вперед, вытянув их далеко вперед над головами передней шеренги, в то время как эта передняя шеренга подняла свои винтовки и произвела свой собственный жестокий залп в упор.
Это было лишь наполовину тяжелее, чем залп, который разбил первую атаку, но этого было достаточно, чтобы пошатнуть вторую, особенно с учетом извивающегося потока мертвых и раненых лошадей и тел из обломков первой двойной линии, чтобы помочь привести в беспорядок построение корисандцев и уцелевшие лошади второй волны были не более готовы, чем их товарищи, броситься на эти ожидающие штыки. Они сражались со своими всадниками, и как раз в этот момент третья шеренга каре закончила перезаряжать, навела ружья и открыла огонь с расстояния менее тридцати футов.
Бойня была невероятной, но даже среди крови, дыма и криков некоторым солдатам Уиндшера удалось сблизиться с морскими пехотинцами. Копья скрестились с мушкетами со штыками, сверкнули мечи, и кровь брызнула на травянистый склон холма, а затем в рукопашную ворвалась третья волна.
В большинстве мест каре держалось. Непоколебимая пехота в плотном строю и под твердым тактическим контролем имела отличные шансы против кавалерии. Это была не разбитая пехота, или неустойчивый строй, который составлял законную добычу кавалерии, и чарисийцы отказались быть разбитыми. Тем не менее, корисандцы были столь же решительны, и чарисийцы тоже начали умирать.
В передней части каре образовалась дыра, когда третья линия Уиндшера нанесла удар. Резервный взвод быстро двинулся, чтобы закрыть брешь, но полдюжины корисандских всадников прорвались через нее прежде, чем он смог это сделать. Командная группа бригадного генерала Кларика была единственными конными войсками под его командованием, и он ударил каблуками, призывая своих штабных офицеров, чтобы встретить прорыв.
Однако один всадник начал двигаться за мгновение до того, как дыра открылась в действительности. Он носил черно-золотого кракена на синем шахматном щите имперской чарисийской стражи, и в его руке сверкала катана. Он врезался в приближающихся корисандцев, как таран, и отлетела голова. Прежде чем первая голова коснулась земли, клинок Мерлина забрал вторую.
Он прошел сквозь них, как архангел смерти, затем направил своего коня прямо в брешь и выпрыгнул из седла, чтобы орудовать своим мечом двумя руками, пока Кларик и его помощники разбирались с двумя корисандцами, которых он не убил на своем пути. За несколько секунд, которые потребовались резервному взводу, чтобы добраться до него, он убил еще девять человек.
* * *
Граф Уиндшер снова оказался без лошади, но на этот раз без вывиха плеча. Штыковая рана в его правом бедре сильно кровоточила, и он сел, сжимая ногу обеими руками, пытаясь остановить поток крови. Лошади топали, вставали на дыбы и визжали вокруг него, сталь ударялась о сталь с глухим, отвратительным кузнечным звуком работающей на полную мощность мельницы смерти на поле боя, но он чувствовал темп битвы. Когда дыра открылась, он надеялся, что они все еще могут, по крайней мере, сломать этот квадрат. Теперь он знал, что они этого не сделают. Шок от абсурдно быстрой реакции чарисийцев — тот факт, что они все-таки смогли открыть огонь, и эффективность их огня — сломили решимость его людей, и он уже мог слышать дополнительные винтовки и артиллерию, стреляющую дальше по склону, где еще два батальона чарисийцев развернулись в стандартную линию огня, чтобы прикрыть фланги каре своим нелепо дальнобойным огнем. Он также мог различить звук своих собственных горнов, продолжающих трубить атаку, посылая еще больше своих людей вперед, в водоворот, и что-то внутри него съежилось при этой мысли. Даже если бы его люди продолжали пытаться, все, чего они могли бы добиться, — это умереть в еще большем количестве, и…
Какой-то инстинкт предупредил его, и он поднял глаза как раз в тот момент, когда одна из этих визжащих лошадей встала на дыбы, а затем начала валиться прямо на него. Он ничего не мог поделать, но тут сзади на его портупее сомкнулась рука человека в форме, и глаза Уиндшера расширились, когда эта рука без усилий выдернула его с пути падающей лошади.
Он обнаружил, что его поддерживает одной рукой высокий широкоплечий чарисиец в черно-золотом одеянии Дома Армак. Он понятия не имел, что имперский стражник делал посреди этой безумной бойни, но как бы этот человек ни добрался туда, он только что спас Уиндшеру жизнь. И, пока граф наблюдал, меч в другой руке чарисийца отсек руку одному человеку и снес голову другому.
Не говори глупостей, — подсказал ему уголок его мозга. — Никто не может сделать это одной рукой! Ты ранен. Потеря крови может заставить человека вообразить самые разные вещи.
Затем, вырвавшись из неразберихи, появился взвод чарисийских морских пехотинцев, чтобы перекрыть брешь в передней части каре, и Уиндшер почувствовал, что его оттаскивают от боя.
— Прошу прощения за грубое обращение, милорд, — сказал человек, тащивший его в безопасное место, — но думаю, что генерал Гарвей предпочел бы, чтобы вы остались живы.
.III
Дворец Теллесберг, город Теллесберг, королевство Старый Чарис
— Ну, я бы сказал, что у нас есть своя работа, ваше величество, — тихо сказал Рейджис Йованс, стоя рядом с императрицей Шарлиэн и наблюдая, как заполняется бальный зал.
Они вдвоем устроились в приемной рядом с большим бальным залом дворца Теллесберг. Они находились именно в этом помещении, потому что искусно выполненная декоративная решетка в стене между ним и гораздо большим бальным залом позволяла кому-то изнутри приемной наблюдать за бальным залом, не будучи замеченным самому. И для сегодняшнего заседания они выбрали большой бальный зал, потому что во дворце не было другого помещения, достаточно большого для их нужд.
— Не понимаю, почему вы должны занимать такую позицию, милорд, — сказала Шарлиэн со слегка кривой улыбкой. — Конечно, все эти верные слуги корон Чариса и Чисхолма не могли собраться ни с чем, кроме духа искреннего сотрудничества! Я, конечно, не ожидаю от них ничего меньшего!
Она подняла нос с легким, но отчетливо слышимым шмыганьем, и граф Грей-Харбор повернулся, чтобы улыбнуться ей.
— Ваше величество, — сказал он, — надеюсь, вы не воспримете это неправильно, но не
