор, вот тогда я скрутил бы тебя и оттащил внутрь.
— Я только хотел…
— Ты хотел сделаться очередным бесполезным парнишкой с гор, явившимся сюда в поисках приключений, который будет досаждать горожанам до тех пор, пока не сдастся и не вернется домой, где ему самое место. Здесь тебе места нет.
— Тогда я дома, — с вызовом бросил Ручеек, — потому что дом — это там, где нет для меня места.
Охотник улыбнулся.
— Острый ум. С таким языком и гордым видом тебя, быть может, изобьют до смерти прежде, чем ты загнешься от голода.
Гордый вид? Как он может выглядеть гордо, ведь всю ночь он валялся в грязи, на опавших листьях?
— В любом случае, мне хотелось бы провести оставшийся мне краткий срок в Митерхоуме, но все, что я нашел, — лишь сломанные стены, сломанный мост и реку, через которую я не в силах перебраться.
Охотник вздохнул.
— Раз ты решил помучиться, прежде чем вернуться домой… Дальше есть другие ворота. Не приближайся к ним. И к четырем домам, стоящим у них, — тоже. Обойди их и двигайся, держась стен, пока не достигнешь места, где стена обрушилась. Проберись через брешь, потом — прямо на юг, пока не выйдешь на Ахетову дорогу. Старайся вести себя так, будто ты свернул с дороги ненадолго с целью облегчиться в кустах и вообще шагаешь по ней весь день, а не шатаешься по священному лесу.
— Эта дорога идет в Митерхоум? — поинтересовался Ручеек.
— Дорога никуда не идет, она лежит на месте, — отозвался охотник, — А вот твои ноги придут в Хеттерферри, там ты найдешь — а может, и не найдешь — способ сесть на паром, который привезет тебя в Нижний Митерхоум, не промочив твоих деревенских лохмотьев.
Ручейка одолело любопытство.
— Почему ты мне помогаешь?
— Я тебе не помогаю. Я от тебя избавляюсь.
— Но я проник в священный лес.
— А я в нем живу. Если бы духи покойников возражали против твоего присутствия, они бы хватали тебя костлявыми руками и пугали своим шепотом, а раз они решили этого не делать, то кто я такой, чтобы выражать недовольство твоими действиями?
— Так что же, ты служишь Йеггату, богу воды, и все же сохраняешь мне жизнь?
— Да какой еще бог воды? — добродушно произнес охотник. — Я работаю на жрецов, которые совершают жертвоприношения, угождая невежественным крестьянам, ведь те думают, что бог воды существует. Но всякий, у кого есть хоть капля ума, знает, что водяные маги выполняют свою работу, не молясь какому-то там богу, они обращаются напрямую к самой воде.
— Но… разве это не делает воду богом?
— Это делает воду водой, а магов — магами, — сказал охотник. — А теперь проваливай. И даже не думай просить у меня еды, иначе я тебя продырявлю и отдам жрецам, уж они-то угостят святого Йеггата выпивкой.
При упоминании о выпивке Ручеек почувствовал жажду, но ни о чем не попросил, а вместо этого пошел, а потом и побежал в глубь леса, подальше от стены.
Ручеек двинулся на запад, держась настолько далеко от следующих ворот, чтобы не видеть ни их, ни домов, о которых говорил охотник. Миновав дома и ворота, Ручеек снова приблизился к разрушенной стене и шел вдоль нее, пока не наткнулся на брешь. Затем он направился на юг и отыскал еще одну брешь — должно быть, ту самую, о которой говорил охотник, хотя разницы между ними особой не было — разве что несколько липших шагов. Потом Ручеек добрался до угла стены — до места, где она сворачивала на восток, — и там снова обнаружил поддерживаемую в порядке башню со стражниками, глядящими в сторону леса. «Ну и глупость же, — подумал Ручеек. — Стену можно просто обойти, а они все равно охраняют этот кусочек. Неужели ваши враги настолько ленивы, что вы можете оставить большую часть стены в руинах, а они даже не потрудятся пройти через нее?»
Вскоре Ручеек выбрался на дорогу. На ней никого видно не было. Ручеек зашагал на восток вдоль другой реки, более мелкой и широкой — казалось, ее можно перейти вброд. И действительно, вскоре Ручеек приблизился к месту, где повозки, тянущиеся с юга, пересекали реку и въезжали на Ахетову дорогу.
Никто его не окликнул, хотя Ручеек, подойдя к повозкам, поймал на себе несколько подозрительных взглядов. Не желая лишних сложностей, Ручеек обогнул повозки и двинулся дальше, чтобы дать понять, что он не собирается ни воровать, ни попрошайничать и вообще его не стоит опасаться. Он просто идет по своим делам.
Вскоре вокруг дороги выросли дома и лавки. Из некоторых пахло едой, и когда Ручеек увидел, что в одну из них люди свободно входят, то решил, что это придорожный трактир, и тоже туда зашел.
Его тут же остановил какой-то дюжий мужчина, спросив:
— Эй, малый, у тебя деньги есть?
Сбитый с толку Ручеек огляделся по сторонам.
— А что такое деньги? — уточнил он.
Здоровяк неприятно рассмеялся и вытолкал Ручейка на улицу.
— Что такое деньги! — кричал он, — Они с каждой весной становятся все тупее и наглее!
Ручеек понял, что раздобыть еду будет труднее, чем он думал. В Фарзибеке перед путешественником открывались двери любого дома, и никто не просил ничего, кроме новостей или любого дара, если путник захочет его сделать. Придорожный трактир потребовал какое-то особое подношение, да еще и такое, о котором Ручеек впервые слышал! Как он мог принести им это «деньги», если он понятия не имеет, где это найти? И как он мог догадаться, что от него это потребуют?
Бред какой-то. Но из того, как смеялись над ним люди, сидевшие в трактире, Ручеек сделал лишь один вывод: здесь все знали, что такое деньги, и знали, чего хочет трактирщик. Видимо, какая-то городская штука, ему надо все о ней выяснить.
Побродив немного по Хеттерферри, Ручеек пришел к пристани на озере — во всяком случае, он решил, что это озеро, хотя и не такое большое, как Митерлох. Но вскоре по разговорам окружающих Ручеек понял, что это не озеро, а река и называется она Роннирилл. Тремя рукавами она выходит из озера, а потом течет в Ронис, Эбервери и другие незнакомые места со странными названиями. Впрочем, Ручейку с того проку было немного. Для него было важно, что город Митерхоум стоял теперь прямо на виду, не больше чем на расстоянии броска камня, но поток воды, вырывающийся из глубокой расщелины в утесе, являл собою куда более серьезную преграду, чем смехотворные стены.
Ручеек обратился к прохожему и вновь услышал то же самое слово: «деньги».
— Здесь все требуют взамен один и тот же дар?
Прохожий в ответ улыбнулся и вытащил из-за пояса какой-то мешочек. Оттуда он вынул небольшой потемневший бронзовый диск.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
