Их вел за собой Полещук. Меньше всех ростом, он, словно шар, катился между камнями все вперед и вперед. Немцы удирали от них, и опять удалось освободить почти весь остров. Уже и вход в землянку, и орудие Уличева далеко позади. Вперед, вперед! Немцы уже на самом краю — за перевернутым орудием Пугача…
Но успех этот был краток, почти мгновенен. Немцев на острове много, очень много. Паника среди них улеглась, они снова ползут, окружают, ведут огонь из десятков автоматов…
И отряд Полещука, еще поредевший, снова отступил к орудийному дворику Баскакова, под защиту брустверов.
8
Все происходившее лучше всего видел Лунин, потому что смотрел он сверху, с самолета, и наблюдал не отдельные детали боя, а весь бой сразу.
Во главе своей эскадрильи он то покидал остров Сухо, то возвращался к нему вновь. Эскадрилья его сопровождала все новые и новые группы штурмовиков и бомбардировщиков, которые волнами двигались к неприятельским судам, столпившимся возле острова. Удар за ударом наносили они по десантным баржам, по защищавшим их катерам. И в каждой последующей волне было больше самолетов, чем в предыдущей, и в каждой последующей удар был сильнее предыдущего.
Силы советской авиации над островом Сухо беспрерывно нарастали. А немецкая авиация в этот хмурый осенний день оказалась бессильной. Немецкие летчики явно боялись новых советских истребителей. «Юнкерсы», исчезнув, долго не появлялись, а «мессершмитты» хотя иногда и обнаруживали свое присутствие, вынырнув из туч, но даже не пытались защитить суда.
Бомбардировщики потопили еще одну самоходную баржу, подожгли еще один катер. Этот катер запылал как-то особенно зловеще. Низкое желтое пламя, охватившее его, при свете тусклого дня казалось очень ярким. На пылающем катере взрывались боеприпасы, и при каждом взрыве он весь болезненно вздрагивал, словно живой. Мотор на нем долго еще работал, заставляя его метаться из стороны в сторону, и он, пылая, натыкался на соседние суда, в ужасе шарахавшиеся от него.
Пытаясь захватить остров, немцы понесли громадные и совершенно ими не предвиденные потери — много их судов погибло, на прибрежных камнях висели трупы, мертвецы качались на волнах, подплывали к бортам. А островок с маяком все еще не был взят, все еще на нем отстреливалась кучка краснофлотцев, вынуждая немцев терять время и тем самым подвергая их суда опасности нападения главных сил Ладожской флотилии.
В третий раз летя от мыса к острову, эскадрилья Лунина обогнала колонну военных кораблей. Это был отряд канонерок — самых крупных кораблей Ладожской флотилии. Еще ближе к острову Лунин увидел большую группу «морских охотников», которые мчались полным ходом, зарываясь носами в волну. Одновременно с ними, но с другого направления к острову подошли советские бронекатера.
«Морские охотники», растянувшись цепью, стали охватывать неприятельские суда с севера, со стороны открытого озера. Этот маневр был тотчас же замечен немцами и встревожил их чрезвычайно. Охват с севера грозил преградить им путь к отходу.
И немецкие катера, на обязанности которых лежала охрана десантных барж, покинули баржи, отдалились от острова и подались к северу, чтобы защитить путь отхода. Баржи последовать за ними не могли, так как не могли оставить десантников, находившихся на острове и все еще сражавшихся с отрядом Полещука. Так началось разделение неприятельских судов на две группы, сыгравшее немалую роль в дальнейшем.
Опять появились «юнкерсы». Немецкое командование, поняв угрожавшую десанту опасность, послало их бомбить советские корабли. «Мессершмиттов» тоже стало больше — скрываясь в тучах, они неожиданно выскакивали, стараясь внезапно атаковать наши самолеты. Но численность советских самолетов нарастала быстрее. Никогда еще с начала войны Лунин не видел столько советских самолетов сразу. Всюду, куда ни кинешь взгляд, проносились штурмовики, бомбардировщики, торпедоносцы, истребители. Только теперь, только в этом бою, Лунин мог оценить всю громадность перемен, происшедших в советской авиации за последнее время.
«Юнкерсам» не удалось попасть ни одной бомбой ни в один наш корабль. «Мессершмиттам» не удалось сбить ни один наш самолет. В воздушной битве, закипевшей над маяком, над волнами, над кораблями, немецкая авиация потерпела полное поражение. Советские истребители на глазах у Лунина сбили в течение нескольких первых минут один за другим четыре немецких самолета — три «юнкерса» и один «мессершмитт» А второй «мессершмитт» сбил в те же несколько минут сам Лунин совместно с Татаренко.
Тем временем к острову подошли канонерки. Они приближались к десантным баржам, не встречая почти никакого сопротивления, потому что немецкие катера находились значительно севернее барж и там, вдали, у самого горизонта, вели бой с «морскими охотниками» и советскими бронекатерами. Приблизившись, канонерки построились и обрушили на баржи всю мощь огня своих орудий главного калибра.
Этого немцы не вынесли — они обратились в бегство.
Прежде всего побежали солдаты, находившиеся на острове. Овладевшие уже почти всем островом, они бросили осажденную ими горсточку краснофлотцев и в панике, не соблюдая никакого порядка, кинулись в холодную октябрьскую воду, стараясь добраться до резиновых лодок, до барж. Неизвестно, получили ли они какой-нибудь приказ к отступлению. Вероятнее всего, действовали они без всякого приказа — просто догадались, что баржи собираются уходить. И, боясь, что их оставят на острове одних, отрезанных, без всякой поддержки, они кинулись в воду спасать себя.
Из комендоров батареи к этому времени в сознании находился один только Уличев, но и он, раненный недавно в четвертый раз, лежал на камнях, истекая кровью, и не мог приподняться. Однако единственное уцелевшее орудие батареи опять уже вело огонь по неприятельским судам. Стрелял из него Полещук, а помогал ему Сашка Строганов.
Во время взрыва в лощине Сашку взрывной волной сбросило с камня; он расшиб себе лоб и потерял сознание. Когда краснофлотцы отходили под защиту бруствера после атаки, Полещук заметил, что он начал шевелиться, и за ногу втащил его в орудийный дворик. Там Сашка окончательно пришел в себя. На лбу у него был огромный синяк, и правый глаз так запух, что почти не открывался, но левый по-прежнему бойко и смело смотрел вокруг.
Полещук был ранен в ногу. Он прыгал на одной ноге, хватаясь руками за бруствер, за орудие. Когда немцы, покидая остров, отхлынули от бруствера, он оглядел своих товарищей, обдумывая, кто мог бы ему помочь. Все были ранены, но некоторые еще стреляли из автоматов по убегавшим немцам. Нет, раненых трогать нельзя, они не справятся. Полещук заметил раскрытый левый глаз Сашки и спросил:
— Ты можешь встать?
— Могу, — сказал Сашка.
И поднялся.
— Подай мне снаряд!..
Так орудие заговорило снова.
Полещук внезапно воскликнул:
— Смотри, Саша!.. Видишь?
И показал
