— Уж и не знаю. — вздохнул Удалов, бросив неуверенный взгляд на типа в сером пиджаке.
— Я понимаю, что ты занят, — сказал Пилипенко, неправильно истолковав уклончивый ответ соседа. — Мы все занятые.
Тут человеку в сером надоело ждать, когда друзья наговорятся, и он раздраженно заметил:
— Занятый, так проходи, не мешай работать.
— А чего это вы себе со мной позволяете? — удивился милиционер, который был человеком независимым и даже смелым. В прошлом году он один обезоружил двух преступников, приехавших в Гусляр на гастроли из Лебедяни.
— А то и позволяю. Выйди отсюда!
Милиционер возмущенно вышел. Вся спина его выражала возмущение.
Убедившись, что свидетелей не осталось, человек в сером подозвал к себе жестом Ксению и прошептал:
— Говорите мне на ухо.
— А чего говорить-то? — смутилась Ксения.
— Докладывайте шепотом о месте, форме и размере родимого пятна у вашего супруга.
Ксения густо покраснела и сказала:
— На этой…
— На какой этой?
— На букву «я»…
— Говори, Ксюша, говори! — подбодрил ее Удалов.
— Так ты сам знаешь, вот и говори!
— Стоп, стоп, стоп, стоп! — закричал человек в сером. — Без подсказок! Будете подсказывать, удалю с поля!
Карась не удержался и захихикал — ему эта ситуация показалась очень смешной.
— Задержанный! — обратился человек в сером к Удалову. — Следовать за мной.
Он широким жестом распахнул дверцу пузатого шкафа, в котором хранились вымпелы, значки, памятные медали и труды классиков марксизма.
— А ну, заходи за дверь, чтобы никто не видел!
Удалов зашел.
— А теперь раздевайся! — велел человек в сером.
Удалов решил было сопротивляться, но передумал — угаданная родинка может его спасти. Он зашел за дверь, распустил ремень и спустил брюки.
Человек в сером пиджаке взял за руку Ксению, провел ее за дверь шкафа и сказал:
— Ну, показывайте.
Карась заглянул через дверцу шкафа сверху, но Ксения замахнулась на него кастрюлей, из которой почти весь суп уже вылился, чтобы не подглядывал.
— Пусть трусы снимет, — сказала она. — Сними, Корнюша, не стесняйся. Тут все свои.
Корнелий спустил трусы, и человек в сером пиджаке нагнулся, чтобы разглядеть родинку в указанном месте. Родинки не было.
— Вчера еще была, — удивилась Ксения.
— Ясно, — сказал человек в сером пиджаке. — Одевайся. Этого мы и ожидали. Ваш брат всегда попадается на мелочах. Небось не думал твой шеф, что мы брюки с тебя снимем!
— Погоди, — сказал Удалов, все еще находясь в позе пингвина, который разглядывает своего детеныша, укрывшегося у него между лап для спасения от жгучего мороза Антарктиды. — Должна быть.
Человек в сером пиджаке пронзил Ксению взглядом и произнес с гипнотизирующей силой:
— Вы, гражданка, у своего мужа видели родинку. А у этого родинки нет. А кстати, вы у своего мужа когда-нибудь видели такую фуражку с таким гербом?
И он указал на голубую каскетку с изображением кометы, которую Корнелий забыл снять в помещении, хоть и был человеком воспитанным.
И тогда Ксения залилась горькими слезами и сказала:
— Но он такой похожий!
— Ксения!
— Не приближайтесь к ней! Если вы — это вы, то где родинка?
— Ксюша, может, ты не там посмотрела? — молил Удалов. — Мне же не видно в таком месте!
Карась крепко схватил Удалова за руки, чтобы он не прибегнул к секретным приемам джиу-джитсу.
— Спасибо вам, вы наш человек, — сказал человек в сером пиджаке, крепко пожимая руку Ксении и выталкивая ее в прихожую.
— Может, я плохо посмотрела, — сказала Ксения. — Может, я стороной тела ошиблась?
— Все ясно, все ясно, не давайте себя запутать. Нет у него родинки ни с какой стороны.
И он стал подталкивать Ксению к двери.
— Ксения, заботься о ребенке! — крикнул Удалов вслед жене. Он был на нее не в обиде.
Ксения плакала. Человек в сером пиджаке все-таки выставил ее за дверь, где она присоединилась к милиционеру и Марии Пахомовне. Те встретили ее сочувственно, и Мария Пахомовна сказала:
— А как замаскировался, стервец!
Милиционер Пилипенко сказал:
— Любопытно, что они с настоящим Удаловым сделали? Может, под поезд бросили? Они обычно под поезд кидают. А я ему про народную дружину сказал. Не стоило раскрывать наших карт.
Ксения тихо рыдала.
В кабинете Карася человек в сером пиджаке извлек из кармана моток тонкой и прочной капроновой веревки, и Удалов удивился тому, как много у этого человека вмещается в карманы, а потом почему-то подумал, что его сейчас будут вешать, и даже бросил обреченный взор на люстру, прикрепленную за крюк к высокому потолку, хотя, конечно, никто его вешать не собирался.
— Думаю, для надежности стоит привязать его к креслу, — сказал человек в сером пиджаке. — Если мы его упустим, нам не простят.
— Конечно, товарищ, — согласился Карась. — Я его держать буду. А вы туда сообщили?
— Уже вылетают, — сказал человек в сером пиджаке, разматывая веревку. — Ждем с минуты на минуту. Наши люди дежурят на аэродроме. Поэтому и надо спешить. Между нами говоря.
Карась вздрогнул и выразительно повел глазами в сторону Удалова.
— Ничего, — сказал человек в сером. — Я проверял, он по-русски плохо понимает. Будем менять его на нашего человека. Может, даже уже договоренность есть.
— А с кем меняться будете? — спросил Удалов.
Человек выразительно покрутил пальцем у виска.
— Ладно уж, договаривайтесь с кем хотите, — махнул рукой Удалов. — Только скорее. А то у меня стресс.
— Я тебе покажу стресс! — пригрозил человек в сером, прикручивая Удалова к креслу.
Карась подвинул по столу ящик с приборами, выломанными из космического корабля, и достал лист линованной бумаги.
— Я буду фиксировать, — сказал он.
— Правильно. Вам бы у нас работать, — похвалил его человек в сером пиджаке.
— Спасибо, — с чувством сказал Карась, развинчивая ручку. — Никогда не поздно.
Человек в сером пиджаке вытащил из ящика длинный цилиндр с двумя шишками на концах и с оборванными проволочками, свисающими с боков.
— Хотя бы с этого начнем, — сказал он. — Это что такое? Для чего употребляется? Для съемки?
— Честное слово, не знаю, — сказал Удалов. — А вы это откуда выломали? Могут быть неприятности.
— Удалов, — укоризненно сказал Карась, — как тебе не стыдно грубить товарищу майору?
— А я вам не Удалов, — ответил Удалов, терпение которого уже иссякло. У него за какие-нибудь два часа отобрали доброе имя, национальность, жену, сына, народную дружину, а взамен оставили только чужую голубую каскетку. — Я неизвестной национальности нарушитель воздушного пространства.
— Записывай, Карась! — сказал человек в сером пиджаке, не скрывая торжества в голосе. — Признался в том, что проник в воздушное пространство незаконно и с целью. С какой целью?
— Какая вам лучше, с той и проник.
— Проник с целью взорвать объекты в районе города Великий Гусляр.
— Но он этого еще не говорил, — попытался соблюсти приличия Карась.
— Сейчас скажет, — ответил человек в сером.
— Скажу, — согласился Удалов. Веревка резала ему руки, и хотелось пить.
— Тогда записывай, Карась. Он уже во всем сознался.
Карась начал записывать крупными буквами удаловские признания по части его вредного образа действий, а человек в сером пиджаке подсказывал ему детали. Потом обернулся к Удалову, который с тоской смотрел, как за окном беседуют голуби:
— Предупреждаю, что тебе придется на каждом листе внизу подписываться.
— А у меня руки связаны.
В этот момент в дверь громко постучали.
— Мы же заняты, — возмутился Карась.
Человек в сером сказал:
— Одну минутку. Сейчас я им отвечу.
Из своего бездонного кармана он достал пистолет-пулемет и снял предохранитель. На цыпочках подошел к двери. Удалов и Карась невольно замерли. Карась пригнулся к столу, а Удалов вжался в кресло. Человек в сером резким движением распахнул дверь. Он поднял пистолет-пулемет так, чтобы тот был нацелен в грудь любому, кто попытается войти в кабинет.
— Руки! — коротко сказал он.
В дверях кабинета стоял сам товарищ Батыев. Он побледнел и медленно поднял руки.
И в то же мгновение два незнакомых Удалову человека вынырнули из-под мышек товарища Батыева, влетели в кабинет и выбили оружие из рук человека в сером. Оружие отлетело к потолку и дало короткую очередь. Посыпалась штукатурка.
Один из вбежавших ударил ребром ладони по горлу человека в сером, и, пока тот медленно, как в фильме с приключениями, падал на персидский ковер машинного производства, второй из вбежавших незнакомых людей воскликнул:
