Саннио вздрогнул. От господина, конечно, можно ждать всего, чего угодно — но какой последний аргумент? Что он сможет сказать графу Агайрону? "Пожалейте этих троих, они хорошие, они жить хотят и не думают ни о каких заговорах?". Анекдот выйдет изрядный: да что этому сухому, мыслящему совсем иными категориями человеку до трех подростков? Для него это — члены определенных семей, препятствие на пути, которое уберут по взмаху руки.
— Герцог, ваш последний аргумент изрядно шокирован, — граф еще раз смерил Саннио взглядом и кивнул каким-то своим мыслям. — А если без шуток? Вы так дешево цените его жизнь?
— Напротив.
Саннио ничего не понимал. Что он услышал кучу того, за что и благородный человек, не говоря уж о безродном приютском воспитаннике, может оказаться на плахе, напороться на нож в темном переулке или не проснуться поутру, секретарь сообразил уже давно. Зачем Гоэллон взял его с собой, он не знал — и не задумывался о том, пока первый министр не задал прямой вопрос. Взял — и взял; значит, так нужно. Нужен свидетель разговора, например. Граф Агайрон молча согласился на его присутствие. Значит, все в порядке. Но — что значит вот это "напротив"?!
— Я отправлюсь к патриарху, и вместе с ним — к королю, — Агайрон поднялся с кресла — тяжело, опираясь на край стола. — Я буду умолять короля о милосердии, и патриарх присоединит свой голос к моей мольбе.
— Вы так уверены в позиции его святейшества? Разве не он только что отказал этим детям в милосердии? — теперь удивился Гоэллон. Слишком сильно удивился и не смог этого скрыть, а может — и не собирался.
— Уверен, — граф хотел кивнуть, но вместо этого только опустил веки и нехотя, не сразу открыл глаза. — Патриарх стар. Он думает о вышнем и не думает о мирском. Он спасал души. Нужно спасти и тела. Благодарю за визит, герцог. Буду рад нанести вам ответный.
— Я буду ждать вашего визита, — Гоэллон протянул руку, и заклятые враги вполне искренне обменялись рукопожатием.
Герцог долго молчал — и пока слуги выводили коней, и пока Саннио, со второй попытки, забирался в седло, и почти всю дорогу до дома. Только когда до особняка герцога оставалось проехать лишь половину улицы, он резко повернул голову к секретарю и с улыбкой сказал:
— Я все пытаюсь понять, Саннио — я свалял огромнейшего дурака или совершил единственный мудрый поступок за всю зиму…
То ли вопрос, то ли шутка, то ли искреннее признание повисло в воздухе. Секретарь не знал, что можно ответить на подобное, и предпочел промолчать.
7. Алларэ — Собра — Брулен
Голоса приближались. Один принадлежал Эмилю Далорну, второй Фиор сразу узнать не смог. Кто-то из Алларэ. Его родня по матери была удивительно многочисленна и на диво схожа между собой. Двоюродные и троюродные братья и сестры, какие-то более дальние родственники… в родовом замке, нависшем над обрывом, жили, конечно, не все, но и тех двух десятков, которые там обитали, вполне хватало, чтобы слегка близорукий Ларэ путался. Женщины семейства Алларэ редко страдали бесплодием — трое-пятеро отпрысков здесь не считались чем-то особенным. Девушки выходили замуж в разные земли Собраны, но часть — за вассалов самих Алларэ, и многие предпочитали, чтобы муж жил с ними в родительском доме.
Места в замке хватало на всех. Раз в сто лет кто-то из герцогов, ворча и посмеиваясь, приказывал его расширить, и новое крыло принимало новых обитателей. В результате, во дворе всегда резвилась целая куча золотоволосых детишек, в обеденной зале меньше двадцати человек за стол не садилось, а в любой комнате можно было обнаружить очередного родственника. Фиор как-то в шутку пожалел, что на кафтанах не вышито имя и часть родословного древа, а то и запутаться недолго.
В библиотеку, где Ларэ временно укрылся от шумного гостеприимства — после тихого Энора иногда казалось, что он заживо попал в Мир Воздаяния — вошел Эмиль и тот из двоюродных братьев, которого отличить было легче прочих: он был черноволос. Рене, сын тетушки Клер и кого-то из ее троюродных братьев, а потому тоже носит фамилию Алларэ.
— …я не понимаю, почему вы не можете с этим покончить! — сердито говорил Эмиль. — Они не колдуны…
— Может быть, ты покончишь? — Рене тоже явно был не в духе.
— Добрый день, господа, — Фиор встал из кресла, обозначая свое присутствие. — Я вас покину, у вас важный разговор…
— Нет, Фьоре, мы как раз искали тебя. Нужно посоветоваться, — сказал Рене. — Если ты, конечно, не против.
— Если я смогу помочь…
— Ты у нас — ходячая библиотека, — подмигнул Рене.
— Это несколько преувеличено…
— Прекрати, Фьоре, скромность к лицу невестам. У нас такое… довольно странное дело. С осени по Алларэ шныряют "заветники". Двоих нам удалось поймать. Только вот один помер, едва его оставили без присмотра. Сам себя задушил. С другим все еще чуднее… — Рене в задумчивости накрутил прядь волос на палец. — Его арестовали, привезли в замок Лиго. Это возле тракта. Заперли в сарае, поставили охрану, а он сбежал.
— Подкупил охрану? — предположил Фиор.
— Если бы! Охранников только что наизнанку не вывернули. Нет. Они заснули на посту. И весь замок заснул. Проснулись только к полудню. Ни проповедника, ни лошади. У одного из солдат пропали сапоги. Он к утру ноги обморозил — ампутировать пришлось. Сапоги меня и убедили. Ну нет таких дураков, чтоб половину суток проспать с босыми ногами в снегу. Так эта тварь, я про "заветника", вернулась в деревню, где его арестовали, там убила крестьянина и удрала. Пока в замке проснулись, пока обнаружили пропажу… Следы замело. Думали, он отправится на лошади на юг, по тракту. А он сделал крюк и уже пешком пошел к Убли. Конечно, его потеряли.
— За что крестьянина?
— Это он приставу сообщил, что "заветник" явился. Мы деревенских перетрясли, как ревнивая жена кошелек мужа. Говорят, в прошлом году приходил то ли этот, то ли другой. Прочитал проповедь, всех напугал, заставил участвовать в обряде. Черную курицу они зарезали ночью, — Рене коротко и зло засмеялся. — Теперь вот пришел опять — ну а они и рады стараться, приняли, послушали…
— Удивительно, — сказал Ларэ. — Они так никогда не действовали. Проповедники долго живут, присматриваются, ищут тех, кого можно обратить в свою ересь. Действуют тайно и не торопятся. Открыться целой деревне?..
— Обнаглели, — вздохнул Рене. — И оживились. Раньше по десять лет слышно про них не было, а теперь за девятину — двое. Странно это.
— Странно и то, что случилось в замке Лиго. Даже если подсыпать сонное средство в колодец…
— Нет. Там заснули и собаки, и младенцы, и вообще все. Вот просто взяли и заснули. — Рене развел руками. — Колдовство?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
