Я быстро обернулся. Змей Горыныч достиг высшей точки своего подъема и уже заходил на новый разворот, но до его атаки оставалось еще не меньше полутора-двух минут. А вот гвардейцы!!!
И в этот момент с края площади внезапно донесся какой-то страшный не то рев, не то вой, а следом за ним истошные человеческие крики. Все, участвующие в схватке невольно повернулись на эти крики и увидели…
С той самой улицы, что совсем недавно освободилась от толпы народа, на площадь, опрокинув редкую шеренгу гвардейцев, вливалась целая туча… зверья!! Десятки волков обратили в паническое бегство гвардию и резали всех, кто пытался встать у них на пути. С крыш обступивших площадь домов на морковные мундиры рушились здоровенные рыси и даже леопарды… во всяком случае одного я точно видел. Десятка два могучих лосей, выставив вперед рога, оттесняли к противоположному краю площади около трети охранявших площадь гвардейцев, причем большинство из них уже лишились своего оружия. С другой стороны этих гвардейцев теснили кабаны! А прямо к нашему помосту, переваливаясь с боку на бок, бежали семеро медведей, двое из которых были белыми, и… один человек! Володьша!! Шептун!!!
Гвардейцы, атаковавшие наш помост, мгновенно забыли о поставленной перед ними задаче и стали торопливо отходить к стенам дворца. Те, что уже почти достигли настила, мигом скатились на брусчатку и присоединились к своим бегущим товарищам. Я понял, что Змей Горыныч остался в одиночестве, и повернулся в сторону атакующего ящера.
А тот был уже на подлете. Скорость и маневренность у него были уже совсем не те, что в начале схватки, но он все еще представлял собой грозную силу, хотя и выглядел как-то не слишком страшно с подбитым левым глазом и ободранным брюхом. Между нами и атакующим Змеем оставалось каких-нибудь сто пятьдесят метров – где-то секунд десять полета, и я понял, что соткать достаточно прочный щит для того чтобы остановить рушащегося на нас ящера у меня просто нет времени. Однако, в следующее мгновение я вдруг заметил, что метрах в двухстах позади Змея Горыныча, явно превосходя его в скорости, несется какая-то округлая черная масса. Я даже не сразу понял, что это та самая черная точка, которую я заметил еще утром и которая так странно вела себя все последнее время!
Пока я пытался понять, что это такое, Змей снова повторил свою любимую фигуру высшего пилотажа – «кобру», на этот раз держась подальше от разбушевавшегося старшего лейтенанта. Он уже приподнял свою голову и разинул пасть, собираясь окатить нас еще одним фонтаном дымного пламени, но в этот момент настигавшая Змея темная масса, врезалась наконец, точно между его крыльями.
Змей Горыныч, подавившись уже вылетавшим из пасти факелом, рухнул на брусчатку площади, ломая себе крылья, лапы, шею…
А над площадью разнесся рев десяти атакующих «Черных акул» и под черным днищем нашего спасителя вспыхнуло короткое ярко-оранжевое пламя!!
В этом пламени, в этом реве и перекрывавшем его вопле «Ага» на посадку шел везделет бабы-Аги!!!
Володьша быстро убирал своих зверей с предполагаемого места приземления бабкиного чугуна, Макаронин орал что-то бессмысленное и приплясывал на месте, приветствуя отважную старуху, Людмила смотрела на все происходящее совершенно обалделыми глазами, а я глупо улыбался, разглядывая торчащую над обрезом чугунка физиономию нашей бабушки.
Разгром противника был полный!!!
Везделет опустился совсем рядом с нашим помостом, баба-Ага вскочила на его борт и, тряхнув зажатым в кулаке ухватом, заорала, гладя на меня:
– Эй, милок-говорунок, как дела-делишки?!
– Теперь – отлично! – Заорал я в ответ.
Бабка глянула на Людмилу и ощерилась в лукавой ухмылке:
– Эту, что ль, девку выручать-то шел?!
– Эту, бабуль, эту!.. – Немедленно вмешался в разговор Макаронин.
Старуха недовольно покосилась на Юрика, но встретив его открытую, донельзя радостную улыбку, чуть оттаяла:
– И ты… лейтенам… здеся?.. Что, опять меня в… этот… в участок поташшишь?!
– Какой участок, бабуля-красотуля!! – Заревел Макаронин в ответ. – Тебе медаль вручать надо, за борьбу с пердодактелями!! Вон он, валяется!!
Макаронин подался вперед, пытаясь рассмотреть Змея Горыныча, рухнувшего на площадь, и вдруг воскликнул:
– Эй, а где этот… шестирылый херувим?!!
Я тоже шагнул вперед и быстро оглядел площадь – Змея Горыныча не было!!
И тут подал голос Володьша сын Егоршин:
– Эй, старший лейтенам, а Змей-то вот он! Назад в человека перекинулся!
– Где?!! – Рявкнул Макаронин и бросился прочь с помоста…
И именно в этот момент в доски настила разом ударили восемь раскаленных до нестерпимо-белого сияния, брызжущих искрами шаров!
Я крутанулся на месте и замер. Восемь окон в верхнем этаже дворцового фасада были распахнуты настежь и во всех восьми виднелись высокие фигуры в алых балахонах с длинными посохами в руках. На верхушках всех восьми посохов вновь набухали пышущие белым огнем шары!
«Против восьми магов я не потяну!» – мелькнуло в моей голове.
Мгновенно подхватив Людмилу на руки, я одним прыжком перемахнул на палубу везделета, поставил девушку на настил палубы и развернулся в сторону дворца. Как раз в этот момент огненные шары сорвались с посохов и устремились в нашу сторону. Я выбросил вперед ладони, возводя силовой щит, и он успел принять удар на себя… вот только я не смог вовремя разорвать с ним контакт! Мои руки пронзила резкая боль, кожа на них тут же покраснела, а на подушечках пальцев вздулись огромные волдыри!
Сдержав стон, я прыгнул к борту и крикнул:
– Юрка, Володьша, живо на везделет!! Уходим!!!
– Сорока, я остаюсь, – тут же отозвался Володьша, – мне зверей надо увести!! Погибнут звери!!
Шептун выскочил из-под везделета и бросился к той самой улице, по которой его армия ворвалась на площадь. Медведи бежали за ним следом что-то злобно рыча, а Володьша отвечал им таким же сердитым рыком. Отбежав метров на десять, он вдруг задрал голову и над площадью разнесся долгий тоскливый вой! Повинуясь этому вою волки, кабаны и даже лоси стали медленно отходить к той же улице, а мелкое зверье – рыси, лисы… растворились между окружавшими площадь домами.
– Макаронин!! Ты где?!! – Рявкнул я, и тут же услышал пыхтящий голос Юрика под самым бортом чугунка:
– Да лезу я! Лезу!!
Я быстро развернулся в сторону бабы-Аги и увидел, что старуха продолжает стоять на борту везделета, выставив перед собой свой ухват, и с его рогов часто сыплются короткие фиолетовые молнии, исчезающие в открытых окнах дворца.
Словно почувствовав, что я смотрю на нее, старуха, не оборачиваясь, крикнула в рифму:
– Давай, милок-говорунок, поднимай мой чугунок, я пока нас прикрою, а то мне эти пироманы всю навигационную магию раздолбают!!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
