— Я знаю! — воскликнула она, побледнев и выронив карандаш. — Оуэну колдовством навязали жену и трех дочерей, а ведь он был еще мальчик! Но он остался единственным мужчиной в доме, и все, кроме меня, ненавидели его лютой ненавистью — ведь мы были так бедны… — Она дрожала, голос ее упал до шепота. — Он не мог этого вынести. Он взял сокровище, и оно убило его. — Слезы бежали у нее по щекам. — Я говорила себе, что он на самом деле не умер, только околдован, и если я семь лет не буду ни говорить, ни смеяться, то расколдую его…
Она уронила голову на руки. Мной овладела тревога. Я подошел поближе и положил руку ей на плечо.
— Но я не выдержала! — Плечи Элен затряслись от рыданий. — Меня заставили говорить, и теперь Оуэн уже никогда не вернется…
Я наклонился и обнял ее за плечи.
— Не плачь, Элен. Он вернется. Я знаю другие волшебные средства вернуть его…
Едва ли я отдавал себе отчет в своих словах. Я был в ужасе от того, что наделал, и хотел утешить ее. Она подпрыгнула как ужаленная и сбросила мою руку.
— Я этого не вынесу! Я уезжаю домой!.
Она стремглав выскочила из конторы, сбежала по лестнице, и я видел из окна, как она бежит, бежит от меня по улице вся в слезах. Моя игра представилась мне вдруг жестокой и глупой, и в тот же миг я прекратил ее. Я изорвал в клочья карту волшебной страны и свои письма полковнику Льюису и сам не пэн мал, за каким дьяволом мне понадобилось все это.
Вечером после ужина старый Дейв поманил меня в дальний конец веранды. Лицо его казалось высеченным из дерева.
— Не знаю, что стряслось сегодня у тебя в конторе, и тебе же лучше будет, если не узнаю. Но утром ты с первой же почтой отправишь Элен обратно к матери, слышишь?
— Ладно, пусть едет, если хочет, — ответил я. — Не могу же я уволить ее ни с того ни с сего…
— Я говорю от имени всех наших. Лучше отправь ее с первой почтой, или мы все придем потолковать с тобой.
— Хорошо, Дейв, я так и сделаю.
Мне хотелось сказать ему, что игре пришел конец и что я сам очень желал бы уладить отношения с Элен, — но, поразмыслив еще чуть-чуть, я не решился на это. Голос у Дейва был ровный, но исполненный такого бешеного презрения, что я испугался — испугался древнего старика.
Утром Элен не вышла на работу. В девять часов я сам сходил за почтой, получил несколько писем, а также большой пакет и принес их в контору. Первое же письмо, которое я вскрыл, оказалось от доктора Льюиса и словно по волшебству разрешило все мои проблемы.
На основании предварительных структурно-контурных карт Льюису разрешили прекратить полевые изыскания. В пакете как раз и были копии этих карт для моего сведения. Мне надлежало составить инвентарную опись и подготовиться к передаче имущества интендантской команде, которая пожалует в ближайшие дни. А потом предстояло дорабатывать карты, нанося на них массу всяческих сведений. Я получил теперь право присоединиться к остальным и вместе с ними пройти наконец долгожданную лабораторную практику.
Я чувствовал себя на седьмом небе. Я похаживал по комнате, насвистывал и прищелкивал пальцами. Если бы еще Элен пришла и помогла мне с составлением описи! Затем я вскрыл пакет и стал лениво перелистывать карты. Их было множество — базальтовые пласты, похожие друг на друга, словно слои пирожного десяти миль в поперечнике. Но когда я развернул последнюю карту, изображавшую довулканичеекий миоценовый ландшафт, волосы у меня на голове встали дыбом.
Точно такую же карту я рисовал своими руками. Это была волшебная страна Элен. Топография совпадала во всех деталях.
Я стиснул кулаки, у меня перехватило дыхание. Спустя минуту правда обрушилась на меня с новой силой, и по спине поползли мурашки.
Игра имела под собой реальную почву. Я не мог положить ей конец. С самого начала не я управлял ею, а она мной. И продолжает управлять.
Я выбежал из дома, бросился вниз по улице и встретил старого Дейва, который торопливо шагал в сторону постоялого двора. С бедер у него свисали две кобуры с револьверами.
— Дейв, я должен разыскать Элен! — воскликнул я.
— Ее видели на рассвете, она ушла в пустыню, — ответил он. — Я иду за лошадью. — Он не замедлял шага. — Садись-ка ты в свой рыдван и поезжай туда сам. И если не найдешь ее до нас, сынок, то назад лучше не возвращайся…
Я помчался за «джипом», завел его и принялся с ревом крушить жалкую полынь пустыни. Я натыкался на скалы и не могу понять, как не разнес машину вдребезги. Куда ехать, я знал, но боялся и думать о том, что там найду. Я знал, что люблю Элен Прайс больше собственной жизни, — и я знал, что сам, своими руками убил ее.
Я заметил ее издали: она то бежала, то пряталась. Я направил «джип» ей наперерез и закричал, но она меня не видела и не слышала. Тогда я затормозил, выпрыгнул и побежал следом за ней. Мир померк, я не различал ничего, кроме Элен, но не мог догнать ее.
— Подожди меня, сестренка! — кричал я. — Я люблю тебя, Элен! Подожди меня!.
Она вдруг замерла, сжавшись в комок, и я едва на столкнулся с ней. Я опустился на колени и прижал ее к себе — и тут оно и случилось.
Говорят, во время землетрясения, когда верх и низ опрокидываются и меняются местами, люди испытывают такой дикий страх, что сходят с ума, если не могут заставить себя забыть о нем. Тут было еще хуже. Тут перепуталось все: право и лево, верх и низ, пространство и время. Ветер с грохотом несся сквозь скалы у нас под ногами, а воздух над нами загустел до того, что давил, как скала. Помню, что мы прильнули друг к другу и были друг для друга всем, а вокруг не было ничего, — и это все, что я помню, — а потом мы сидели в «джипе», и я гнал его к поселку так же отчаянно, как недавно гнал в глубину пустыни.
И мир вновь обрел очертания. Солнце ярко светило, а на горизонте я увидел цепочку всадников. Они двигались туда, где когда-то нашли тело Оуэна. Мальчишка проделал в тот день долгий путь, одинокий, израненный, придавленный тяжкой ношей.
Я привез Элен в контору. Она сидела за столом, уронив голову на руки, и дрожала безудержной дрожью. Я крепко обнимал ее за плечи.
— Буря была внутри нас, Элен, — повторял я. — Все, что было в нас темного, теперь ушло. Игра окончена, мы теперь свободны, и я люблю тебя…
Вновь и вновь повторял я эти слова — на благо себе и ей. Я повторял их намеренно, я верил в них, Я говорил ей, что она станет моей женой, что мы сыграем свадьбу и уедем за тысячу миль от этой пустыни и вырастим там детей. Дрожь ее унялась до легкого озноба, но ответить она все еще не могла. И тогда я услышал под окном стук копыт и скрип упряжи, а затем медленные шаги вверх по лестнице.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
