…как чеченцы… тронет кто-нибудь тело…
…мертвые лежат иначе…Он точно это знал.
…опасность он всегда чувствовал так же безошибочно, как и смерть, этому быстро учились… где?! где?!
…руки в крови… мои руки в крови…
…ничего, пацан, с первым всегда тяжело… нака, глотни лучше…
… да что ж вы, суки, по своим…
… мертвые лежат иначе…
Что с твоей рукой?! Что с ней?!
Он резко развернулся и направился к оружейной стене. Олег недоуменно посмотрел ему вслед. Петр покачал головой, потом выразительно крутанул пальцем у виска.
— А ведь это он сказал, чтобы все разошлись за своими вещами, — негромко заметил он. Жора ответил ему мрачным взглядом.
— Это ни о чем не говорит. Если бы он не сказал, это бы сделал я!
— Часы остановились, — вдруг раздался тихий голос Алины, и все обернулись к ней. — Борис умер и часы остановились… — она прижала ладонь к губам.
— Они шли, когда я заходил сюда, — Жора наклонился, глядя на миниатюрный Реймский собор. — Двенадцать… Странно, — он взглянул на свои наручные часы. — Сейчас начало второго. Но вчера они шли правильно. Сломались, наверное…
— Это Борис переставил их с полки? — спросила Алина сквозь пальцы, пристально вглядываясь в циферблат.
— Когда мы пришли, часы, кажется, уже стояли на столе… хотя я не уверен… — Жора выпрямился и посмотрел на безносую куклу на рояле. — А Борис ведь сегодня встал очень поздно… позже всех…
— Это часть ловушки, — Алина запустила пальцы здоровой руки в свои мокрые волосы. Ей было плохо, очень плохо. Перед глазами до сих пор стояли мокрые железные острия, так и не дождавшиеся ее внизу, среди роз… Сработала ли ловушка именно в тот момент, когда она падала… или несколькими минутами позже? Возможно, если бы ее не выбросили из окна, она бы успела добежать до залы и увидеть куклу… и Лифман был бы жив. Она подняла голову и наткнулась на взгляд Виталия. К ее удивлению, в нем было сочувствие. Он кивнул ей, и внезапно она поняла, что он догадался о ее мыслях. Потом он отвернулся к развешанному на стене оружию. — Вы же помните, как он млел от этих часов. Одна из его вещей. Ему ведь так нравилось слушать их — смотреть и слушать… Ему было плохо, и он пришел к часам… Если бы они отбили час, возможно, он бы только слушал, но они били долго, и он не мог не посмотреть… — она вытянула руку поверх часов, и ее пальцы указали точно на сидящую на рояле игрушку. — Он не мог ее не увидеть. А увидев, не мог не… — Алина замолчала, кусая губы. Олег вздрогнул.
— Господи, какая извращенная фантазия! Но ведь он мог и не посмотреть. Или не пойти.
— Нет, — она слабо улыбнулась. — Не мог. Убийца нас уже хорошо изучил. У него было много времени. Важно понять другое — знал ли он о наших вещах то, что знаем мы, или он сам по себе, а эксперимент с домом сам по себе.
— По мне лучший подозреваемый — это Евсигнеев, но он был заперт, когда тебя… — Олег запустил указательный палец за вырез футболки и оттянул ее, точно ему стало душно. — Значит, кто-то все-таки в дом забрался… может, кто-то похожий на Виталия.
— Мы вывернули дом наизнанку! — заявил Петр, почесывая заросшую светлой щетиной щеку. — Мы не нашли никаких потайных дверей! Где он спрятался, интересно?! В кастрюле?!
— А окна?!
— Тогда бы где-нибудь были мокрые следы! Видал, как поливает?! Или он с зонтиком и в галошах лез?!
— Я вижу, тебе очень хочется, чтобы убийца был кто-то из нас! Интересно, почему?
— Ты на что намекаешь?! — Петр с исказившимся лицом шагнул вперед, но Жора оттолкнул его обратно.
— Нашли место!
Виталий тем временем подошел к висящему Борису и остановился. В руке у него была турецкая сабля. Он попробовал пальцем лезвие, потом посмотрел на остальных.
— Мне нужна помощь. Кто-нибудь подержите его.
— Нет. Это может быть ловушка, — Петр замотал головой. — Пусть лучше висит. Закроем сюда дверь — и все. Ее ведь все равно придется закрыть. Здесь оружие.
— Не дури, Виталя. Вдруг он прав, — поддержал его Вершинин. Виталий постоял немного в наступившей тишине, разглядывая обращенные к нему лица, потом криво улыбнулся.
— Ну, тогда это будет первое убийство, которое пойдет не по плану. Если очередность уже установлена.
Крепко сжав обеими руками черен сабли, он резко развернулся, клинок веселой ожившей молнией сверкнул в воздухе и прошел сквозь натянутые веревки, и они безжизненно повисли. Лифман со стуком повалился на пол лицом вниз, и древко алебарды, торчавшее из его спины, чуть качнувшись, уставилось в потолок. Теперь ювелир походил на воина, павшего на средне-вековом поле сражения.
— А я наорал на него, — вдруг прошептал Олег в полной тишине и медленно повел ладонь от лба к затылку, надавливая с такой силой, будто хотел вдавить волосы прямо в мозг. Казалось, он только сейчас окончательно понял, что Борис мертв. — И раньше орал. Он так меня бесил… так бесил…
— Из-за тебя он остался тут один! — прошипела Ольга. — Если б ты не заставил его Светку заворачивать, он бы не дошел до такого состояния.
— Да, надо было заставить тебя! — зло ответил Кривцов. — Жаль я…
— Тарантулы, — жестко произнес Виталий, и Олег осекся. — Ты был прав, Жора. Тарантулы из нас получились что надо!
Отвернувшись, он положил саблю, крепко взялся за древко алебарды и рванул, но тело приподнялось вместе с острием, точно Борис, спохватившись, пытался встать. Тогда, закусив губу, Виталий прижал ногой плечо Лифмана, снова рванул, и «перо» вынырнуло с сырым чавкающим звуком. Все невольно вздрогнули, а потом в испуганной тишине вдруг громко и безнадежно заплакала Алина, уронив голову на стол и вцепившись пальцами в волосы. Виталий взглянул на длинное, испачканное темной кровью «перо», а потом вдруг размахнулся и с силой всадил его в узорчатый паркет. В разные стороны полетели щепки, одна плитка выскочила и Воробьев ногой отшвырнул ее. Сейчас ярость была даже в блеске его серебряной цепи. Он с улыбкой посмотрел на остальных, но улыбка была темной, и каждый зрачок был как дно глубочайшего колодца, до которого можно падать вечность.
— Не плачь по нему, глупая, — размеренно сказал он. — Плачь по себе. Они вряд ли это для тебя сделают. Мало ли — вдруг от слез тоже сработает какая-нибудь ловушка.
Развернувшись, он направился к двери, оставив алебарду торчать в полу. Сейчас указывающее в потолок древко почему-то изумительно напоминало оскорбительно отогнутый средний палец.
Никто не загородил ему дорогу, никто не двинулся с места — все безмолвно смотрели мимо него, на торчащую алебарду и на мертвое тело рядом с ней. И только Алина так и не подняла головы, продолжая взахлеб рыдать перед умолкшими часами, стрелки которых застыли на двенадцати, словно время в этой комнате остановилось навсегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
