на трое суток пути. Железнодорожному управлению содействовать в отправке уволенных военнослужащих согласно списку, в кратчайшие сроки.
Начальник Управления Тыла №№ Армии
Генерал лейтенант Куличкин С. А.»
В пакет была вложена записка от руки.
«Капитан, тебе с командой надо выехать в Познань. Документы на ваш дембель в комендатуре. Получишь проездные и прочее.
Не поминай лихом. Удачи. С. А.»
У Федора как будто пружина внутри разогнулась, расслабилась. Вот он счастливый миг! Прыгать бы от радости. Но перед глазами стояли строки из письма о его товарищах по училищу.
На следующее утро приехал пан Любомир для окончательного разговора и уединился в доме с Гайдамакой и Кривых. Вышли довольные друг другом. По порозовевшим лицам было вилно, что обмыли дело.
Через три дня все были готовы. Перед отъездом обменялись адресами, звали друг — друга в гости. Собрались последний раз в шинке.
Старший по возрасту Глухов взял слово.
— Предлагаю за капитана. Спасибо, отец родной, я так к тебе, Федор Николаевич, отношусь, хотя и сам отцом тебе мог быть по летам. Спасибо, что сберег ты нас до Победы. Она вона, на пороге. От семей наших спасибо, что нас встретят, а не похоронку. Он вытер платком выступившие слезы. За капитана!
Выехали на своей верной полуторке и трофейных мотоциклах. В комендатуре им быстро всё оформили. В эшелоне обеспечили полками в пассажирских вагонах. Дали разрешение на мотоциклы, как на багаж.
Вместе ехали до Минска. А там кто — куда.
Эпилог
В конце сентября сорок пятого года к переправе подъехала бронированная машина — амфибия с флагом Войска Польского на дверце.
Оттуда вылезли поручик и двое рядовых. У въезда на мост они увидели самодельный полосатый шлагбаум со шнурком и противовесом. Рядом на раскладном стульчике сидел пан, читающий толстую книгу. При виде военных он встал, приподнял шляпу и поклонился:
— Панам угодно проехать? Для военных бесплатно. Прошу.
И он поднял шлагбаум.
— На той стороне сами откройте и затворите.
Поручик подошел ближе. Поздоровался и заинтересовался:
— Что пан читает? Такая толстая книга, роман?
— Нет, пан поручик, это немецкого ученого Карла Маркса труд. Называется «Капитал». Чувствую я, что скоро его нашим детям в школе будут преподавать. Так что готовлюсь, как дальше жить. А вы, панове военные, тоже интересуетесь политикой?
— Да нет. Мы уполномочены провести ревизию всего имущества, что осталось от Советских войск, что будет передано Войску Польскому. У нас с русскими подписан договор. Извольте объяснить, по какому праву вы здесь?
— Минуту, Панове. Всё по договору. Я имею документ. Он зашел в дом, где раньше находились Федор с командой, и вышел с красивой дерматиновой папкой. Достал оттуда лист бумаги и протянул поручику.
— Если не понимаете на русском, то я переведу, — и начал медленно и четко читать уже в переводе.
Документ, исполненный на бланке Управления тыла №№ Армии, гласил о том, что гражданин Польши Любомир Кшишковяк берет на себя охрану и поддержание в рабочем состоянии понтонной переправы через реку Варта, далее были указаны координаты. Договор действует до принятия решения о переправе правительством.
Далее Я. Кшишковяк подтверждал, что принял мост в исправном состоянии, в чем и расписался.
А ниже шла надпись — «Мост сдал» и размашистая подпись Заместителя Второго Инженерного Батальона майора Утесова Л. О.
Ниже стояла фиолетовая печать со звездой по центру и надписью по кругу «Инженерный Батальон».
Поручик выслушал перевод, повертел бумагу в руках, разглядывая красивую печать. Потом перевел взгляд на табличку на стене сторожевой будки.
— А это что?
— Так прейскурант, пан офицер. На присмотр да ремонт средства собираю. С пешего 2 злотых, с подводы или машины — 5. Дети бесплатно. Ночью плата вдвое. Я один тут. Так что, забираете?
— Нет, пока сиди, — поручик усмехнулся в усы, — если сладим.
— Мы только переписываем. Потом доложим. Можем зараз, можем подождать. Пойдем, пан Любомир, в дом. Договоримся.
* * *
В среду 10 мая 1950 года Федор Николаевич Савельев приехал на работу, как всегда за полчаса до начала. Оставил свой мотоцикл сбоку от крыльца СМУ — 47, где служил начальником, прошел в кабинет, по пути забрав у вахтера пачку утренних газет.
Сел за стол под портретом Сталина и закурил. Жена дома курить не разрешала, малышу вредно.
— Ничего себе малыш, — подумал он с усмешкой, — четыре года! Да я уже на старицу голышом купаться бегал.
Вспомнил вчерашний ужин. Собрались у него дома родня, да фронтовики с женами. Хорошо посидели. Сын норовил забраться к Федору на колени. Очень привлекали малыша награды. Он вертел их, заглядывал с обратной стороны. Особенно ему нравился солдат с винтовкой на ордене Красной Звезды.
Жена Аня еле увела его спать. И сама подсела к столу.
— Ах, какая она у меня красавица! — Федор загляделся на супругу, — Вот повезло.
* * *
Когда в мае 45-го он добрался до дому, первой бросилась ему на шею Яна, младшенькая.
— Федечка, братик приехал! Живой. Она повисла на нем, целуя в щеки и приговаривая, — живой, живой. Потом они пошли к маме на почту.
Когда добрались до дома, по дороге здороваясь и раскланиваясь с соседями, там была уже и старшая Аня. Она проходила практику в детской больнице. Они обнялись и расцеловались, как брат с сестрой. Но Федор понял, какое сокровище он обнимает. Аня превратилась в красивую, яркую девушку, черноглазую, с румянцем на щеках, тонкую в талии, но с уже оформившейся прекрасной фигурой. Федор задержал объятия чуть больше положенного. Аня засмущалась. Она уже ловила на себе взгляды мужчин, да и в институте отбоя от кавалеров не было. А Федор уловил взгляд матери, что смотрела на них с такой любовью, что сразу решил. Чего искать. Вот она, мечта. Рядом.
После месяца прогулок, танцев в городском саду, слушанья соловьев до предрассветных сумерек, Федор понял, пора. Он и в глазах Ани читал ее мысли. Мысли, где он был на первом месте. Он сделал предложение. Она согласилась. Аня уехала в Свердловск отчитаться за практику и сдавать летнюю сессию, он пошел устраиваться на работу. А родители начали готовиться к свадьбе.
* * *
Военком принял его радушно. Поинтересовался планами. Посоветовал пойти в Горком Партии ко второму секретарю. Тот просил направлять к нему демобилизованных с техническим уклоном. Сказал, что работы будет много.
Секретарь, тоже бывший фронтовик, без одной руки, принял его радушно. Вспомнили фронт, кто, где воевал. Перешли к делу.
— Вы, Федор Николаевич, на
