этом.
Нельзя сказать, что мы с ним были близки. Нет. Сталкивались несколько раз на «Мосфильме». Нас представил друг другу Брюс в семьдесят третьем. У них какой-то совместный фильм был. И позже, несколько раз мы с Суо выбирались на его выступления, два раза ходили в театр на Таганке.
Я помню, как пытался затащить его к себе в ученики, увлечь Боевыми Искусствами, спортом… но Владимир Семёнович совершенно этим не интересовался. Позднее, я продавил ему один официальный большой концерт в Спорткомплексе Федерации, в большом зале.
Ну, как продавил? Просто попросил его выступить, а всех официальных лиц, что приходили, пытаясь отговаривать, намекали на проблемы, неприятности, нежелательность… слал лесом. Допосылался до того, что в день концерта, в зал пришёл САМ.
Ну, что сказать? Иосиф Виссарионович тогда, после концерта, сказал: «Хорошие песни. И поёт хорошо. Талантливый человек. Но, товарищ Крид, полегче, пожалуйста, с товарищами из Исполкома – люди ведь на работе».
Это было в семьдесят шестом… Правда, ситуацию для Владимира Семяновича это не сильно поменяло. Ведь те слова Сталин сказал тогда мне, а вот, что он сказал тем самым товарищам, с которыми просил быть «полегче»…
Да я и сам понимаю, что Владимир Семёнович, хоть и гений, но немаленькая часть его творчества – опасна. Слишком много свободы в его мыслях и его стихах.
Но это не главное. Концерты, цензура, сложности… все с чем-то подобным в жизни сталкивается. Кто-то может пробиться, кто-то нет, это обычно. Но я ведь хотел спасти ему жизнь. Собирался вколоть «сыворотку». Он же ведь тридцать восьмого года рождения, под «диету Эрскина» не попал.
Собирался… да так и прособирался, за своими делами и заботами. Всё откладывал.
А теперь вот всё. Даже на похороны не пришёл. Из газеты о смерти узнал. Дооткладывался.
***
Ваганьковское Кладбище. Свежая могила. Памятника ещё нет и в помине. Но много цветов. Действительно много.
Дзен! Старею, что ли? Становлюсь сантиментальным. Помнится, раньше я по кладбищам не имел обыкновения ходить, а тут в один год уже третья могила, над которой я вот так вот, молча стою. Надо, наверное, с этим завязывать. Иначе, лет через сто-двести, иных дел не останется, как только от могилы к могиле ходить. В конце концов, Смерть – это жизнь. Такая же неотъемлемая часть, как и рождение, и любовь. Люди рождаются, чтобы умирать. Какие бы они мутанты/маги/экстерналы/боги/демоны не были. И «я конечно умру, мы когда-то всегда умираем…». Сама собой всплыла в памяти строчка гениального поэта… лежащего в гробу, в могиле передо мной. Символично.
Наташа молча подала мне листок бумаги, который я взял.
Наташа… Дзен, я так привык за эти десять лет к её присутствию рядом, что даже не отреагировал, не засёк её приближения. Расслабился. Нет! С этой апатией надо что-то решать. Иначе, я доапатируюсь: провороню однажды приближение убийцы с Мечом Мурамасы или гранатой Гидры. Или ещё чем, столь же ультимативным.
Посмотрев на поданный мне лист бумаги, я невольно усмехнулся. Это было моё «заявление». Только с резолюцией-ответом от того, кому оно было направлено.
*в правом верхнем углу*
“Тов. Сталину И.В.
От: Крида В.И.
*далее по центру*
Заявление:
Я заебался, я ухожу.
*с левого края под текстом*
3.08.1980 (подпись) Крид В.И.”
*ниже и наискось рукой Иосифа Виссарионовича крупно*
«А тов. Сталин не заебался?
*ниже и мельче*
Отпустить товарища Крида В. И. в основной отпуск за 1970-1980 годы с 4.08.1980 г. Оформить все положенные документы и выплаты. Исполнение обязанностей Главы Федерации Боевых Искусств СССР возложить на товарища Ли Б.
*ниже и левее*
3.08.1980 (подпись) Сталин И.В.»
В первый момент захотелось скомкать и выбросить эту бумажку, при этом вслух весело матернуться. Но, во-первых, здесь кладбище – не место для мата и мусора. Во-вторых, это, всё-таки документ, причём уже официальный и завизированный. Даже, наверное, исторический. Поэтому, я аккуратно вернул лист Наташе. Она же, взамен, протянула мне какие-то другие бумажки. Видимо, те самые «положенные документы», которые надлежало оформить.
- Оставь, - не стал брать их я. – Ты лучше знаешь, что и когда с ними делать. Не хочу заморачиваться.
- Вы снова забыли свой паспорт, Виктор Иванович, - вместо стопки бумажек протянула мне одну маленькую красную книжицу она.
- Тоже оставь.
- Но… - хотела Романова возразить мне и даже вроде бы начала.
- Проебу, - одним коротким словом объяснил свою позицию и снял все возражения я. Наташа вздохнула и паспорт спрятала в карман. Уж она-то точно знала: я – да, я могу…
***
Глава 72
***
Как ни странно, а посещение кладбища со свежей могилой на нём, меня взбодрило. Как сам себе и сказал, всяческую апатичную муть с мыслей отбросил. Да и успел уже, за прошедшую неделю отоспаться. Начинала подкрадываться скука – главный враг долгожителей. А с ней я лично знаю только один способ борьбы: заняться чем-нибудь.
Рутина Федерации успела мне остодзенеть за десять лет. Мастеров новых, достойных внимания, пока что не появлялось, и даже слухов о таковых, до меня не доходило. Зато, самому себе поставленная ещё в Японии, «галочка» имелась: подтянуть свои знания в современных науке и технике. Никак нельзя мне от времени отставать: я ж, не «Омега», даже не совсем «Альфа», в классификации Ксавьера. Мои способности и их контроль: всего лишь «Бета», так как я не в состоянии произвольно их включать или выключать. Они просто действуют. И, кстати говоря, довольно слабы, в сравнении с мутантами-энергетами, такими, как тот же Скотт, или Ороро. Так что, никак мне нельзя замыкаться только на них.
Умом понимаю: прямая дорога мне в магию. Но, только подумаю об этом, как всё нутро переворачивает от этих мыслей. Ну, никак не лежит душа у меня к этому направлению. Тогда, что? Тогда остаётся наука. А наука – это учеба. А учиться я люблю и умею.
Оставалось только решить: где учиться? И чему? Мир большой, институтов в нем много…
***
Утро первого сентября 1981-ого года я встречал на территории Московского Государственного Университет имени Михаила Васильевича Ломоносова, в качестве студента-первокурсника Физического факультета, отделения экспериментальной и
