- Каринцар-риаль пошла войной на Императорское отродье, - хохотнул Влоран, не скрывая удивления и удовольствия. - Молодцом, малышка, просто моя школа. Быстро начинает головой соображать. Ладно, держи.
Призрак швырнул гроллину кусанное-перекусанное яблоко, оказавшееся невесомым и обжигающе холодным. Ирвин брезгливо скривился от прикосновения порождения другого мира, но удержал странный дар.
- И чё мне с ним делать? - скосился на сгусток призрачной субстанции Владомир, демонстративно морща нос.
- А ты пусти его по земле. Скажи: "Катись - катись, яблочко наливное, да по логову Тварителя, по смертельно опасненькому! Покажи мне, скудоумному, где место маё паршивое!" - и будет тебе счастье! - сделал благонравное лицо насмешливый вурлок, приложив полупрозрачный палец к щеке и возведя глаза к потолку.
- Ты чё издеваешься? - нахмурился колдун, оскорблённый в лучших чувствах: самолюбии и гордости.
- Разумеется, - улыбнулся Лоран, выудил из абсолютно чёрного куба ещё одно яблоко, с хрустом надкусил его и... исчез.
Мужчины ещё какое-то время постояли, с глупым выражением лица таращась на пустое место, где ещё недавно стоял почти живой представитель свергнутой несколько веков назад правящей династии Змееядов. После Владомир расстроено сплюнул, он до последнего ожидал, что призрак поёрничает и вернётся.
- И что теперь? - поинтересовался немного пришибленным голосом Стилш, он не был лично знаком с легендарным телохранителем самого Рокирха исильно тушевался даже перед его призраком.
- Что-что? - раздражённо вскрикнул колдун, выхватил из рук Ирвина бледно-серый плод и с силой шмякнул его об землю. - Повторять будем.
"Катись-катись..." раздался в покинутой всеми галерее искусства разноголосый, но полный затаённой надежды мужской шепот.
Каринаррия Корсач потеряла сознание уже на десятой минуте сумасшедшей скачки, когда зверь в одном мощном прыжке перемахнул через глубокий, похожий на пропасть, пролом между уровнями странного храма. В этот миг, бесконёчно чёрное жерло наполненной тьмой раскинулось под висящей в зубах оборотня девушкой и хрупкая выдержка облегчённо дала сбой. До этого было череда из разбегающихся деревьев с робкими, теряющими от страха листву кустами и пружинящим мхом; крепкое, высеребренное луной кладбище изувеченных зданий, растущих из земли полусгнившим остовом гиганта Древности в дешёвых украшениях из ядовитых, слегка светящихся цветов и коридоры бесконечные тёмные коридоры, завязывающиеся в узлы, разрывающиеся комнатами, лестницами и воздушными пролётами. Всё было шокирующим, стремительным, свистящим возле лица смазанным пятном из приглушённых пятен тьмы, смеси запахов и звуков. Пятном ужасным по своей сути, но таким слабо уловимым, что кроме ощущения скорости, тряски и душащего воротника ничего не вызывал. Перелёт же над провалом неоправданно затянулся настолько, что позволил жертве ощутить всю, скопившуюся веками тьму своего нутра и полусотню метров хаотичных нагромождений из неизвестного материала как вверх к поверхности холодной ночи, так и вглубь к пульсирующему центру, где на большой роскошной площадке из каменной мозаики и маленьких некогда светящихся пластинок ютился давно пересохший фонтан и самораскрывающиеся в небытие прозрачные двери с выпуклыми длинноклювыми птицами. Это было слишком даже для такой увлечённой любительнице восторженных фантазий, как дочь почтенного Авераса Корсача.
Каринка потеряла сознание, но не хватку. Одна туфелька, что после всех злоключений пребывала в плачевном состоянии, осталась в ослабевшей руке и, собственно, именно она и привела девушку в чувства, когда сжимавшая её ладонь неудачно подвернулась. Острый каблук глубоко впился в живот, заставив обрадовавшееся было передышке тело встрепенуться. Каринаррия открыла глаза. Перед ней был грязный, покрытый трухой и каменным крошевом пол. Девушка неловко постаралась подняться, хотя бы на четвереньки. Проделать это было проблематично из-за ноющих, отбитых коленок, спутавшихся волос, всё время мешающихся под руками и заветной туфли, выпускать которую Каринка панически боялась. Наконец, первый рубеж был взят и толком не пришедшая в себя ведьма бессильно села. Рубашка, ещё немного державшаяся парой ниток на шее, благополучно сползла. Девушка едва успела подхватить свободной рукой край манишки и кое-как прикрыться. Широкие рукава и нижний край, заправленный в брюки ещё хранили верность своему изначальному крою и худо-бедно прикрывали бледное, съёжившееся тело от сырого мерзкого сквозняка, жадно скользящего вдоль горячих царапин на рёбрах. Плечи и спина же оказались незащищёнными. "Какой позор", - обречённо констатировала девушка, подтягивая к подбородку остатки чужой одежды. Краем глаза она видела обслюнявленный кусок материи, что просто не вынесла такого хамского обращения (мастера вурлоков всё же не рассчитывали, что хозяек оежды будут таскать дикие звери, используя их рубашку вместо лямок мешка). Лоскут был жалок и напоминал утопленного щенка, что время от времени всплывали целым выводком из Волчанки возле пансиона, где работала и жила Каринка. Ситуация, с точки зрения благородной, хорошо воспитанной дамы была более чем плачевная.
Медленно приподняв пёструю прядь волос, что надёжнее полога отгораживала её от мира, девушка воровато огляделась. Зал был большой, сводчатый и здорово подкопченный рыжими глазами брошенных кострищ. Витые колоны поддерживали парящие почти невесомые конструкции развалившегося потолка. Мебели особой не было, да и взяться ей было неоткуда: вся обстановка говорила о непредназначенности помещения для жилья или убежища. Хотя вдалеке виднелось несколько изломанных прутьев и битых чащ возле очередного кострища. Присмотревшись получше, Каринка с трепетом узнала в них четыре перевёрнутые треноги с вывернутыми чашами. Ей тотчас стало нехорошо и голова от дурных предчувствий пошла кругом. Где-то ближе к стене должны лежать осколки стеклянного столика и покорежённые пыточные инструменты. Напротив - подгорелые куски кожаной конструкции и обрывки цепей. А ближе к центру - окаменевший человеческий труп в цельнолитых доспехах их прекрасного некогда колокола уютного пограничного городка и отцовский меч с улыбающейся головой дикого кота. Всего этого она, разумеется, не видела. Но так ли важно видеть на самом деле, если знаешь, что другого такого зала точно нет, и чувствуешь, что тот, кто так долго жаждал тебя, напряжённо ждёт у ног своего пленённого хозяина. "Вот же неприятность какая с этими предназначениями! Мало того, что выбирать их нет возможности, так и норовят сбываться в самых что ни на есть отвратительных местах!" - с досадой и едва проклёвывающимся сквозь рассеянность отчаяньем подумала Карритария, отмечая, что за три года зал порядком изменился, притом в худшую сторону. Видимо, Охотник, настигший своего хозяина, не пришёл в бурный восторг от случившегося. Даже сейчас, обездвиженный и скованный он был действительно Страшен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
