— Лады! — воодушевляется он моими комплиментами, — Итак, что нас всех ждет дальше?
Вопрос почти риторический. Ответ, я уверен, мы оба предполагаем один и тот же. Следующим шагом развития нового общества станет передел! Всех недовольных сложившимися на нынешний момент раскладами — неудержимо потянет переиграть стартовые позиции. Иначе у них просто не получится выжить. Если не отобрать кусок у кого-нибудь, у кого он сейчас есть, то придется или разбегаться или идти под этого кого-то. Ну, или перебиваться мелкими налетами, которые не сулят сытого и беззаботного существования. Согласен?
Согласно киваю. Останавливаемся возле небольшого пруда. Спешиваемся. Пусть коняшки попьют.
— Ну а в желающих подвинуть любого, чуть более успешного, недостатка не будет никогда! Отсюда вывод…
Сделать вывод Зимнему мешает появившийся между деревьями Сережик. Он с Нурланом и Мастифом двигаются головным дозором на сотню-другую метров впереди ядра группы.
— Говори, — разрешает своему бывшему водителю Валера.
— Там за лесом какие-то движения. Много туловищ. Две толпы, по-ходу. Видать, одни других конкретно под себя нагнули. Теперь взяли за хобот и куда-то гонят. — лаконично, почти по-военному, рапортует боссу охранник.
— А чего чатом не передать было? Транзисторы в передатчиках полетели?
В ответ Сережик лишь флегматично пожимает туго обтянутыми кожей плечами. Нехилыми такими. Литыми и широченными как паруса фрегата.
— Ладно. Потом. Пошли, глянем что ли? Веди уж… Вергилий.
Телохранитель, давно привычный к еще и не таким непонятным выражениям своего высокоэрудированного шефа, не моргнув глазом и лишний раз не заморачиваясь, топает туда, откуда появился.
Оставляем при лошадях и повозках троих бойцов и следуем за перевернутой трапецией фигуры Сережика.
Если бы внезапно кто-нибудь предложил мне изобразить его на холсте, я бы легко согласился и справился в три секунды. Тоже легко! Хоть и совсем не умею рисовать. Просто в точности скопировал бы табличку с дверей неких мужских общественных комнат. Треугольник вершиной вниз и ма-ааленький кругляшок сверху над основанием… Готово! Один в один.
На ходу смотрю на радар. Ну да — есть движняк. Обьектов за пятьдесят — в кучку сбившись, в сторону моста двигают неторопливо. Почему он меня раньше не оповестил? Ну сами посудите: мы же по городу двигались — так там я бы только тем и занимался, что в экран на каждый голубиный чих пялился. Для прогулок в городской черте локатор у меня на строго определенные параметры настроен. На порталы, на группы свыше десяти человек на расстоянии ближе ста пятидесяти метров. На все могущее представлять реальную опасность или интерес.
Сзади, под чьей-то ногой — сухим одиночным выстрелом щелкает палая ветка.
— Тише вы, кони. Под ноги смотрите, — шипит Зимний рассерженным питоном.
— Похоже: одни других только что крепко прессанули и куда-то этапируют, — оборачивается Нурлан, сидящий на кортах прильнув к тополиному стволу.
Приседаем рядом. Смотрим.
Из-под щедро заляпанных берцев густо тянет грязью и прошлогодней прелой листвой. По шершавому стволу, ловко перебирая всеми своими лапами, торопится по своим делам паучок. Ну и что тут происходит?
Какие-то типы: разного возраста и комплекции, вооруженные топорами, тесаками, копьями — самоделками и прочими колюще — режущими приспособлениями, похоже действительно конвоируют в сторону дороги ведущей к мосту — группу людей, своими сумками, мешками, узлами и даже тачками, очень смахивающих на беженцев. Плюс — телега, буквально заваленная барахлом. Пегая невзрачная лошаденка еле вывозит. Исключительно на морально — волевых и страхе перед кнутом. И совсем не похоже, что тем, кого выводят из парка — происходящее очень нравится. Большинство, но не подавляющее, среди них составляют женщины и молоденькие девушки. Семенят бабоньки, опустив головушки. Представители мужских вторичных половых признаков на невеселой картине — как уже сказал, тоже присутствуют. Но все больше в весьма печальном, безоружном и «нетоварном» виде. Смахивающий на грустного крокодила Гену, пошатывающийся долговязый и носатый парень, с от души разбитой головой. Коренастый сморщившийся седоватый мужик, бережно прижимающий к животу скрюченную левую руку и осторожно придерживающий её неповрежденной правой. Сломали ему грабку-то, похоже. Крепко и глубоко прихрамывающий, еще совсем зеленый, неоперившийся чернявый пацаненок. А вон тому круглому лысому дядьке — видно повезло. На его долю тумаков не досталось. Визуально он пострадавшим не выглядит во всяком случае…
Хлоп! Сочный шлепок живо разносится по округе. Одна из девчонок замешкалась и выпала из хвоста колонны. Ближайший конвоир жестко огрел её по крепкой симпатичной джинсовой заднице деревянным древком своего копья. Да ещё с оттяжечкой! И с нескрываемым удовольствием! Гогочет радостно. Кончил, что ли? Пидор ссыкливый.
Беспричинная агрессивность и жестокость без повода, суть — обратная сторона трусости!
Потому и проявляется и применяется чаще всего к заведомо более слабым! Я в этом уверен и никто меня с этой позиции не сдвинет…
— Это чё за черти на нашей земле беспределят? Куда народ гонят? — риторически вопрошает Зимний, весьма эмоционально скрипнув зубами.
Похоже, Валера уже совершенно искренне стопроцентно убежден в том, что всё левобережье — целиком и полностью только наша вотчина.
— Сейчас и спросим. Ты — я вижу не против, — и не дожидаясь очевидного ответа, командую, — Так: давайте все обратно и влево по кромке леса. Обогнем его и встретим этих кренделей между озером и ивняком, или что там за кушири растут? С телегой им того дефиле никак не миновать. Самое оптимальное место для прохода. Чё тормозим? Вперед!
Так и поступаем. Не бежим, но торопимся. Поскальзываюсь, на неожиданно коварно поехавшей под ботинком кочке и чуть не шлепаюсь задницей в грязь. Спасибо — Серб под локоть подхватывает.
Передислоцируемся в намеченную «точку рандеву» с неплохим запасом времени. Выставив наблюдателя — ждем. Снова на корточках, относительно прикрывшись пусть и густым, но всё еще безлистным ивняком.
Хоть и солнечный сегодня денек — но здесь сыро. Низина, да и река совсем рядом.
Я пустой. Случись бой — мы без козырей, при прочих равных. А его никак не миновать, чую. Ладно. Чему быть — тому параллельно! Всегда везти не может.
Закуриваю. Дабы не демаскировать позицию, выдыхаю дым к земле. В холодящем душу ожидании — колупаю ногтем еще не ставшие привычными обновки. Наручи. Из толстенной в полсантиметра, кожи, сварганенные трудягами — ремесленниками Яныча. Бычья что ли? Плотная, но неожиданно мягкая и не сказать, что тяжелая. Видать вываривают в чем-то. Интересно — надо как-нибудь спросить у старого.
… - Пошли! — командует Зимний.
Почти радостно, братва кучно вываливается из-за кустов на оперативный простор. Все такие сильные, бесстрашные и лихие. Круче Альп и Гималаев! Да еще и фасонисто — эмблемистые! Красавчики — одно слово! Уже наработанно выстраиваемся в четкую шеренгу, стоим непринужденно сомкнув щиты! Лишь каски на мой взгляд слегка смазывают впечатление. Не вписываются они в общий готик — стайл своим цветом хаки колониальной эпохи. Может распорядится их в черное зачехлить? Мысль не от пустого эстетства, а для пущего оказания психологического эффекта на потенциального противника. Устрашающим грозным видом можно выиграть иной бой, даже не вступая в него. И не один! Не зря вполне неглупо говорится: хороший понт — дороже денег. Деморализованный враг — уже почти побежденный.
По сигналу Валерона одновременно дружно бьем обухами своих разнообразных железяк о щиты. Прием старинный, но завсегда очень эффектный и берущий врага за самую душу и яйца.
Колонна, беспечно и самоуверенно следовавшая без головного дозора, несколько обескураженно останавливается в паре десятков метров от нашего строя.
— Але, служивые! Что это у вас тут за «марш смерти»? Вы вообще — кто? Мусора? — Зимний сразу нахраписто берет тональность — «быка за рога и в стойло» и демонстрирует положение сильнейшего и главного, имеющего право задавать вопросы.
